— Да, я ревную! — повторила она, и
на глазах у нее заблестели слезы. — Нет, это не ревность, а что-то хуже… я затрудняюсь назвать. — Она взяла себя за виски и продолжала с увлечением: — Вы, мужчины, бываете так гадки! Это ужасно!
Мы помолчали. Она взяла записку и минуты две держала ее перед глазами, и в это время лицо ее приняло то самое надменное, презрительное и гордое, черствое выражение, какое у нее было вчера в начале нашего объяснения;
на глазах у нее выступили слезы, не робкие, не горькие, а гордые, сердитые слезы.
Неточные совпадения
Наружность
у Орлова была петербургская: узкие плечи, длинная талия, впалые виски,
глаза неопределенного цвета и скудная, тускло окрашенная растительность
на голове, бороде и усах.
Она ничего не ответила и только сделала презрительную гримасу, и, глядя в этот раз
на ее сытые, холодные
глаза, я понял, что
у этой цельной, вполне законченной натуры не было ни бога, ни совести, ни законов и что если бы мне понадобилось убить, поджечь или украсть, то за деньги я не мог бы найти лучшего сообщника.
Когда мы разворачивали чайный сервиз, то
у Поли разгорелись
глаза, и она раза три взглянула
на меня с ненавистью и со страхом, что, быть может, не она, а я первый украду одну из этих грациозных чашечек.
Она уже нюхом чуяла, что Зинаиде Федоровне осталось
у нас недолго жить, и, чтобы не упустить времени, тащила все, что попадалось
на глаза, — флаконы, черепаховые шпильки, платки, ботинки.
На другой день Нового года Зинаида Федоровна позвала меня в свою комнату и сообщила мне вполголоса, что
у нее пропало черное платье. И потом ходила по всем комнатам бледная, с испуганным и негодующим лицом и разговаривала сама с собой...
— Нет, не нужно… пустяки, — сказала она и посмотрела
на меня заплаканными
глазами. —
У меня немножко голова болит… Благодарю.
Это он сказал шутя, но после его слов
у Зинаиды Федоровны, а потом и
у него самого
на глазах заблестели слезы.
Вдруг в передней раздался звонок.
У меня екнуло сердце. Уж не Орлов ли это, которому пожаловался
на меня Кукушкин? Как мы с ним встретимся? Я пошел отворять. Это была Поля. Она вошла, стряхнула в передней со своего бурнуса снег и, не сказав мне ни слова, отправилась к себе. Когда я вернулся в гостиную, Зинаида Федоровна, бледная, как мертвец, стояла среди комнаты и большими
глазами смотрела мне навстречу.
Раз я слышал, как она за дверью шепталась с моим доктором, и потом вошла ко мне с заплаканными
глазами, — это плохой знак, — но я был растроган, и
у меня стало
на душе необыкновенно легко.
— Так-с. А
у меня все по-старому, никаких особенных перемен, — живо заговорил он, заметив, что я оглядываю кабинет. — Отец, как вы знаете, в отставке и уже
на покое, я все там же. Пекарского помните? Он все такой же. Грузин в прошлом году умер от дифтерита. Ну-с, Кукушкин жив и частенько вспоминает о вас. Кстати, — продолжал Орлов, застенчиво опуская
глаза, — когда Кукушкин узнал, кто вы, то стал везде рассказывать, что вы будто учинили
на него нападение, хотели его убить, и он едва спасся.
Его мучила теперь тайна: как она, пропадая куда-то
на глазах у всех, в виду, из дома, из сада, потом появляется вновь, будто со дна Волги, вынырнувшей русалкой, с светлыми, прозрачными глазами, с печатью непроницаемости и обмана на лице, с ложью на языке, чуть не в венке из водяных порослей на голове, как настоящая русалка!
Я не говорю, чтобы Струнников воспользовался чем-нибудь от всех этих снабжений, но
на глазах у него происходило самое наглое воровство, в котором принимал деятельное участие и Синегубов, а он между тем считался главным распорядителем дела. Воры действовали так нагло, что чуть не в глаза называли его колпаком (в нынешнее время сказали бы, что он стоит не на высоте своего призвания). Ему, впрочем, и самому нередко казалось, что кругом происходит что-то неладное.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Вот хорошо! а
у меня
глаза разве не темные? самые темные. Какой вздор говорит! Как же не темные, когда я и гадаю про себя всегда
на трефовую даму?
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным
глазом и едким намеком
на городничего; за ним,
у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг
на друга
глазами.
Вгляделся барин в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот;
у глаз,
у рта // Излучины, как трещины //
На высохшей земле; // И сам
на землю-матушку // Похож он: шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное лицо, // Рука — кора древесная, // А волосы — песок.
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «А зельем не поила ты? // А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я в ноги поклонилася: // — Будь жалостлив, будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? // В груди
у них нет душеньки, // В
глазах у них нет совести, //
На шее — нет креста!
— Филипп
на Благовещенье // Ушел, а
на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята
у солнышка, //
У снегу белизна, //
У маку губы алые, // Бровь черная
у соболя, //
У соболя сибирского, //
У сокола
глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.