Неточные совпадения
— Ты опять, балбес бесчувственный, над матерью надругаешься! — кричала она
на него, — мало тебе, постылому сыну, намеднишней потасовки! — И вслед за этими словами происходила новая жестокая потасовка, которая даже
у малочувствительного «балбеса» извлекала из
глаз потоки слез.
Вообще я прожил детство как-то незаметно и не любил попадаться
на глаза, так что когда матушка случайно встречала меня, то и она словно недоумевала, каким образом я очутился
у ней
на дороге.
Ольга Порфирьевна уже скончалась, но ее еще не успели снять с постели. Миниатюрная головка ее, сморщенная, с обострившимися чертами лица, с закрытыми
глазами, беспомощно высовывалась из-под груды всякого тряпья, наваленного ради тепла;
у изголовья,
на стуле, стоял непочатый стакан малинового настоя. В углу,
у образов, священник, в ветхой рясе, служил панихиду.
Действительность, представившаяся моим
глазам, была поистине ужасна. Я с детства привык к грубым формам помещичьего произвола, который выражался в нашем доме в форме сквернословия, пощечин, зуботычин и т. д., привык до того, что они почти не трогали меня. Но до истязания
у нас не доходило. Тут же я увидал картину такого возмутительного свойства, что
на минуту остановился как вкопанный, не веря
глазам своим.
Белое, с чуть-чуть заметною желтизною, как
у густых сливок, лицо, румянец во всю щеку, алые губы, ямочка посреди подбородка, большие черные
глаза, густая прядь черных волос
на голове — все обещало, что в недалеком будущем она развернется в настоящую красавицу.
Целый день прошел в удовольствиях. Сперва чай пили, потом кофе, потом завтракали, обедали, после обеда десерт подавали, потом простоквашу с молодою сметаной, потом опять пили чай, наконец ужинали. В особенности мне понравилась за обедом «няня», которую я два раза накладывал
на тарелку. И
у нас, в Малиновце, по временам готовили это кушанье, но оно было куда не так вкусно. Ели исправно, губы
у всех были масленые, даже
глаза искрились. А тетушка между тем все понуждала и понуждала...
Васька лежит, растянувшись
на боку, жмурит
глаза и тихо мурлычет. Он даже оправдываться в взводимом
на него обвинении не хочет. Дедушка отрывает
у копченой селедки плавательное перо и бросает его коту. Но Васька не обращает никакого внимания
на подачку.
Многие даже заискивают в нем, потому что он, в качестве чиновника канцелярии, имеет доступ
на балы
у главнокомандующего: а балы эти, в
глазах дворян средней руки, представляются чем-то недосягаемым.
Бьет десять. Старик допивает последнюю чашку и начинает чувствовать, что
глаза у него тяжелеют. Пора и
на боковую. Завтра
у Власия главный престольный праздник, надо к заутрене поспеть.
Под сводами храма раздается: «Помощник и Покровитель…» Отец молитвенно складывает руки;
у матушки от умиления слезы
на глазах.
Лицо
у него топорное, солдатское, старого типа;
на голове накладка, которую он зачесывает остатками волос сзади и с боков; под узенькими влажными
глазами образовались мешки; сизые жилки, расползшиеся
на выдавшихся скулах и
на мясистом носу, свидетельствуют о старческом расширении вен; гладко выбритый подбородок украшен небольшим зобом.
Разговаривая, жених подливает да подливает из графинчика, так что рому осталось уж
на донышке.
На носу
у него повисла крупная капля пота, весь лоб усеян перлами. В довершение всего он вынимает из кармана бумажный клетчатый платок и протирает им влажные
глаза.
В заключение, несмотря
на свои сорок лет, он обладал замечательно красивой наружностью (
глаза у него были совсем «волшебные»). Матери семейств избегали и боялись его, но девицы при его появлении расцветали.
— Будет; устал. Скажите
на псарной, что зайду позавтракавши, а если дела задержат, так завтра в это же время. А ты
у меня, Артемий, смотри! пуще
глаза «Модницу» береги! Ежели что случится — ты в ответе!
Взоры ее естественно устремились
на квартирующий полк, но военная молодежь охотно засматривалась
на красавиц, а сватовства не затевала. Даже старые холостяки из штаб-офицеров — и те только шевелили усами, когда Калерия Степановна, играя маслеными
глазами, — она и сама еще могла нравиться, — заводила разговоры о скуке одиночества и о том, как она счастлива, что
у нее четыре дочери — и всё ангелы.
К сожалению, пьяная мать оказалась права. Несомненно, что Клавденька
у всех
на глазах сгорала. Еще когда ей было не больше четырнадцати лет, показались подозрительные припадки кашля, которые с каждым годом усиливались. Наследственность брала свое, и так как помощи ниоткуда ждать было нельзя, то девушка неминуемо должна была погибнуть.
Во второй участвующие рассаживались по стульям, а играющий с завязанными
глазами садился по очереди ко всем
на колени и должен был угадать,
у кого он сидит.
Его мучила теперь тайна: как она, пропадая куда-то
на глазах у всех, в виду, из дома, из сада, потом появляется вновь, будто со дна Волги, вынырнувшей русалкой, с светлыми, прозрачными глазами, с печатью непроницаемости и обмана на лице, с ложью на языке, чуть не в венке из водяных порослей на голове, как настоящая русалка!
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Вот хорошо! а
у меня
глаза разве не темные? самые темные. Какой вздор говорит! Как же не темные, когда я и гадаю про себя всегда
на трефовую даму?
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным
глазом и едким намеком
на городничего; за ним,
у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг
на друга
глазами.
Вгляделся барин в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот;
у глаз,
у рта // Излучины, как трещины //
На высохшей земле; // И сам
на землю-матушку // Похож он: шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное лицо, // Рука — кора древесная, // А волосы — песок.
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «А зельем не поила ты? // А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я в ноги поклонилася: // — Будь жалостлив, будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? // В груди
у них нет душеньки, // В
глазах у них нет совести, //
На шее — нет креста!
— Филипп
на Благовещенье // Ушел, а
на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята
у солнышка, //
У снегу белизна, //
У маку губы алые, // Бровь черная
у соболя, //
У соболя сибирского, //
У сокола
глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… // Не стала я тревожиться, // Что ни велят — работаю, // Как ни бранят — молчу.