Неточные совпадения
— И я так же рассуждала бы, если бы
не любила
вашей Луши.
— Неужели вам мало
ваших приживалок, которыми вы занимаете своих гостей?! — со злостью закричал Прозоров, сжимая кулаки. — Зачем вы втягиваете мою девочку в эту помойную яму? О, господи, господи! Вам мало видеть, как ползают и пресмыкаются у
ваших ног десятки подлых людей, мало их унижения и добровольного позора, вы хотите развратить еще и Лушу! Но я этого
не позволю… Этого
не будет!
Гейне… О! это была такая шельма, Лукреция… это… это… ну, в
ваше архиреальное время никто
не напишет таких стихов! — болтал старик, обращаясь в пространство.
— Да вы
не трусьте; посмотрите на меня, ведь я же
не трушу, хотя могла бы трусить больше
вашего, потому что, во-первых, главным образом все направлено против меня, а во-вторых, в худом случае я потеряю больше
вашего.
— После этого моя нога никогда
не будет в
вашем доме!.. — величественно произнесла Амалия Карловна, торопливо проглатывая последний кусок рябчика.
— Найдется и комнатка… все найдется. А относительно оркестра… Позвольте… Да пожалуйте, сначала вас нужно поместить, а потом и господам музыкантам место найдем. Извините,
не знаю
вашего имени и отчества…
— А уж что бог даст, Раиса Павловна. Мы ведь из
вашей господской воли
не выходим, только нам наше бы добыть.
—
Не много ли будет: неделя? — заметил Вершинин. — Температура на Кавказе высокая, и в неделю из
ваших фазанов останутся одни перья.
— А я
не могу узнать
ваш план?
— Мало ли я что знаю, Авдей Никитич… Знаю, например, о сегодняшнем
вашем совещании, знаю о том, что Раиса Павловна приготовила для Лаптева лакомую приманку, и т. д. Все это слишком по-детски, чтобы
не сказать больше… То есть я говорю о планах Раисы Павловны.
— Нет, это ты,
ваше превосходительство, неправильно говоришь, — отрезал Ермило Кожин, когда генерал кончил. — Конечно, мы люди темные,
не ученые, а ты — неправильно. И насчет покосу неправильно, потому мужику лошадь с коровою первое дело… А десятинки две ежели у мужика есть, так он от свободности и пашенку распашет —
не все же на фабрике да по куреням болтаться. Тоже вот насчет выгону… Наша заводская лошадь зиму-то зимскую за двоих робит, а летом ей и отдохнуть надо.
Уж это
не порядок,
ваше высокопревосходительство…
— Теперь я слышал от вас сам, что вы желаете, — говорил генерал, — читал
ваше прошение. Мне нужно еще недели две, чтобы хорошенько разобрать
ваше дело, а там опять побеседуем… Могу пока сказать только одно: что барин вас
не обидит.
— На тебя вся надёжа,
ваше высокоблагородие…
Не оставь нас своей милостью, ослобони от прижимки.
— А ты,
ваше высокоблагородие,
не слушай Родивона-то Антоныча — от него вся прижимка вышла… Уж он нам такого сахару насыпал!
—
Ваше превосходительство! я, конечно, маленький человек… даже очень маленький, — заговорил дрогнувшим голосом Родион Антоныч, — и мог бы сложить с себя всякую ответственность по составлению уставной грамоты, так как она редактировалась вполне ответственными по своим полномочиям лицами, но я
не хочу так делать, потому что, если что и делал, так всегда старался о пользе заводов…
— Посмотрите, какой фурор производит
ваша Прозорова… Если бы я был моложе на десять лет, я
не поручился бы за себя.
— Меня несколько удивляет
ваше здоровье, Раиса Павловна.
Не отражается ли его состояние на других особах?
— Ничего… мне просто хорошо в
вашем присутствии — и только. В детстве бонна-итальянка часто рассказывала мне про одну маленькую фею, которая делала всех счастливыми одним своим присутствием, — вот вы именно такая волшебница, с той разницей, что вы
не хотите делать людей счастливыми.
— Вы давеча упрекнули меня в неискренности… Вы хотите знать, почему я все время никуда
не показывалась, — извольте! Увеличивать своей особой сотни пресмыкающихся пред одним человеком, по моему мнению, совершенно лишнее. К чему вся эта комедия, когда можно остаться в стороне? До
вашего приезда я, по свойственной всем людям слабости, завидовала тому, что дается богатством, но теперь я переменила свой взгляд и вдвое счастливее в своем уголке.
— Я
не требую теперь
вашего ответа… сейчас… Обдумайте, я умею ждать…
— Это дрессированная собака, — оправдывался Сарматов, нимало
не конфузясь. — Она только и умеет, что лежать на
вашем пальто…
— Вы сами себя ставите, а
не я… — зашипела «болванка». — Прозоров —
ваш университетский товарищ, и вы так поставили себя с ним, что он совершенно безнаказанно может делать что хочет.
— Да, мы хотим огорчить вас и… уезжаем, — с деланным смехом ответила Нина Леонтьевна. —
Не правда ли, это убьет вас наповал? Ха-ха… Бедняжки!.. Оставлю генерала на
ваше попечение, Прейн, а то, пожалуй, с горя он наделает бог знает что. Впрочем, виновата! генерал высказывал здесь такие рыцарские чувства, которые
не должны остаться без награды…
— Я уж, право,
не знаю, господа, как быть с вами, — вертелся Прейн, как береста на огне. — Пожалуй, медведя мы можем убить и без Евгения Константиныча… Да?.. А вы, Сарматов,
не унывайте: спектакль все-таки
не пропадет. Все, вероятно, с удовольствием посмотрят на
ваши успехи…
— Ага, вот и сам Мазепа явился! — заметил вполголоса Сарматов, глядя на доктора прищуренными глазами. — Ну, Яшенька, сознавайся: кто заварил кашу? — спросил он уже громко. — Раиса Павловна, рекомендую
вашему вниманию этого молодого человека.
Не правда ли, хорош?
— Благодаря
вашему ротозейству вы и Евгения Константиныча прозевали, — корила его Нина Леонтьевна. — Я уж
не говорю о себе… А теперь вы затеваете парадный обед, чтобы устроить мне публичный скандал.
— И прекрасно…
Ваше положение теперь совсем неопределенное, и необходимо серьезно подумать о Луше… Если вы
не будете ничего иметь против, я возьму Лушу на свое попечение, то есть помогу ей уехать в Петербург, где она, надеюсь, скорее устроится, чем здесь.
Не пропадать же ей за каким-нибудь Яшкой Кормилицыным…
И
вашему царству, царица Раиса,
не будет конца…
Неточные совпадения
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести, то есть
не двести, а четыреста, — я
не хочу воспользоваться
вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Купцы. Так уж сделайте такую милость,
ваше сиятельство. Если уже вы, то есть,
не поможете в нашей просьбе, то уж
не знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Городничий.
Не могу верить: изволите шутить,
ваше превосходительство!
Городничий. Куда! куда!.. Рехнулась, матушка!
Не извольте гневаться,
ваше превосходительство: она немного с придурью, такова же была и мать ее.
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы
вашей Авдотьи, которая,
не знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.