Казалось, между ними существовали какие-то старые счеты, которых они не могли забыть и которые каждая сторона формулировала так:"Кабы
не ваше (взаимно) тогда воровство, гуляли бы мы и о сю пору по матушке-Москве".
Неточные совпадения
— Глупые вы, глупые! — сказал он, —
не головотяпами следует вам по делам
вашим называться, а глуповцами!
Не хочу я володеть глупыми! а ищите такого князя, какого нет в свете глупее, — и тот будет володеть вами.
А вор-новотор этим временем дошел до самого князя, снял перед ним шапочку соболиную и стал ему тайные слова на ухо говорить. Долго они шептались, а про что —
не слыхать. Только и почуяли головотяпы, как вор-новотор говорил: «Драть их,
ваша княжеская светлость, завсегда очень свободно».
На спрашивание же
вашего высокоблагородия о том, во-первых, могу ли я, в случае присылки новой головы, оную утвердить и, во-вторых, будет ли та утвержденная голова исправно действовать? ответствовать сим честь имею: утвердить могу и действовать оная будет, но настоящих мыслей иметь
не может.
—
Ваше я, что ли, пила? — огрызалась беспутная Клемантинка, — кабы
не моя несчастная слабость, да
не покинули меня паны мои милые, узнали бы вы у меня ужо, какова я есть!
«Точию же, братие, сами себя прилежно испытуйте, — писали тамошние посадские люди, — да в сердцах
ваших гнездо крамольное
не свиваемо будет, а будете здравы и пред лицом начальственным
не злокозненны, но добротщательны, достохвальны и прелюбезны».
— Кто
ваш начальник? сказывайте! или, может быть,
не я
ваш начальник?
— Для легости,
ваше благородие! — отвечали ему, — провианту
не просит, а маршировку и он исполнять может!
"Мудрые мира сего! — восклицает по этому поводу летописец, — прилежно о сем помыслите! и да
не смущаются сердца
ваши при взгляде на шелепа и иные орудия, в коих, по высокоумному мнению
вашему, якобы сила и свет просвещения замыкаются!"
— У нас,
ваше высокородие, эта мода оставлена-с. Со времени Онуфрия Иваныча господина Негодяева, даже примеров
не было. Всё лаской-с.
— И будучи я приведен от тех его слов в соблазн, — продолжал Карапузов, — кротким манером сказал ему:"Как же, мол, это так,
ваше благородие? ужели, мол, что человек, что скотина — все едино? и за что, мол, вы так нас порочите, что и места другого, кроме как у чертовой матери, для нас
не нашли?
«Оставь мне, Господи, // Болезнь мою почетную, // По ней я дворянин!» //
Не вашей подлой хворостью, // Не хрипотой, не грыжею — // Болезнью благородною, // Какая только водится // У первых лиц в империи, // Я болен, мужичье!
— Это
не ваше дело-с! — прокричал он, наконец, как-то неестественно громко, — а вот извольте-ка подать отзыв, который с вас требуют. Покажите ему, Александр Григорьевич. Жалобы на вас! Денег не платите! Ишь какой вылетел сокол ясный!
Кулигин. Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней что хотите! Тело ее здесь, возьмите его; а душа теперь
не ваша: она теперь перед судией, который милосерднее вас! (Кладет на землю и убегает.)
Неточные совпадения
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести, то есть
не двести, а четыреста, — я
не хочу воспользоваться
вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Купцы. Так уж сделайте такую милость,
ваше сиятельство. Если уже вы, то есть,
не поможете в нашей просьбе, то уж
не знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Городничий.
Не могу верить: изволите шутить,
ваше превосходительство!
Городничий. Куда! куда!.. Рехнулась, матушка!
Не извольте гневаться,
ваше превосходительство: она немного с придурью, такова же была и мать ее.
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы
вашей Авдотьи, которая,
не знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.