Неточные совпадения
«Что тебе?» — «Да вот, говорит, привел дочь
вашему благородию…» — «Зачем?» — «Да, может, говорит, возьмете… человек вы холостой…» — «Как так? что такое?» — «Да водил, говорит, водил ее по городу, в прислуги хотел отдать —
не берет никто… возьмите хоть в любовницы!» Понимаете?
— Извините! И… я
не сомневаюсь в
ваших полномочиях… искренно благодарю вас… и
вашего папашу от лица всех этих людей…
— А вот говорю, что зряшной ругани
вашей не хочу больше слышать, — довольно!
— Другие отцы
вашего брата поленьями бьют, а я пальцем тебя
не тронул!
— Я в восторге от
вашей речи вчера в думе! Прекрасно, умно, Яков Тарасович… они
не понимают истинных нужд населения…
— «Так как оно мне от господа послано, то я,
ваше превосходительство,
не ропщу…» Так бы сказал или что другое в этом духе… Губернаторы, братец ты мой, смирение в человеке любят.
— Овцой ты глядел, — этого
не надо… А надо ни овцой, ни волком, а так — этак — разыграть пред ним: «Вы наши папаши, мы
ваши детишки…» — он сейчас и обмякнет.
— Какой ты ду-убина! Какой ду-урачина! — И, внезапно озлившись, плюнул. — Тьфу тебе! Всякий скот пил из крынки, остались подонки, а дурак из грязного горшка сделал божка!.. Че-орт! Ты иди к ней и прямо говори: «Желаю быть
вашим любовником, — человек я молодой, дорого
не берите».
— Ах,
не делайте этого! Пожалейте себя… Вы такой… славный!.. Есть в вас что-то особенное, — что?
Не знаю! Но это чувствуется… И мне кажется, вам будет ужасно трудно жить… Я уверена, что вы
не пойдете обычным путем людей
вашего круга… нет! Вам
не может быть приятна жизнь, целиком посвященная погоне за рублем… о, нет! Я знаю, — вам хочется чего-то иного… да?
Как мать, советую вам, прошу и умоляю вас —
не слушайте никого, кроме
вашего сердца!
— Вы слышите, как я говорю с вами? Я хотела бы быть
вашей матерью, сестрой… Никогда никто
не вызывал во мне такого теплого чувства, как вы… А вы смотрите на меня так… недружелюбно… Верите вы мне? да? нет?
— Э, брат, ждать
не буду! Ты
не отец…
ваш брат, молокосос, народ ненадежный… в месяц можешь ты все дело спутать… а я от того убыток понесу… Ты мне завтра всё подай, а то векселя протестую… У меня это живо!
Я вас, если хотите, познакомлю с такой ядовитой штукой, что сразу от
вашей философии
не останется в душе у вас ни пылинки!
— А уж пора вам! И воды много теперь,
не всю бы вы испортили ее гнилым
вашим телом…
— Я,
ваше степенство,
не в ответе, — сказал он.
— А ежели нам и Волгу досуха выпить да еще вот этой горой закусить — и это забудется,
ваше степенство. Все забудется, — жизнь-то длинна… Таких делов, чтобы высоко торчали, —
не нам делать…
— Ты, стерва! Пошла прочь! Другой бы тебе за это голову расколол… А ты знаешь, что я смирен с вами и
не поднимается рука у меня на
вашу сестру… Выгоните ее к черту!
— Брось! Ничего ты
не можешь! Таких, как ты, —
не надо…
Ваша пора, — пора сильных, но неумных, — прошла, брат! Опоздал ты… Нет тебе места в жизни…
— Труженики! Позвольте мне сказать вам несколько слов… от сердца… Я счастлив с вами! Мне хорошо среди вас… Это потому, что вы — люди труда, люди, чье право на счастье
не подлежит сомнению, хотя и
не признается… В здоровой, облагораживающей душу среде
вашей, честные люди, так хорошо, свободно дышится одинокому, отравленному жизнью человеку…
—
Не могу уловить
вашу мысль!.. — заявил Тарас, когда Фома остановился, чувствуя на себе пренебрежительный и сердитый взгляд Любови.
Ваше сердце набито моралью и добрыми намерениями, но оно мягко и тепло, как перина, дух творчества спокойно и крепко спит в нем, и оно
не бьется у вас, а медленно покачивается, как люлька».
— Вы
не жизнь строили — вы помойную яму сделали! Грязищу и духоту развели вы делами своими. Есть у вас совесть? Помните вы бога? Пятак —
ваш бог! А совесть вы прогнали… Куда вы ее прогнали? Кровопийцы! Чужой силой живете… чужими руками работаете! Сколько народу кровью плакало от великих дел
ваших? И в аду вам, сволочам, места нет по заслугам
вашим…
Не в огне, а в грязи кипящей варить вас будут. Веками
не избудете мучений…
— Я пропал… знаю! Только —
не от
вашей силы… а от своей слабости… да! Вы тоже черви перед богом… И — погодите! Задохнетесь… Я пропал — от слепоты… Я увидал много и ослеп… Как сова… Мальчишкой, помню… гонял я сову в овраге… она полетит и треснется обо что-нибудь… Солнце ослепило ее… Избилась вся и пропала. А отец тогда сказал мне: «Вот так и человек: иной мечется, мечется, изобьется, измучается и бросится куда попало… лишь бы отдохнуть!..» Эй! развяжите мне руки…
Неточные совпадения
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести, то есть
не двести, а четыреста, — я
не хочу воспользоваться
вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Купцы. Так уж сделайте такую милость,
ваше сиятельство. Если уже вы, то есть,
не поможете в нашей просьбе, то уж
не знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Городничий.
Не могу верить: изволите шутить,
ваше превосходительство!
Городничий. Куда! куда!.. Рехнулась, матушка!
Не извольте гневаться,
ваше превосходительство: она немного с придурью, такова же была и мать ее.
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы
вашей Авдотьи, которая,
не знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.