Неточные совпадения
— Да вы
не серчайте, чего же! Я потому спросил, что у матери моей приемной тоже голова была пробита, совсем вот так, как
ваша. Ей, видите, сожитель пробил, сапожник, колодкой. Она была прачка, а он сапожник. Она, — уже после того как приняла меня за сына, — нашла его где-то, пьяницу, на свое великое горе. Бил он ее, скажу вам! У меня со страху кожа лопалась…
— Надо, Андрей, ясно представлять себе, чего хочешь, — заговорил Павел медленно. — Положим, и она тебя любит, — я этого
не думаю, — но, положим, так! И вы — поженитесь. Интересный брак — интеллигентка и рабочий! Родятся дети, работать тебе надо будет одному… и — много. Жизнь
ваша станет жизнью из-за куска хлеба, для детей, для квартиры; для дела — вас больше нет. Обоих нет!
— Обнаружили решение
ваше. Дескать, ты,
ваше благородие, делай свое дело, а мы будем делать — свое. Хохол тоже хороший парень. Иной раз слушаю я, как он на фабрике говорит, и думаю — этого
не сомнешь, его только смерть одолеет. Жилистый человек! Ты мне, Павел, веришь?
— А я вот вам
не верю! — вдруг возбуждаясь, заявила мать. И, быстро вытирая запачканные углем руки о фартук, она с глубоким убеждением продолжала: —
Не понимаете вы веры
вашей! Как можно без веры в бога жить такою жизнью?
— Зер гут! как говорит хороший немец, когда выпьет ведро пива. Вас, мамаша,
не изменила литература: вы остались доброй пожилой женщиной, полной и высокого роста. Да благословят бесчисленные боги
ваше начинание!..
Правду
вашу я тоже поняла: покуда будут богатые — ничего
не добьется народ, ни правды, ни радости, ничего!
— Говорю я теперь, — продолжала мать, — говорю, сама себя слушаю, — сама себе
не верю. Всю жизнь думала об одном — как бы обойти день стороной, прожить бы его незаметно, чтобы
не тронули меня только? А теперь обо всех думаю, может, и
не так понимаю я дела
ваши, а все мне — близкие, всех жалко, для всех — хорошего хочется. А вам, Андрюша, — особенно!..
Она тогда одолевает
вашего брата, когда человек себя — найдет, а жизни и своего места в ней еще
не видит.
—
Не знаю,
ваше благородие! Женщина я необразованная, занимаюсь торговлей, по глупости моей, ничего
не знаю…
—
Ваше благородие,
не умею я этого!
Но все мои несчастия — и в десять раз больше —
не стоят месяца
вашей жизни, Пелагея Ниловна…
— Я
не про это, — с лица вам можно больше дать. А посмотришь в глаза
ваши, послушаешь вас и даже удивляешься, — как будто вы девушка. Жизнь
ваша беспокойная и трудная, опасная, а сердце у вас — улыбается.
— Это превосходно, что вы с нами, — приятно видеть
ваше лицо. Чем она кончит? — спрашиваю я себя. Грустно, когда подумаешь, что вас — как всех — ждет тюрьма и всякое свинство. Вы
не боитесь тюрьмы?
— Все равно! Я прошу вас молчать! То есть молчать обо всем, что
не касается лично вас — семьи и вообще дома
вашего!
— Крестьяне! — гудел голос Михаилы. — Разве вы
не видите жизни своей,
не понимаете, как вас грабят, как обманывают, кровь
вашу пьют? Все вами держится, вы — первая сила на земле, — а какие права имеете? С голоду издыхать — одно
ваше право!..
—
Не сердись,
ваше благородие!
Не в себе человек… Ты молчи, чудак!
— Значит, позвольте познакомиться! Зовут меня Петр Егоров Рябинин, по прозвищу Шило. В делах
ваших я несколько понимаю. Грамотен и
не дурак, так сказать…
—
Не беспокойтесь! Все будет в порядке, мамаша! Чемоданчик
ваш у меня. Давеча, как он сказал мне про вас, что, дескать, вы тоже с участием в этом и человека того знаете, — я ему говорю — гляди, Степан! Нельзя рот разевать в таком строгом случае! Ну, и вы, мамаша, видно, тоже почуяли нас, когда мы около стояли. У честных людей рожи заметные, потому — немного их по улицам ходит, — прямо сказать! Чемоданчик
ваш у меня…
— Хорошо говорите, — тянет сердце за
вашей речью. Думаешь — господи! хоть бы в щелку посмотреть на таких людей и на жизнь. Что живешь? Овца! Я вот грамотная, читаю книжки, думаю много, иной раз и ночь
не спишь, от мыслей. А что толку?
Не буду думать — зря исчезну, и буду — тоже зря.
— Послушала
ваши речи — вот для чего люди живут! И так чудно, — слушаю я вас и вижу — да ведь я это знаю! А до вас ничего я этакого
не слыхала и мыслей у меня таких
не было…
— Прощайте, мамаша! Может, никогда и
не увидимся! Должен вам сказать, что все это очень хорошо! Встретить вас и речи
ваши — очень хорошо! В чемоданчике у вас, кроме печатного, еще что-нибудь есть? Платок шерстяной? Чудесно — шерстяной платок, Степан, помни! Сейчас он принесет вам чемоданчик! Идем, Степан! Прощайте! Всего хорошего!..
— Гм! — говорил Николай в следующую минуту, глядя на нее через очки. — Кабы этот
ваш мужичок поторопился прийти к нам! Видите ли, о Рыбине необходимо написать бумажку для деревни, ему это
не повредит, раз он ведет себя так смело. Я сегодня же напишу, Людмила живо ее напечатает… А вот как бумажка попадет туда?
— Конечно! Вот что он пишет: «Мы
не уйдем, товарищи,
не можем. Никто из нас. Потеряли бы уважение к себе. Обратите внимание на крестьянина, арестованного недавно. Он заслужил
ваши заботы, достоин траты сил. Ему здесь слишком трудно. Ежедневные столкновения с начальством. Уже имел сутки карцера. Его замучают. Мы все просим за него. Утешьте, приласкайте мою мать. Расскажите ей, она все поймет».
— Я отказался от защиты, я ничего
не буду говорить, суд
ваш считаю незаконным! Кто вы? Народ ли дал вам право судить нас? Нет, он
не давал! Я вас
не знаю!
—
Ваше мнение? — сказал старичок. Лысоватый прокурор встал и, держась одной рукой за конторку, быстро заговорил, приводя цифры. В его голосе
не слышно было страшного.
Мы стоим против общества, интересы которого вам приказано защищать, как непримиримые враги его и
ваши, и примирение между нами невозможно до поры, пока мы
не победим.
Ваши доверители совсем
не так сильны, как им кажется.
Посмотрите — у вас уже нет людей, которые могли бы идейно бороться за
вашу власть, вы уже израсходовали все аргументы, способные оградить вас от напора исторической справедливости, вы
не можете создать ничего нового в области идей, вы духовно бесплодны.
— Суд
не нуждается в
вашей характеристике!
— Это — касается. Нет ничего, что
не касалось бы честных людей. И я прошу
не прерывать меня. Я спрашиваю вас — что такое
ваша культура?
— Я
не хотела говорить с вами о
вашем сыне —
не встречалась с ним и
не люблю печальных разговоров. Я знаю, что это значит, когда близкий идет в ссылку! Но — мне хочется спросить вас — хорошо иметь такого сына?..