Вольному – воля. Роман в стихах

(В квартире Поручика,

Степан проглядел все глаза

и наконец-то дождался прихода)

— И… как дела?

— Твои — в порядке.

Готовь к отъезду сундуки,

К субботе завершатся прятки

Прощай-пожатием руки.

— А Ваши?

— Малая задача.

Письмом поправлю алгоритм;

Дела идут: Полковник с дачей,

Фантазиям указан ритм.

Применим метод итераций,

Шаги подскажет Купидон,

И «Горько!» свадебных оваций

Его услышит мирмидон.

Как Лиза?

— Плачет… безутешна…

— Логично. Девичья душа

Других не более погрешна,

Иных — не меньше хороша.

Уляжется. Помочь?

— Мы сами…

— Ты чутко выразился «мы»

В обиду ханжеской морали,

Ломающей березняки

Традициями русской бани.

Чем выше крона, тем сложней

Оставить древо без ветвей.

Терпи, голубчик, Лиза наша

Берёзовой наелась каши.

Но будет новая весна,

И закудрявится она.

А, впрочем, ты мудрей меня:

Достигнешь кроны, не пиля.

— Вам плохо?

— Плохо… иногда.

По ощущениям три века

Прожить успел, но обошла

Усталость горе-человека.

Покоя нет. Покоя нет.

Степан, дай денег на букет.

На днях пополнится заначка —

Стихи приносят гонорар.

Напополам поделим пачку —

Для целой я немного стар.

Мне Ваша помощь будет кстати:

Просохнут Лизины глаза,

Письмо снесите, Бога ради,

До той, что молит образа

Не утолять сердечной муки,

А взять причину на поруки.

— Снесём, снесём.

Труд невеликий.

Но… это только для забав?

— Забава — образ многоликий,

Не писан для неё устав,

Развеселится в скачке дикой

И затаится, подустав.

Для кролика она — удав,

Для простаков — плохой советчик,

Для строгости — смешной ответчик,

Просчитывая каждый шаг,

Рядится в шутовской колпак.

Тем веселей её бубенчик,

Чем круче дел перекосят.

Но грусть Забавы пострашней

Иных назойливых людей.

Внимательными будьте с ней.

Ты понял?

— Нет, я отключился.

Но продолжайте, потерплю.

— Мечтаешь, чтоб я рассердился

И выдал, что её люблю?

Ты, Стёпа, за ночь изменился…

— А Вам меняться ни к чему.

Богатством Вы не Монте-Кристо,

А по жестокости ему

Могли бы стать премьер-министром.

— Любовь находят по уму.

Но продолжай… и я стерплю.

— Она красивая?

— Конечно.

— Вас прогнала?

— Опять ты прав.

— Доверчивая?

— Бесконечно.

— И Вы решили, что удав

В засаде просидит не вечно.

Все ваши чувства — на словах.

— А в этом, Стёпа, ты не прав…

Кто на виду, тот не удав.

Коварство — не моя монета.

Письмо вручит Елизавета,

Готово будет через час.

Позволь надеяться на вас.

Нельзя читать чужие письма.

Неловко, право, оттого,

что любознательность зависла

через строчащее плечо…

Да и печальное оно.

Тому причиной настроенье:

Он утомился, ночь не спал,

но, завершая срок веселья,

словами выплавил металл

технически. Какой нахал!

(Первое письмо Поручика,

со смущением подсмотренное

автором)

«Когда откроете письмо,

Его сейчас же разорвите.

Оно не Вам, оно другой —

Прекрасной, чувственной Лолите.

Случайно лучшие черты

Её пленительным овалом

Собрали воедино Вы

И воскресили нежным взглядом.

Лолита бережно умна,

На современниц непохожа.

Она одна. И Вы — одна,

Чем и запомнились, быть может.

Не отвечайте, я не жду

Приветных символов дурмана,

Любви отверженной слезу

Не Вам пролью — самообману.

Он мне ответит миражом:

Дом заколдованный у речки.

Не гаснут свечи в доме том —

У Вас волшебное колечко.

По мановению руки

Вершатся прихоти желаний

Безропотно — капризны Вы —

И ждут дальнейших указаний.

Вот Вы подходите к окну —

Скользят бесшумные портьеры, —

И видите, что там, внизу

Влюблённость не находит меры.

Живой водой без колдовства

Неутомимые фонтаны

Роняют рόсы естества

На зеленеющие травы.

Простой газон — и не простой:

Трава забвения восходит,

Ступеньки Радуга дугой

К окну высокому выводит.

Закат торопится Судьбой,

Сопротивляется виденье:

Ведь никогда уже с тобой

Не повторится наважденье.

Открой окно, переступи

Навстречу искренних желаний,

Оставь колечко. Впереди

Ночь воплощённых ожиданий.

Подхватят руки, понесут

На травы влажные забвений

И бережно передадут

В объятия преодолений.

Когда жемчужная слеза

Покинет тесную обитель,

Я прошепчу: «Любовь одна

Для нас обоих победитель».

А ты… Теперь уже на Вы.

Трава Забвения увяла,

Любви напрасные мольбы

У ног поникли Идеала…

Я Вас искал давным-давно

Среди видений одиноких.

Нашёл заветное окно,

А показался Вам жестоким.

Пусть будет так.

Не всё ль равно?

Тем легче разорвать письмо».

(Раздумье, очередное)

Слова, слова… Бежит ручей.

Привольный, кажется, ничей.

На берегах в густой тени

Не умолкают соловьи,

Струится влага хрусталём,

На мелкой заводи ключица

Неодолимо жарким днём

Заманивает преклониться.

Глоток, ещё один глоток —

Блаженно умиротворенье.

И по течению поток

Отправит ложные сомненья.

Любовь — взаимности ручей,

Признания — пьянящий хмель.

Всё рассчитал. Ну, математик!

«…Ручей взаимности»… Прагматик.

Закинул удочку в купель.

Вот-вот — и выловит форель.

(Появляется Лиза.

Глаза на мокром месте,

голова — к земле)

— Вы звали?

— Нет. Просил зайти.

Что видишь, Лиза, впереди?

— Нужду.

— И только?

— Униженье.

— Смахни, красавица, слезу.

Покорнейше прошу прощенья,

Я не гожусь для утешенья,

А сказку, хочешь, расскажу?

— Читайте сказки дочерям.

— И рад бы, только не сложилось.

Моя история — обман,

Но ты послушай, сделай милость.

«Избороздив просторы Океана,

На тихий берег вышел Капитан

Походкою от долгих качек пьяной —

Найти приют, которого не знал:

Уж много лет его мятежный дух

Гнал по волнам без преданных подруг.

«Пустынный Берег, чей ты, для кого

Безмолвия покой оберегаешь?

Уединение, приют для одного

Скитальца безымянного подаришь?

Я буду тих, как риф на глубине,

Жемчужину от всей души лаская,

Благодарения нести тебе

За воплощение Земного Рая…»

В ответ листва на кромке от волненья

Вздохнула лёгким ветра дуновеньем.

Хмельной туман…

Надрывно пела скрипка…

И закричал влюблённый Капитан:

«Очнись, безумная, почём твоя улыбка?

Я за неё двойную цену дам!

Вглядись в кабак. Они тебя не стоят!

Я тот, кто своей жизнью рисковал,

Кто избежал смертельного покоя,

Кого не одолел девятый вал.

Твои глаза таят души страданья,

Их умножает обнажённый стан,

Лиловых губ притворны замиранья.

Дай исцелить ожог душевных ран!»

Её глаза сверкнули и погасли.

Захохотал в хмельном угаре зал.

А он свои собрать пытался мысли

И предложение назад не забирал.

Слеза глаза туманила без спроса,

Задёргалась в волнении щека

От неуместного по всем статьям вопроса,

Душившего под хохот моряка:

«Ты ищешь денег?» — «Есть они, без крови.

Без грабежа богатства я стяжал.

И по своей неприхотливой воле

От всей души тебе их предлагал.

Так почему порочности наружной

Рука и сердце чистые не нýжны?»

…Пустынный Берег. Полная Луна

Хрустальную дорожку проложила,

Рельеф неровный в белом свете дна

Сиянием кораллов отразила.

Прощальной песней нежный соловей

Пытался залечить волненья рану;

Пел, что не все восторги у людей

Принадлежат бездонному карману:

«Она придёт, не может не прийти.

Ты напугал минутным обещаньем

Любви бездонной, на её груди

Она затоптана безудержным попраньем.

Когда устанешь ждать признаний слов,

Откажешься от искренних даров».

Рассвет горел… В лицо из Океана

Приветливо дохнул знакомый Бриз,

И на душе мгновенно легче стало,

Порывный опрокинулся каприз —

Найти Любовь и быть любимым,

По сумме чувств необходимым,

Взять новый парус кораблю

И вывести на нём «Люблю! Люблю!».

«Прости меня, Бездонная Стихия,

Укрой за горизонтом берега.

Твои надёжней волны штормовые

Твердыни человеческого льда».

…Рассвет горел, а Счастье отступило.

А было оно, очень близко было…».

(Поручик после короткой паузы

обращается к Лизе)

— Что скажешь, Лиза?

— В сказке нет конца…

— Вернём волнам от счастья беглеца?

Или источник опрометчивых капризов

Принять заставим несуразный вызов?

Решай сейчас. Сомненья неуместны:

Все данные исходные известны.

Как скажешь, Лиза, так и поступлю.

— Тогда верните парус кораблю.

(Поручик завершает сказку)

«…Густой туман. И та же плачет скрипка,

И давит гулом обморочный зал,

Но грудь Её упрятала накидка,

И тесным показался пьедестал.

Ещё тянулись потные ладони,

И кто-то деньги под ноги швырял.

А горло пережали слёзы боли,

Которую оставил Капитан.

Рассвет горел. Надежда обрывалась.

Он сердце и покой Её украл,

Волна обиды грозно поднималась,

И это был Её Девятый Вал:

«Как смеешь ты, просоленный чурбан,

Касаться тела вымученных ран!

Там за окном и грязь, и нищета;

Из подворотен лезут униженья,

Там беспросветная бытует маета

До бесконечного невесть перечисленья.

А Ты твердишь: «Пойму, приму, прощу…»

Ты хуже всех! Я верить не хочу!».

Её на берег вынесла волна

Неутолённой яростной обиды.

Найти Его. Найти! Она могла

Обрушить свод садов Семирамиды.

Пустынный берег, штиль и тишина.

Где Он теперь? Зачем Она одна?

И где волна исторгнутой обиды?

Остались слёзы: «Квиты… квиты…»

Как не понять измученных людей?

Её крылом овеял соловей,

Ликующие заглушили чайки

Шаги. Его шаги по гальке.

Плеча коснулась тёплая рука,

Любовь вознаградила моряка…

Как далеко за кромкой горизонта

Неведомые Счастья Острова

Укрылись тучами густого фронта,

Что не пробиться, кажется, туда!

И мало быть отважным Магелланом,

А надо стать Везенью Капитаном.

На парусах, что крылья кораблю,

Вписать девизное: Люблю! Люблю!»

Всё это сказка, Лиза, вымысел, обман.

Но ждёт тебя отважный капитан.

Не откажи в одной услуге:

Письмо к нечаянной подруге

Снеси и лично в её руки

Отдай, не требуя ответ.

Вы с ней одних примерно лет,

И если разговор случится,

Не дай стыдливости пробиться

Коротким рядом «да» и «нет».

Снесёте?

— Да.

— Вернёшься?

— Нет.

— Я так и думал… Меркнет свет,

Одна надежда на ответ.

Мне будет плохо без тебя.

Мне будет, Лиза, очень плохо.

Ты стала частью того дня,

Когда недобрая Эпоха,

По траку за собой ведя,

Остановилась у порога,

Где светлая жила Заря.

Я думал — утренняя Зорька,

А вышло к ночи, да и только.

Ты хочешь…

— Я хочу учиться!

— Учиться?! Чтоб мне провалиться.

Я должен это был понять.

Учиться. Лиза, мне ль не знать,

Как это может пригодиться.

Отныне буду величать

Вас исключительно на Вы.

— Вы грустный, а порой смешны.

Меня, продажную, на Вы?

— Да, да. Не спорьте. Вижу план.

Эх, жаль, что я не капитан.

Когда ж дозволят многожёнство?

Одну жену иметь — пижонство.

Светлеет на душе опять.

Позвольте Вас расцеловать.

(Подходит к Лизе и

целует её в губы,

не дожидаясь разрешения

и не замечая появления Степана)

— Убью!

— Опять он за своё.

Когда целуются, в окно

Смотреть положено мужчине.

Эх, Стёпка, дурень ты. Отныне

Мы курс почином заведём:

Учиться станете вдвоём.

Теперь, пожалуйста, идите.

К семи — не позже! — приходите.

А я сварганю знатный ужин.

Гульнёте — будет он простужен.

(Поручик обращается к Лизе)

— Вернётесь?

— Да.

— Не врёте?

— Нет.

— Степан, дай денег на букет!