Неточные совпадения
— Да, — краснея за священника, отвечал Левин. «К чему ему нужно
спрашивать об этом на исповеди?» подумал он.
Я
спрашиваю об общем проявлении Бога для всего мира со всеми
этими туманными пятнами.
— Ты не то хотела
спросить? Ты хотела
спросить про ее имя? Правда?
Это мучает Алексея. У ней нет имени. То есть она Каренина, — сказала Анна, сощурив глаза так, что только видны были сошедшиеся ресницы. — Впрочем, — вдруг просветлев лицом, —
об этом мы всё переговорим после. Пойдем, я тебе покажу ее. Elle est très gentille. [Она очень мила.] Она ползает уже.
— Я вас не
спрашивал об этом, — сказал он, вдруг решительно и с ненавистью глядя ей прямо в глаза, — я так и предполагал, — Под влиянием гнева он, видимо, овладел опять вполне всеми своими способностями.
Левин был удивлен, что
об этом так долго спорили, в особенности потому, что, когда он
спросил у Сергея Ивановича, предполагает ли он, что суммы растрачены, Сергей Иванович отвечал...
Ревность его в
эти несколько минут, особенно по тому румянцу, который покрыл ее щеки, когда она говорила с Весловским, уже далеко ушла. Теперь, слушая ее слова, он их понимал уже по-своему. Как ни странно было ему потом вспоминать
об этом, теперь ему казалось ясно, что если она
спрашивает его, едет ли он на охоту, то
это интересует ее только потому, чтобы знать, доставит ли он
это удовольствие Васеньке Весловскому, в которого она, по его понятиям, уже была влюблена.
ЗЛевин разговорился с подавальщиком Федором
об этой земле и
спросил, не возьмет ли землю на будущий год Платон, богатый и хороший мужик той же деревни.
«Впрочем,
это дело кончено, нечего думать
об этом», сказал себе Алексей Александрович. И, думая только о предстоящем отъезде и деле ревизии, он вошел в свой нумер и
спросил у провожавшего швейцара, где его лакей; швейцар сказал, что лакей только что вышел. Алексей Александрович велел себе подать чаю, сел к столу и, взяв Фрума, стал соображать маршрут путешествия.
— Впрочем,
об этом после.
Это что же
эти все строения? —
спросила она, желая переменить разговор и указывая на красные и зеленые крыши, видневшиеся из-за зелени живых изгородей акации и сирени. — Точно городок.
Во все
это тяжелое время Алексей Александрович замечал, что светские знакомые его, особенно женщины, принимали особенное участие в нем и его жене. Он замечал во всех
этих знакомых с трудом скрываемую радость чего-то, ту самую радость, которую он видел в глазах адвоката и теперь в глазах лакея. Все как будто были в восторге, как будто выдавали кого-то замуж. Когда его встречали, то с едва скрываемою радостью
спрашивали об ее здоровье.
Девочка знала, что между отцом и матерью была ссора, и что мать не могла быть весела, и что отец должен знать
это, и что он притворяется,
спрашивая об этом так легко. И она покраснела за отца. Он тотчас же понял
это и также покраснел.
Вот они и сладили
это дело… по правде сказать, нехорошее дело! Я после и говорил
это Печорину, да только он мне отвечал, что дикая черкешенка должна быть счастлива, имея такого милого мужа, как он, потому что, по-ихнему, он все-таки ее муж, а что Казбич — разбойник, которого надо было наказать. Сами посудите, что ж я мог отвечать против
этого?.. Но в то время я ничего не знал
об их заговоре. Вот раз приехал Казбич и
спрашивает, не нужно ли баранов и меда; я велел ему привести на другой день.
— Вам хочется знать какие-нибудь подробности насчет кого-нибудь из приехавших на воды, и я уж догадываюсь, о ком вы
это заботитесь, потому что
об вас там уже
спрашивали.
О чем покойник
спрашивал, зачем он умер или зачем жил,
об этом один Бог ведает.
—
Об этом хочу
спросить вас.
— Пошел, пошел! Тебя ведь не
спрашивают об этом.
— А не могу знать;
об этом, я полагаю, нужно
спросить приказчика. Эй, человек! позови приказчика, он должен быть сегодня здесь.
— В вояж? Ах да!.. в самом деле, я вам говорил про вояж… Ну,
это вопрос обширный… А если б знали вы, однако ж,
об чем
спрашиваете! — прибавил он и вдруг громко и коротко рассмеялся. — Я, может быть, вместо вояжа-то женюсь; мне невесту сватают.
— Родя, Родя, что с тобою? Да как же ты
об этом спрашивать можешь! Да кто про тебя мне что-нибудь скажет? Да я и не поверю никому, кто бы ко мне ни пришел, просто прогоню.
Он перекрестился несколько раз. Соня схватила свой платок и накинула его на голову.
Это был зеленый драдедамовый платок, вероятно тот самый, про который упоминал тогда Мармеладов, «фамильный». У Раскольникова мелькнула
об этом мысль, но он не
спросил. Действительно, он уже сам стал чувствовать, что ужасно рассеян и как-то безобразно встревожен. Он испугался
этого. Его вдруг поразило и то, что Соня хочет уйти вместе с ним.
— Знаете вы что-нибудь подробно
об этой истории? —
спросила Авдотья Романовна.
Да
об чем вас
спрашивать, — закудахтал вдруг Порфирий Петрович, тотчас же изменяя и тон и вид и мигом перестав смеяться, — да не беспокойтесь, пожалуйста, — хлопотал он, то опять бросаясь во все стороны, то вдруг принимаясь усаживать Раскольникова, — время терпит, время терпит-с, и все
это одни пустяки-с!
— Вы правду говорите, что имеете
об этом точные сведения? —
спросила Дуня строго и внушительно.
Клим не помнил,
спрашивала ли его мама
об этом раньше.
Когда он ушел, Клим
спросил Лидию: как она думает
об этом?
— Ну, а — Дмитрий? —
спрашивала она. — Рабочий вопрос изучает? О, боже! Впрочем, я так и думала, что он займется чем-нибудь в
этом роде. Тимофей Степанович убежден, что
этот вопрос раздувается искусственно. Есть люди, которым кажется, что
это Германия, опасаясь роста нашей промышленности, ввозит к нам рабочий социализм. Что говорит Дмитрий
об отце? За
эти восемь месяцев — нет, больше! — Иван Акимович не писал мне…
В нежную минуту он решился наконец
спросить ее о Дронове; он понимал, что обязан
спросить об этом, хотя и чувствовал, что чем дальше, тем более вопрос
этот теряет свою обязательность и значение. В
этом скрывалось нечто смущавшее его, нечистоплотное. Когда он
спросил, Рита удивленно подняла брови...
— Удобно ли, что вы при нем рассказываете
об этом… случае с Тагильским? —
спросил Самгин и тотчас понял, что форма вопроса неудачна.
— Однако купцы слушали его, точно он им рассказывал
об операциях министерства финансов. Конечно, удивление невежд — стоит дешево, но — интеллигенция-то как испугалась, Самгин, а? —
спросил он, раздвинув рот, обнажив желтые зубы. — Я не про Аркашку, он — дурак, дураки ничего не боятся,
это по сказкам известно. Я вообще про интеллигентов. Испугались. Литераторы как завыли, а?
Самгин замолчал, отметив, что
об Инокове и Судакове
спрашивал как будто не он, а его люди
эти не интересуют.
— Делает то, что следует делать. Но
об этом не
спрашивают, — прибавила она.
— Конечно, — ответил Клим и пожалел
об этом, потому что она
спросила...
Он сам тотчас же понял, что
об этом следовало
спросить раньше или позже.
— Глупости, — ответила она, расхаживая по комнате, играя концами шарфа. — Ты вот что скажи — я
об этом Владимира
спрашивала, но в нем семь чертей живут и каждый говорит по-своему. Ты скажи: революция будет?
— Вы
об этом Марину Петровну
спросите.
— Понимаю-с! — прервал его старик очень строгим восклицанием. — Да-с, о республике! И даже — о социализме, на котором сам Иисус Христос голову… то есть который и Христу, сыну бога нашего, не удался, как
это доказано. А вы что думаете
об этом, смею
спросить?
— А я — ждал, что вы
спросите об этом, — откликнулся Тагильский, сунул руки в карманы брюк, поддернул их, шагнул к двери в столовую, прикрыл ее, сунул дымный окурок в землю кадки с фикусом. И, гуляя по комнате, выбрасывая коротенькие ноги смешно и важно, как петух, он заговорил, как бы читая документ...
«Вероятно, скоро
спросит, обвенчаюсь ли я с нею. Интересно, что подумает Лидия
об этом?»
—
Об этом после! — перебила она нетерпеливо. — Я
спрашиваю тебя: что значит, что тебя не видать?
— Так. Катя и няня давно донесли мне
об этом,
спрашивали о тебе, поздравляли меня…
— Кто первый сказал
об этом? — догнав,
спросил его Обломов.
— Что так? —
спросил кучер. — Рано бы, кажись,
об эту пору… нездоров, видно?
— Да; но мне не хотелось заговаривать с теткой до нынешней недели, до получения письма. Я знаю, она не о любви моей
спросит, а
об имении, войдет в подробности, а
этого ничего я не могу объяснить, пока не получу ответа от поверенного.
— Ты опять
об этом? — с изумлением
спросил Обломов.
— Смотри же, чуть услышишь, заговорят
об этом,
спросят — скажи:
это вздор, никогда не было и быть не может! — шепотом добавил Обломов.
Она знала, у кого
спросить об этих тревогах, и нашла бы ответ, но какой? Что, если
это ропот бесплодного ума или, еще хуже, жажда не созданного для симпатии, неженского сердца! Боже! Она, его кумир — без сердца, с черствым, ничем не довольным умом! Что ж из нее выйдет? Ужели синий чулок! Как она падет, когда откроются перед ним
эти новые, небывалые, но, конечно, известные ему страдания!
А отчего нужно ему в Петербург, почему не мог он остаться в Верхлёве и помогать управлять имением, —
об этом старик не
спрашивал себя; он только помнил, что когда он сам кончил курс ученья, то отец отослал его от себя.
— Как будто
этого мало! Разве вы никогда не думаете
об этом? — с удивлением
спросила она.
— А
спроси его, — сказал Райский, — зачем он тут стоит и кого так пристально высматривает и выжидает? Генерала! А нас с тобой не видит, так что любой прохожий может вытащить у нас платок из кармана. Ужели ты считал делом твои бумаги? Не будем распространяться
об этом, а скажу тебе, что я, право, больше делаю, когда мажу свои картины, бренчу на рояле и даже когда поклоняюсь красоте…
— Я — без позволения. А честно ли
это или нет —
об этом после. Что такое честность, по-вашему? —
спросил он, нахмурившись.