Неточные совпадения
—
А,
если бы вопрос только о жизни был, тогда и говорить нечего; но тут хотят шубу на шубу надеть, сразу хапнуть, как екатерининские вельможи делали: в десять лет такие состояния наживали,
что после три-четыре поколения мотают, мотают и все-таки промотать не могут!..
— Очень! — отвечала Домна Осиповна. — И это чувство во мне, право, до какой-то глупости доходило, так
что когда я совершенно ясно видела его холодность, все-таки никак не могла удержаться и раз ему говорю: «Мишель, я молода еще… — Мне всего тогда было двадцать три года… — Я хочу любить и быть любимой! Кто ж мне заменит тебя?..» — «
А любой, говорит, кадет,
если хочешь…»
Квартира Елизаветы Николаевны, весьма небольшая, в противоположность дому Домны Осиповны представляла в своем убранстве замечательное изящество и простоту; в ней ничего не было лишнего,
а если что и было, так все очень красивое и, вероятно, очень дорогое.
Положение графа было очень нехорошее:
если бы изобретенное им предприятие было утверждено, то он все-таки несколько надеялся втянуть Янсутского в новую аферу и таким образом, заинтересовав его в двух больших делах, имел некоторое нравственное право занимать у него деньги,
что было необходимо для графа, так как своих доходов он ниоткуда не получал никаких и в настоящее время, например, у него было в кармане всего только три целковых;
а ему сегодняшним вечером нужно было приготовить по крайней мере рублей сто для одной своей любовишки: несмотря на свои 60 лет, граф сильно еще занимался всякого рода любовишками.
— «Почтеннейший Григорий Мартынович! Случилась черт знает какая оказия: третьего дня я получил от деда из Сибири письмо ругательное, как только можно себе вообразить, и все за то,
что я разошелся с женой;
если, пишет, я не сойдусь с ней, так он лишит меня наследства,
а это штука, как сам ты знаешь, стоит миллионов пять серебром. Съезди, бога ради, к Домне Осиповне и упроси ее, чтобы она позволила приехать к ней жить, и жить только для виду. Пусть старый хрыч думает,
что мы делаем по его».
Самый простой, здравый смысл и даже некоторое чувство великодушия говорили Домне Осиповне,
что на таких условиях она должна была сойтись с мужем, — во-первых, затем, чтобы не лишить его, все-таки близкого ей человека, пяти миллионов (
а что дед,
если они не послушаются его, действительно исполнит свою угрозу, — в этом она не сомневалась);
а потом — зачем же и самой ей терять пятьсот тысяч?
— О нет, не верю, — продолжала Домна Осиповна в том же шутливом тоне;
а потом, когда она ехала от Бегушева в его карете домой, то опять довольно странная мысль промелькнула в ее голове: «
Что, неужели же Бегушев,
если он будет делать духовную, то обойдет ее и не завещает ей хоть этой, например, кареты с лошадьми!» Но мысль эту Домна Осиповна постаралась отогнать от себя.
Кроме того, сама публика держит их в границах, как лошадь на узде;
если он в сторону закинется, так ему сейчас закричат: «К делу!»;
а мы обыкновенно пребываем в дустом пространстве — неси высокопарную чепуху о
чем хочешь: о финансовом расстройстве, об актере, об общине, о православии;
а тут еще барынь разных насажают в слушательницы…
— По-моему, ты совершенно неправильно объясняешь сам себя, — начал он. — Ты ничего осязательного не сделал не по самолюбию своему,
а потому,
что идеал твой был всегда высок, и ты по натуре своей брезглив ко всякой пошлости. Наконец, черт возьми! — и при этом Тюменев как будто бы даже разгорячился. — Неужели всякий человек непременно обязан служить всему обществу? Достаточно,
если он послужил в жизни двум — трем личностям: ты вот женщин всегда очень глубоко любил, не как мы — ветреники!
— Будешь уверять во всем, как нужда заставит, — сказала невеселым голосом Домна Осиповна. — Мы, женщины, такие несчастные существа,
что нам ничего не позволяют делать, и,
если мы хлопочем немножко сами о себе, нас называют прозаичными, бессердечными,
а если очень понадеемся на мужчин, нами тяготятся!
— В качестве свидетеля, не больше! — поспешил сказать Янсутский; но втайне он думал,
что не в качестве свидетеля,
а ожидал чего-нибудь похуже. — Это в одной только России могут так распоряжаться… вдруг вызывают человека через посольство, чтобы непременно приехал… Спроси бумагой,
если что нужно, — я им отвечу,
а они меня отрывают от всех моих дел, когда у меня здесь, в Париже, и заказов пропасть по моим делам, и многое другое!
«Люди — те же шакалы, те же!» — повторял он мысленно, идя к своей гостинице, хотя перед тем только еще поутру думал: «Хорошо,
если бы кого-нибудь из этих каналий, в пример прочим, на каторгу закатали!»
А теперь
что он говорил?.. По уму он был очень строгий человек,
а сердцем — добрый и чувствительный.
— Но вы поймите мое положение, — начал граф. — Тюменев уезжает за границу, да
если бы и не уезжал, так мне оставаться у него нельзя!.. Это не человек,
а вот
что!.. — И Хвостиков постучал при этом по железной пластинке коляски. — Я вполне понимаю дочь мою,
что она оставила его, и не укоряю ее нисколько за то; однако
что же мне с собой осталось делать?.. Приехать вот с вами в Петербург и прямо в Неву!
— «
А если бы оно было, так англичане давно бы туда пробрались и заняли бы все места!» — Не правда ли,
что как ни безумны эти слова, но они ярко и верно характеризуют англичан?
Я, в Петербурге живя, каждый день почти виделся с ним и, замечая,
что он страдает и мучится, стал, наконец, усовещевать его: «Как тебе, говорю, не грех роптать на бога: ты у всех в почете… ты богат, и
если с тобой бывали неприятные случаи в жизни, то они постигают всех и каждого!» — «И каждый, — говорит он, — принимает эти случаи различно: на одних они нисколько не действуют,
а у других почеркивают сразу всю их жизнь!» Согласитесь вы, сказать такую мысль может только человек с байроновски глубокой душой.
На другой день он отправился подать вексель князя Мамелюкова ко взысканию. Ему обещали,
что недели через две он может надеяться взыскать по этому векселю,
а если должник не заплатит, то посадить его в тюрьму.
— Я вами и не пренебрегаю,
а если не иду за вас замуж, то потому,
что вы мне не нравитесь настолько, чтобы сделаться вашей женой.
Получив в обладание миллионы, Домна Осиповна начала курить вместо папирос пахитосы; сделала это она, припомнив слова Бегушева, который как-то сказал,
что если женщины непременно хотят курить, так курили бы, по крайней мере, испанские пахитосы,
а не этот тошнотворный maryland doux! [сладкий мерилендский табак! (франц.).]. Домна Осиповна вообще очень часто припоминала замечания Бегушева;
а еще более того употребляла его мысли и фразы в разговорах.
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется только,
что близко;
а вы вообразите себе,
что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня,
если б мог прижать вас в свои объятия.
Аммос Федорович.
А черт его знает,
что оно значит! Еще хорошо,
если только мошенник,
а может быть, и того еще хуже.
Городничий (с неудовольствием).
А, не до слов теперь! Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что?
а?
что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да
если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую.
А если что не так, то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
Купцы. Ей-ей!
А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом целый полк на постой.
А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом,
а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
