Неточные совпадения
— Прощай, мой ангел! — обратилась она потом
к Паше. — Дай я тебя перекрещу,
как перекрестила бы тебя родная мать; не меньше ее желаю тебе счастья. Вот, Сергей, завещаю тебе отныне и навсегда, что ежели когда-нибудь этот мальчик, который со временем будет большой, обратится
к тебе (по службе ли, с денежной ли нуждой), не смей
ни минуты ему отказывать и сделай все, что будет в твоей возможности, — это приказывает тебе твоя мать.
Анна Гавриловна, — всегда обыкновенно переезжавшая и жившая с Еспером Иванычем в городе, и видевши, что он почти каждый вечер ездил
к князю, — тоже, кажется, разделяла это мнение, и один только ум и высокие качества сердца удерживали ее в этом случае: с достодолжным смирением она сознала, что не могла же собою наполнять всю жизнь Еспера Иваныча, что, рано или поздно, он должен был полюбить женщину, равную ему по положению и по воспитанию, — и
как некогда принесла ему в жертву свое материнское чувство, так и теперь задушила в себе чувство ревности, и (что бы там на сердце
ни было) по-прежнему была весела, разговорчива и услужлива, хотя впрочем, ей и огорчаться было не от чего…
Павел от огорчения в продолжение двух дней не был даже у Имплевых. Рассудок, впрочем, говорил ему, что это даже хорошо, что Мари переезжает в Москву, потому что, когда он сделается студентом и сам станет жить в Москве, так уж не будет расставаться с ней; но,
как бы то
ни было, им овладело нестерпимое желание узнать от Мари что-нибудь определенное об ее чувствах
к себе. Для этой цели он приготовил письмо, которое решился лично передать ей.
— Нет-с! — отвечал Ванька решительно, хотя, перед тем
как переехать Павлу
к Крестовникову,
к нему собрались все семиклассники и перепились до неистовства; и даже сам Ванька, проводив господ, в сенях шлепнулся и проспал там всю ночь. — Наш барин, — продолжал он, — все более в книжку читал… Что
ни есть и я, Михайло Поликарпыч, так грамоте теперь умею; в
какую только должность прикажете, пойду!
— Завтрашний день-с, — начал он, обращаясь
к Павлу и стараясь придать
как можно более строгости своему голосу, — извольте со мной ехать
к Александре Григорьевне… Она мне все говорит: «Сколько, говорит, раз сын ваш бывает в деревне и
ни разу у меня не был!» У нее сын ее теперь приехал, офицер уж!..
К исправнику тоже все дети его приехали; там пропасть теперь молодежи.
«Все дяденькино подаренье, а отцу и наплевать не хотел, чтобы тот хоть что-нибудь сшил!» — пробурчал он про себя, как-то значительно мотнув головой, а потом всю дорогу
ни слова не сказал с сыном и только, уж
как стали подъезжать
к усадьбе Александры Григорьевны, разразился такого рода тирадой: «Да, вона
какое Воздвиженское стало!..
Барышня между тем, посаженная рядом с ним, проговорила вслух,
как бы
ни к кому собственно не относясь, но в то же время явно желая, чтобы Павел это слышал...
— Что же я, господа, вас не угощаю!.. — воскликнул вдруг Александр Иванович,
как бы вспомнив, наконец, что сам он, по крайней мере, раз девять уж прикладывался
к водке, а гостям
ни разу еще не предложил.
У Еспера Иваныча он застал,
как и следует у новорожденного, в приемных комнатах некоторый парад. Встретивший его Иван Иваныч был в белом галстуке и во фраке; в зале был накрыт завтрак; но видно было, что никто
ни к одному блюду и не прикасался. Тут же Павел увидел и Анну Гавриловну; но она до того постарела, что ее узнать почти было невозможно!
Салов был в этом случае единственный человек, который мог бы его научить; а потому,
как тот
ни противен был ему, однако Павел отправился
к нему.
Кирьян вошел. Это уж был теперь совсем седой старик. Он подошел прямо
к руке барина, и,
как тот
ни сопротивлялся, Кирьян притянул
к себе руку его и поцеловал ее.
И никто этих женщин, сколько я
ни прислушивался
к толкам об них, не пожалел даже; а потому я хочу сказать за них слово,
как рыцарь ихний, выхожу за них на печатную арену и, сколько мне кажется, заступлюсь за них — если не очень даровито, то, по крайней мере, горячо и совершенно искренно!..
— Ну, и грубили тоже немало, топором даже граживали, но все до случая как-то бог берег его; а тут, в последнее время, он взял
к себе девчорушечку что
ни есть у самой бедной вдовы-бобылки, и девчурка-то действительно плакала очень сильно; ну, а мать-то попервоначалу говорила: «Что, говорит, за важность: продержит, да и отпустит же когда-нибудь!» У этого же самого барина была еще и другая повадка: любил он, чтобы ему крестьяне носили все, что у кого хорошее
какое есть: капуста там у мужика хороша уродилась, сейчас кочень капусты ему несут на поклон; пирог ли у кого хорошо испекся, пирога ему середки две несут, — все это кушать изволит и похваливает.
Юлия приняла ее сначала довольно сухо, но m-lle Прыхина, не откладывая
ни минуты, начала рассказывать, во-первых, об отношениях Фатеевой
к Вихрову, во-вторых, о том,
какое последовало между ними объяснение.
«Да, все это — дребедень порядочная!» — думал он с грустью про себя и вовсе не подозревая, что не произведение его было очень слабо, а что в нем-то самом совершился художественный рост и он перерос прежнего самого себя; но,
как бы то
ни было, литература была окончательно отложена в сторону, и Вихров был от души даже рад, когда
к нему пришла бумага от губернатора, в которой тот писал...
Когда Виссарион ушел от него, он окончательно утвердился в этом намерении — и сейчас же принялся писать письмо
к Мари, в котором он изложил все, что думал перед тем, и в заключение прибавлял: «Вопрос мой, Мари, состоит в том: любите ли вы меня; и не говорите, пожалуйста,
ни о
каких святых обязанностях: всякая женщина, когда полюбит, так пренебрегает ими; не говорите также и о святой дружбе, которая могла бы установиться между нами.
Он был средних лет, с несколько лукавою и заискивающею физиономиею, и отличался, говорят, тем, что по
какой бы цене
ни играл и сколько бы
ни проигрывал — никогда не менялся в лице, но в настоящее время он, видимо, был чем-то озабочен и беспрестанно подходил то
к тому, то
к другому окну и смотрел на видневшуюся из них дорогу,
как бы ожидая кого-то.
— Все едино! — отвечал мужик. — Что
ни есть, кормилиц
к детям, и тех все из нашей вотчины брал без всякой платы; нашьет им тоже сначала ситцевых сарафанов, а
как откормят, так и отберет назад.
Адъютант был преданнейшее существо губернатору, — и хоть тот вовсе не посвящал его
ни в
какие тайны свои, он, однако, по какому-то чутью угадывал,
к кому начальник губернии расположен был и
к кому — нет. Когда, на этот раз, Вихров вошел в приемную, адъютант сейчас же по его физиономии прочел, что начальник губернии не был
к нему расположен, а потому он и не спешил об нем докладывать.
Губернатор подошел
к вставшему на ноги Вихрову и
ни слова не начинал говорить,
как бы ожидая, что тот скажет.
Отпустив затем разбойников и Лизавету, Вихров подошел
к окну и невольно начал смотреть,
как конвойные, с ружьями под приклад, повели их по площади, наполненной по случаю базара народом. Лизавета шла весело и даже
как бы несколько гордо. Атаман был задумчив и только по временам поворачивал то туда, то сюда голову свою
к народу. Сарапка шел, потупившись, и
ни на кого не смотрел.
— Это, брат, еще темна вода во облацех, что тебе министры скажут, — подхватил Кнопов, — а вот гораздо лучше по-нашему, по-офицерски, поступить;
как к некоторым полковым командирам офицеры являлись: «Ваше превосходительство, или берите другой полк, или выходите в отставку, а мы с вами служить не желаем; не делайте
ни себя,
ни нас несчастными, потому что в противном случае кто-нибудь из нас, по жребию, должен будет вам дать в публичном месте оплеуху!» — и всегда ведь выходили;
ни один не оставался.
— И это справедливо, — подтвердил Вихров, — злое начало,
как его
ни заковывай, непременно в жизни человеческой начнет проявляться — и все больше и больше, пока снова не произнесутся слова любви и освобождения: тогда оно опять пропадает… Но кто ж тебе все это рассказывал? — прибавил он, обращая с радушием свое лицо
к Груне.
С самого начала своей болезни Вихров не одевался в свое парадное платье и теперь, когда в первый раз надел фрак и посмотрелся в зеркало, так даже испугался, до того показался худ и бледен самому себе, а на висках явно виднелись и серебрились седины; слаб он был еще до того, что у него ноги даже дрожали; но,
как бы то
ни было, на свадьбу он все-таки поехал: его очень интересовало посмотреть,
как его встретит и
как отнесется
к нему Юлия.
Вихров дал ей денег и съездил как-то механически
к господам, у которых дроги, — сказал им, что надо, и возвратился опять в свое Воздвиженское. Лежащая на столе, вся в белом и в цветах, Клеопатра Петровна
ни на минуту не оставляла его воображения. На другой день он опять как-то машинально поехал на вынос тела и застал, что священники были уже в домике, а на дворе стояла целая гурьба соборных певчих. Катишь желала
как можно параднее похоронить свою подругу. Гроб она также заказала пренарядный.
Ни раны,
ни увечья нас, оставшихся в живых,
ни кости падших братии наших,
ни одиннадцать месяцев осады, в продолжение которых в нас,
как в земляную мишень, жарила почти вся Европа из всех своих пушек, — ничто не помогло, и все пошло
к черту…
— Он мало что актер скверный, — сказал Абреев, — но
как и человек, должно быть, наглый. На днях явился ко мне, привез мне кучу билетов на свой бенефис и требует, чтобы я раздавал их. Я отвечал ему, что не имею на это
ни времени,
ни желания. Тогда он, пользуясь слабостью Кергеля
к mademoiselle Соколовой, навалил на него эти билеты, — ужасный господин.
— Я только того и желаю-с! — отвечал ему Вихров. — Потому что,
как бы эти люди там
ни действовали, — умно ли, глупо ли, но они действовали (никто у них не смеет отнять этого!)… действовали храбро и своими головами спасли наши потроха, а потому, когда они возвратились
к нам, еще пахнувшие порохом и с незасохшей кровью ран, в Москве прекрасно это поняли; там поклонялись им в ноги, а здесь, кажется, это не так!
— Вы не то что добродетельны по наружности, а вы очень уж приличны; но
как бы то
ни было, поедемте отсюда
к Донону ужинать.
Виссарион ничего не знает, вдруг
к нему является полиция: «Пожалуйте деньги, а то не угодно ли в тюрьму!..» Тот, разумеется, ужасно этим обиделся, вышвырнул эти деньги, и теперь вот,
как мы приехали сюда,
ни тот,
ни другой брат ее и не принимают.
— Нет-с, не пройдет, потому что все так уж
к тому и подстроено; скажите на милость, где это видано: какому-то господину в его единственном лице вдруг предоставлено право судить меня и присудить, если он только пожелает того,
ни много
ни мало,
как на три месяца в тюрьму.