Неточные совпадения
Все разом загалдели.
Особенно волновались бабы, успевшие высчитать, что на три артели придется получить из конторы меньше двух рублей, — это на двадцать-то душ!.. По гривеннику
не заработали.
Петр Васильич выдержал характер до конца и
особенно не расспрашивал Кишкина: его воз — его и песенки. Чтобы задобрить политичного мужика, Кишкин рассказал ему новость относительно Кедровской дачи. Это известие заставило Петра Васильича перекреститься.
Нагорные
особенно гордились этой церковью, так как на Низах своей
не было и швали должны были ходить молиться в Нагорную.
На Маяковой слани партия Кишкина «затемнала», и пришлось брести в темноте по страшному месту.
Особенно доставалось несчастной Оксе, которая постоянно спотыкалась в темноте и несколько раз чуть
не растянулась в грязь. Мыльников брел по грязи за ней и в критических местах толкал ее в спину чернем лопаты.
Особенно приставал Петр Васильич, обиженный тем, что Кишкин
не взял его на поиск свиньи.
Зачем шатался на прииски Петр Васильич, никто хорошенько
не знал, хотя и догадывались, что он спроста
не пойдет время тратить.
Не таковский мужик…
Особенно недолюбливал его Матюшка, старавшийся в компании поднять на смех или устроить какую-нибудь каверзу. Петр Васильич относился ко всему свысока, точно дело шло
не о нем. Однако он
не укрылся от зоркого и опытного взгляда Кишкина. Раз они сидели и беседовали около огонька самым мирным образом. Рабочие уже спали в балагане.
Везде шла самая горячая работа, хотя
особенно богато золота, о котором гласила стоустая молва, и
не оказалось.
Баушка Лукерья выбивалась из сил, чтобы утишить блажившего сынка, но из этого ничего
не выходило, потому что и Ястребов тоже лез на стену и несколько раз собирался поколотить сварливого кривого черта. Но
особенно ругал жильца Петр Васильич в кабаке Фролки, где народ помирал со смеху.
Родион Потапыч отнесся к Карачунскому как-то
особенно неприветливо и все отворачивался от него,
не желая встречаться глазами. Эти неловкие отношения Карачунский объяснял про себя домашними причинами и обрадовался, когда Родион Потапыч проговорился начистоту.
У Мыльникова сложился в голове набор любимых слов, которые он пускал в оборот кстати и некстати: «конпания», «руководствовать», «модель» и т. д. Он любил поговорить по-хорошему с хорошим человеком и обижался всякой невежливостью вроде той, какую позволила себе любезная сестрица Анна Родионовна. Зачем же было плевать прямо в морду? Это уж даже совсем
не модель,
особенно в хорошей конпании…
Заручившись заключенным с Ястребовым условием, Кишкин и Кожин,
не теряя времени, сейчас же отправились на Мутяшку. Дело было в январе. Стояли страшные холода, от которых птица замерзала на лету, но это
не удержало предпринимателей.
Особенно торопил Кожин, точно за ним кто гнался по пятам.
— Все это правда, Родион Потапыч, но
не всякую правду можно говорить.
Особенно не любят ее виноватые люди. Я понимаю вас, как никто другой, и все-таки должен сказать одно: ссориться нам с Ониковым
не приходится пока. Он нам может очень повредить… Понимаете?.. Можно ссориться с умным человеком, а
не с дураком…
Особенно озлобился Матюшка, которого подзуживал постоянно Петр Васильич, снедаемый ревностью. Матюшка запил с горя и
не выходил из кабака. Там же околачивались Мина Клейменый и старый Турка. Теперь только и было разговоров что о Богоданке. Недавние сотрудники Кишкина припомнили все мельчайшие подробности, как Кишкин надул их всех, как надул Ястребова и Кожина и как надует всякого.
Когда баушка Лукерья получила от Марьи целую пригоршню серебра, то
не знала, что и подумать, а девушка нарочно отдала деньги при Кишкине, лукаво ухмыляясь: «Вот-де тебе и твоя приманка, старый черт». Кое-как сообразила старуха, в чем дело, и только плюнула. Она вообще следила за поведением Кишкина,
особенно за тем, как он тратил деньги, точно это были ее собственные капиталы.
Баушка Лукерья угнетенно молчала. В лице Родиона Потапыча перед ней встал позабытый старый мир, где все было так строго, ясно и просто и где баба чувствовала себя только бабой. Сказалась старая «расейка», несшая на своих бабьих плечах всяческую тяготу. Разве можно применить нонешнюю бабу,
особенно промысловую? Их точно ветром дует в разные стороны. Настоящая беспастушная скотина…
Не стало, главное, строгости никакой, а мужик измалодушествовался. Правильно говорит Родион-то Потапыч.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца
особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего
не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого
не впускать в дом стороннего,
особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и
не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Городничий. Мотает или
не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам.
Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, проезжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте так, чтобы все было прилично: колпаки были бы чистые, и больные
не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.
Его послушать надо бы, // Однако вахлаки // Так обозлились,
не дали // Игнатью слова вымолвить, //
Особенно Клим Яковлев // Куражился: «Дурак же ты!..» // — А ты бы прежде выслушал… — // «Дурак же ты…» // — И все-то вы, // Я вижу, дураки!
С большущей сивой гривою, // Чай, двадцать лет
не стриженной, // С большущей бородой, // Дед на медведя смахивал, //
Особенно как из лесу, // Согнувшись, выходил.