Неточные совпадения
—
Ну да: ясно! — крикнула (это было поразительное пересечение мыслей: она — почти моими
же словами — то, что я записывал перед прогулкой). — Понимаете: даже мысли. Это потому, что никто не «один», но «один из». Мы так одинаковы…
Смешная.
Ну что я мог ей сказать? Она была у меня только вчера и не хуже меня знает, что наш ближайший сексуальный день послезавтра. Это просто все то
же самое ее «опережение мысли» — как бывает (иногда вредное) опережение подачи искры в двигателе.
Я уверен, дикарь глядел на «пиджак» и думал: «
Ну к чему это? Только обуза». Мне кажется, точь-в‑точь так
же будете глядеть и вы, когда я скажу вам, что никто из нас со времен Двухсотлетней Войны не был за Зеленой Стеною.
Вот остановились перед зеркалом. В этот момент я видел только ее глаза. Мне пришла идея: ведь человек устроен так
же дико, как эти вот нелепые «квартиры», — человеческие головы непрозрачны, и только крошечные окна внутри: глаза. Она как будто угадала — обернулась. «
Ну, вот мои глаза.
Ну?» (Это, конечно, молча.)
Свобода и преступление так
же неразрывно связаны между собой, как…
ну, как движение аэро и его скорость: скорость аэро = 0, и он не движется; свобода человека = 0, и он не совершает преступлений.
—
Ну, О, милая, —
ну, конечно
же, вы правы. Абсолютно правы!
Ушла. Я один. Два раза глубоко вздохнул (это очень полезно перед сном). И вдруг какой-то непредусмотренный запах — и о чем-то таком очень неприятном… Скоро я нашел: у меня в постели была спрятана веточка ландышей. Сразу все взвихрилось, поднялось со дна. Нет, это было просто бестактно с ее стороны — подкинуть мне эти ландыши.
Ну да: я не пошел, да. Но ведь не виноват
же я, что болен.
—
Ну, а как
же ваш «Интеграл»? Планетных-то жителей просвещать скоро полетим, а?
Ну, гоните, гоните! А то мы, поэты, столько вам настрочим, что и вашему «Интегралу» не поднять. Каждый день от 8 до 11… — R мотнул головой, почесал в затылке: затылок у него — это какой-то четырехугольный, привязанный сзади чемоданчик (вспомнилась старинная картина — «в карете»).
— Чем-чем!
Ну, если угодно — приговором. Приговор поэтизировал. Один идиот, из наших
же поэтов… Два года сидел рядом, как будто ничего. И вдруг — на тебе: «Я, — говорит, — гений, гений — выше закона». И такое наляпал…
Ну, да что… Эх!
Ну еще бы не понять. Помню, я подумал: «Такая у него нелепая, асимметричная внешность и такой правильно мыслящий ум». И оттого он так близок мне — настоящему мне (я все
же считаю прежнего себя — настоящим, все теперешнее — это, конечно, только болезнь).
Отчего —
ну отчего целых три года я и О — жили так дружески — и вдруг теперь одно только слово о той, об… Неужели все это сумасшествие — любовь, ревность — не только в идиотских древних книжках? И главное — я! Уравнения, формулы, цифры — и… это — ничего не понимаю! Ничего… Завтра
же пойду к R и скажу, что —
Через две минуты я стоял на углу. Нужно
же было показать ей, что мною управляет Единое Государство, а не она. «Так, как я вам говорю…» И ведь уверена: слышно по голосу.
Ну, сейчас я поговорю с ней по-настоящему…
—
Ну, знаю. При чем
же это тут?
–…А от бессонницы, от этих ваших снов — могу вам одно посоветовать: побольше ходите пешком. Вот возьмите и завтра
же с утра прогуляйтесь…
ну хоть бы к Древнему Дому.
— Ах,
ну кто-кто? Да I, конечно… Мы
же вместе с ней тогда — на аэро…
Ну да, мне уж больше нечего скрывать: или вдвоем с нею — с той, опять так
же переливая в нее всего себя сквозь плечо, сквозь сплетенные пальцы рук…
Исподлобья, из-под навеса — кругом. Да никого, никого нет,
ну, давай
же! Еще раз оглянувшись, он сунул мне конверт, ушел. Я один.
—
Ну, что
же, теперь лучше себя чувствуете?
—
Ну, а как
же ваши «обязанности всякого честного нумера»? А?
—
Ну что
же, я жду — выбирай: Операция и стопроцентное счастье — или…
— Так как
же: сколько берем топлива для двигателей? Если считать три…
ну, три с половиной часа…
—
Ну, что
же? Что
же будет?
— А, так это вы? Вы — «исполнили долг»?
Ну, что
же…
— Так.
Ну — одевайтесь
же!
—
Ну? Что
же вы молчите? Так или нет? Палач?
Ну, — доказывайте
же, спорьте!