Неточные совпадения
— А то как
же! Приемный-то отец мой от своих скудных достатков в гимназии меня держал.
Ну, урочишки были. И всю греческую и латинскую премудрость прошел я до шестого класса, откуда и был выключен…
Ударить его чем ни попало сзади по мозжечку так, чтобы психиатр сам попал в сумасшедший дом… Что ему за это будет? Он — невменяем; иначе зачем
же его держать здесь?
Ну, подержат в секрете, и все обойдется; просидит он лишний год, зато никто уже не будет сомневаться, здоров он или болен… Это лучше, чем подбить другого, хоть бы того
же Капитона. И тому новый доктор не нравился.
—
Ну и что
же? — выговорил наконец Перновский и опять отер лысину платком.
—
Ну, так чему
же тут радоваться?
— Какая? Вася! Побойся Бога! Хочешь непременно в покойники записываться… Гадость какая!
Ну, умрешь. Я предъявлю вексель. Что
же останется, коли пароход у тебя на одну треть в кредите? Завод небось прежде всех других кредиторов пойдет?
Ну да, он сам недалеко ушел от первого гулящего купчика; да, в нем та
же закваска, и Серафима, если бы все видела и слышала, имела бы право бросить его.
— И она!..
Ну как
же не жалко и не обидно за нее?.. Я было пробовала стыдить ее, так она, кажется, в первый раз в жизни так рассердилась… Просто вся затряслась… А ты послушай дальше, какие штуки эта баба-яга выделывает…
«
Ну, положим, — говорила она мысленно, — мы с матерью удержали Калерькины деньги; но почему? Потому что мы считали это обидным для нас. Опять
же я никогда не говорила ему, что Калерия из этого капитала не получит ни копейки!.. Поделись! Вот что!..»
Ну, хотел ты непременно возвратить ей эти деньги — ты мог потребовать от меня, чтобы я выдала ей сейчас
же вексель, пока ты не добудешь их.
— Не нравится тебе? Потерпи! Я долго томить не буду…
Ну, ничего настоящего я не добыла… Тебе, быть может, это и на руку?.. Кидалась даже к москательщикам… Один меня на смех поднял. Вообразила, что найду другое что… такое
же действительное… У часовщика нашла… Самый дамский инструмент… Бульдогом прозывается.
—
Ну так что
же? — уж с большим задором возразил Мохов. — Какое
же здесь крестьянство, скажите на милость? Окромя усадебной земли, что
же есть? Оброчных две статьи, землицы малая толика, в аренду сдана, никто из гольтепы ее не займет… Есть еще каменоломня… Тоже в застое. Будь здесь городское хозяйство, одна эта статья дала бы столько, что покрыла бы все поборы с мелких обывателей… А теперь доход-то весь плёвый, да половину его уворуют… Так-то-с!
Судьба, видно, неспроста привела ею сюда, после исповеди Аршаулову. На этой реке он родился, на ней вышел в люди, на нее спустил свой собственный пароход. Вся его жизнь пройдет на ней. Он другого и не желает. И ежели той
же судьбе угодно дать ему силы — мощи послужить этой реке, как он всегда мечтал, разве не скажет ему спасибо каждый забитый мужичонко, на протяжении всего Поволжья? Ну-тко!
— Да чего
же вы стесняетесь?.. Ведь Саня не малый младенец, — выговорила Марфа. — Пора жизнь знать… Нынче институтки-то все читают…
Ну, кубышка, скажи: у вас небось «Огненную женщину» читали?
— Садись сюда
же…
Ну вот, спасибо. Ты не желаешь, чтобы я тебя, по-старому, Васей звала и „ты“ тебе говорила?.. А?
На сердце Теркина стало помягче. Он не хотел помнить зла: но не мог и лгать, надевать на себя личину или поддаваться соблазну, чтобы сказать тотчас
же потом: „Ты хотела добиться своего…
Ну, а теперь прощай!“
— Аз, буки, веди; да
ну же, дурак, — говорил сиплый голос, — аз, буки, веди, глаголь… да нет! глаголь, добро, есть! есть!.. Ну же, дурак!
Неточные совпадения
Городничий.
Ну, слушайте
же, Степан Ильич! Чиновник-то из Петербурга приехал. Как вы там распорядились?
Городничий.
Ну что
же, как вы, Иван Кузьмич?
Марья Антоновна.
Ну, скажите
же, какие
же вы мне напишете?
Городничий. И не рад, что напоил.
Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как
же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Ну, конечно, кто
же сравнит с Петербургом!