Сыщик Вийт и его невероятные расследования

или Глава 4, в которой из закрытой комнаты музея таинственным образом исчезает древний молот жестоких богинь Триполья. Мощь, которой нет названия, вырывается из глубин времён. Помогут ли и теперь сыскному надзирателю Вийту невероятное напряжение сил, находчивость и неслыханная наблюдательность?

Телеграф, стоявший в закутке читальной залы Большой библиотеки, зажужжал, заскрипел, задрожал. Многочисленные шестерёнки пришли в движение, заставляя вращаться сверкающие медные колёса. Спустя ещё мгновение, сопровождаемая мощной струёй пара, в массивный лоток вылетела металлическая капсула. Она ударилась о висевший тут же гонг, издав мелодичный гул, запрыгала, отскакивая от стенок, и, повертевшись, замерла на дне.

Старший архивариус в соответствующем мундире, при сабле и шпорах, сделал знак одному из книгохранителей, и тот, поправив форменную фуражку, чинно прошествовал к аппарату. Уже через минуту он появился в общей зале с чёрной дощечкой в руках. На ней мелом было написано: «Сыск. надзир. б-н ф. Вийт».

Фирс, друг детства и слуга детектива, оторвался от покоившегося перед ним медицинского трактата на латыни.

— Нам нужно скрыться? — спросил он сыщика.

— От этого не скроешься! — ответил тот, вздохнув.

Служитель библиотеки с табличкой в руках бесшумно скользил по центральному проходу читального зала. Он всматривался в посетителей, пытаясь найти знакомые каждому по газетным дагеротипам черты лица.

Имя Вийта заставляло головы поворачиваться вслед. Каждый хотел увидеть детектива.

Тот отложил подшивку спортивных листков и поднялся.

— О, господин надзиратель! — воскликнул книгохранитель, мгновенно просияв. — Вам послание!

Затихшая аудитория ахнула, увидев наконец дедуктивиста.

— Не может быть! — тихо, будто сам себе не веря, произнёс какой-то мужчина с моноклем. Он поднялся, чтобы лучше рассмотреть детектива. — Да, да, это он!

— Господин Вийт! — воззвал к сыщику некий пылкий юноша. — Мы все восхищены вашим гением!

Он зааплодировал, и эти аплодисменты были в единодушном порыве подхвачены остальными посетителями читальной залы. Отовсюду понёсся звук отодвигаемых кресел, тут и там стали подниматься люди. Приветственные возгласы, сопровождаемые овацией, сотрясли обшитые старинным морёным дубом стены Большой библиотеки. Огоньки в многочисленных газовых светильниках затрепетали.

Суровый старший архивариус не бросился наводить порядок. Он лишь вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

Сыщик принял из рук зардевшегося служителя библиотеки конверт с телеграммой.

«Дорогой Вийт, — прочитал детектив, — в Музее раскопок и находок непонятное происшествие. Единственная надежда — на вас».

— Коляску? — спросил Фирс.

— И немедленно! — ответил Вийт.

Слуга, которого в давние времена называли бы «кучер», а в просвещённом двадцать первом веке гордо именовали «истопник», натянул на непослушные вихры английский кепи и бросился к выходу. При его умениях достаточно было лишь одного ведра обогащённого угля, чтобы довести до кипения воду в котле парового экипажа.

— Господа, господа… — бормотал оставшийся в зале Вийт. Он скромно кланялся рукоплещущим ему людям. — Ну зачем же так!..

К нему подскочил тот самый пылкий юноша, предложив для автографа газету «Чутки» с кричащим заголовком огромными буквами: «Наш Вийт вновь блестяще справился с расследованием! Загадка века разрешена!» Сразу под надписью располагался довольно чёткий дагеротип сыскного надзирателя.

Сыщик обмакнул собственное позолоченное перо в казённую чернильницу и начертал уверенным стремительным почерком: «Преступникам не спастись! Барон Р. В. фон Вийт».

К столу детектива немедленно бросились остальные посетители читальной залы. Кто предлагал для подписи всё ту же газету, кто — припрятанный в заветный медальон профиль, а кто и просто манжету…

Долг, однако, звал сыщика навстречу неизвестности.

Уже через пять минут Ронислав Вакулович прошествовал из высоченных массивных дверей библиотеки в яркое солнечное утро, утро, перемешанное с суетой неугомонного города Володимира, в непередаваемую смесь азота, кислорода и угольной пыли.

Ревущий пламенем топки паромобиль ожидал его.

Вийт плюхнулся на диван. Фирс пристроил лопату в специальный держатель, ловко взобрался на шест шофёра и потянул за шнур. По всей улице разнёсся предупреждающий гудок. Экипаж, окутавшись облаком пара, тронулся с места.

В считаные минуты махина разогналась до бешеных двадцати пяти вёрст в час и стремительно понеслась вперёд, сотрясаясь на каменной брусчатке, распугивая прохожих и чудом избегая столкновений с упряжными колясками.

Над головой сыщика в высоком голубом небе проплывал огромный дирижабль, на ветвях деревьев ныли птицы, из канав кричали водолазы.

Наслаждающийся великолепием родного города Ронислав Вакулович откинулся на обитую кожей бурундука спинку дивана. Рядом с ним лежал предусмотрительно оставленный Фирсом свежий выпуск «Чутков», тот самый, который Вийт столько раз сегодня подписал автографом. Сыскной надзиратель развернул газету и погрузился в чтение. Он и не подозревал, сколь таинственным, пугающим и непонятным окажется ожидавшее его происшествие.

Чудовищное здание Музея раскопок и находок окружал регулярный парк в английском стиле. Подъехать ко входу было невозможно, и последнюю часть пути Вийт и его верный Фирс, тащивший сумку с оружием, прошли пешком.

У парадной лестницы, однако, они наткнулись на шумную толпу. Бравый городовой, угнездившийся на верхней ступени, с трудом сдерживал возмущённых людей.

— Я служу здесь! — орал, перекрикивая всеобщий гам, раскрасневшийся пожилой господин в котелке. — Немедленно пропустите!

— Мы ещё неделю назад приобрели входные билеты! — стараясь сохранять спокойствие, веско говорил отец семейства. К нему жались жена и выводок детей.

Но городовой стоял непоколебимой скалой.

— Музей закрыт! — выкрикивал он. — Время возобновления работы будет объявлено! Разойтись!

Вийт в сопровождении невозмутимого Фирса пробился через толпу и попытался пройти мимо полицейского, но тот, не пропуская, решительно раскинул в стороны руки.

— Идите прочь, господа! — сказал он сурово. — Посещений сегодня не будет. Возвращайтесь завтра в обычное время!

— Но помилуйте, господин городовой… — начал было Ронислав Вакулович, но страж не хотел его слушать.

— С минуты на минуту сюда прибудет сам Вийт! — грозно вскричал он. — Не путайтесь под ногами!

Фирс наклонился к детективу:

— А я ведь говорил! Будь ты в мундире…

— Лучше подай моё удостоверение! — зашипел детектив. — Быстрее!

— В мундире, — невозмутимо ответствовал тот. — Удостоверение — в мундире.

Сыщик вспыхнул, но что он сказал своему помощнику, осталось неизвестным, поскольку именно в этот момент жалобно и пронзительно завопил стоявший рядом господин — в напиравшей толпе ему наступили на мозоль.

Детектив вновь поворотился к городовому:

— Милейший, я и есть Вийт!..

— Вон отсюда! — взревел полицейский, не глядя на назойливых господ.

Дедуктивист обречённо оглянулся на своего помощника. Тот стоял с каменным лицом, но к груди его теперь была прижата газета «Чутки». Дагеротипом на первой странице вперёд.

— Вот! — закричал, указывая на свой портрет, Вийт. — Глядите, господин постовой!

Полицейский раздражённо отмахнулся, но взгляд его всё же скользнул по снимку. Городовой замер, потом взял из рук Фирса газету.

— Так и есть, что ли? — недоверчиво спросил у истопника страж порядка. Он вертел дагеротип, поглядывая на сыщика.

— Так и есть, — кивнул слуга. — Это сыскной надзиратель барон Ронислав Вакулович фон Вийт, собственной персоной.

— Что-то вы больно молодые, — пробормотал охваченный сомнениями постовой, но всё же отдал честь и посторонился, открывая проход.

Из-за витражных окон в вестибюле царил разноцветный сумрак.

— Пойдёмте, пойдёмте, — бормотал маленький пожилой господин в мундире. Глаза его беспрестанно плыли куда-то, будто высматривали в воздухе нечто невидимое. — Пойдёмте! А то воет и воет!

— Это ночной сторож Рымарь, — представил его городовой Кутюк. — Идёмте!

Он решительно свернул протокол допроса свидетеля, который как раз заполнял, ткнул перо за обшлаг рукава и устремился через мраморную колоннаду вглубь музея.

Вийт и Фирс бесстрашно зашагали следом.

Рымарь семенил чуть позади.

В пустынных залах никого не было. Лишь бесчисленные экспонаты взирали на людей с равнодушием пережитых веков. В давящей тишине отдавались гулким эхом шаги да из-за спины доносилось беспрестанное бормотание:

— Пойдёмте, пойдёмте!

Четвёрка смельчаков миновала зал пыток с самой большой в Европе коллекцией дыб; огромную, высотой с человека, стопу от несохранившейся древнеримской статуи; выставку окровавленных халатов Чингисхана и выстроившиеся вдоль стен египетские мумии.

У витрин со старинными музыкальными инструментами Вийт невольно замедлил шаг.

— Ты что! — зашипел на него Фирс. — Пошли!

— Посмотри, диджериду́! — зашипел в свою очередь Ронислав Вакулович. — Австралийские аборигены играли на такой дудочке ещё до начала времён! Это единственный экземпляр во всей Европе!

Фирс стал подталкивать дедуктивиста.

— Потом! — настойчиво шептал он, поглядывая на Кутюка и Рымаря. — Вернёмся после дела! Идём!

Ему удалось сдвинуть Вийта с места, и тот, пусть и оглядываясь на заветную витрину, нехотя поплёлся дальше.

Они прошли через ворота из шумеро-аккадских чудовищ с телом быка, орлиными крыльями и человеческой головой, открыли неприметную дверь в стене и оказались в боковом коридоре.

Тут уже и Вийт услышал леденящие кровь звуки. Будто струи времени вырывались из топок тысячелетий… Ну или стенал от зубной боли крепкий зрелый мужчина.

У двери, из-за которой доносился вой, переминалась с ноги на ногу барышня в казённого вида тёмно-коричневом платье в пол.

— Франсуаза Понмаре, — кивнул на девушку Кутюк. — Она в музее секретарь — научные статьи да письма напечатать, чай подать, почту разнести…

— Воет, мычит и кричит, — пробормотала девица. Говорила она с милым французским акцентом.

Вийт с присущим ему человеколюбием мягко положил руку на плечо барышни, лишь случайно коснувшись пальцами её щеки у прикрытого длинными каштановыми локонами ушка.

— Не бойся, дитя, помощь уже пришла! — проговорил он успокаивающе.

Девушка, конечно, была ненамного младше Ронислава Вакуловича, но он ведь как-никак представлял здесь доблестную полицию!

— Чего это мне вдруг бояться! — проговорила Франсуаза. Она отодвинулась, высвобождаясь из-под руки сыщика. — В наш век прогресса, пара и железа женщины вполне способны сами управлять собственной жизнью! Свободно и неограниченно!

Вийт оторопел и невольно отступил от барышни на шаг.

— Вы социалистка? — пробормотал он. — Или из луддитов?

— А вы ретроградист? — ответствовала барышня. Акцент её несколько усилился. — Или из партии бояр-традиционалистов? Нас, кстати, не представили.

— Это сыскной надзиратель Вийт, — тут же отозвался Кутюк. — Тот самый!

— Для вас просто Ронислав, — галантно поклонился сыщик.

— «Сыскной надзиратель»? — пробормотала барышня. — Что есть «сыскной надзиратель»?

— Inspecteur de police criminelle^[19], — отозвался Фирс, выходя из-за спин. — А я Татион Ренеевич Фирс, истопник природных князей Лодимирских и их младшей ветви в лице барона фон Вийт. Je suis heureux de vous rencontrer^[20].

— Français?^[21] — удивилась Франсуаза.

— Non, je suis désolé^[22], — покачал головой Фирс. — Мой батюшка, Реней Тодосович Фирс, уроженец здешних мест, был вольным слушателем в Володимирском университете и преуспел, осмелюсь сказать, во многих науках и языках. Ввиду отсутствия средств он был вынужден оставить учёбу, но, по счастью, князь Лодимирский нанял его на службу в качестве гувернёра для сына, ныне monsieur inspecteur^[23]…

Под пристальными взглядами двух молодых мужчин Франсуаза зарделась.

— Вы позволите вернуться к расследованию, господин Фирс? — ревниво воскликнул Вийт, оттирая от барышни слугу.

Девица смутилась ещё больше. Истопник отвернулся.

— Ну да, — вступил в разговор Кутюк, откашливаясь. — Ну да… Это кабинет профессора Гольштанского, — он указал на дверь, откуда доносились жуткие звуки. — За господином учёным, кстати, уже послали. Замок заперт, изнутри торчит ключ. Я осмотрел окна с улицы — они закрыты на внутренние шпингалеты. Шторы плотно задёрнуты, ничего не разглядеть. В кабинете нет камина и дымохода, отопление зимой осуществляется паром. Система, конечно, по случаю летнего времени отключена, это не она издаёт звуки.

— Вот как! — пробормотал Вийт и повернул голову к девушке: — Мадам Понмаре, происшествие обнаружено вами?

— Мадемуазель, — поправила та его. — Не мадам.

— Простите, мадемуазель…

— Но у меня есть жених! — вздёрнула подбородок Франсуаза. — И я его люблю. Да-да, господа! В наше время невиданных технических свершений честная девица вполне может признаться, что любит мужчину ещё до того, как вступит с ним в буржуазный брак!

Эпатированные Вийт и Фирс переглянулись.

— Я всегда являюсь на службу к восьми утра, — продолжала барышня, поняв, что её эскапада останется без ответа. — К приходу господ учёных я должна согреть бак с водой для чая, намолоть свежий кофе и разнести по кабинетам утреннюю почту. Когда я вошла в этот коридор, то услышала… — девица оглянулась на дверь, — услышала это…

— Ночные сторожа обычно не бывают в этой части здания, тут нет ценностей, — продолжил Кутюк.

Рымарь согласно затряс головой, но ничего, кроме «воет», не произнёс.

— Пока девица Понмаре с криком не прибежала на пост, о происшествии известно не было.

— Ни с какими криками я никуда не прибегала! — поморщила свой очаровательный носик Франсуаза. — Просто пришла и сказала…

Детектив сокрушённо покачал головой.

— Есть какие-нибудь мысли, что это? — спросил он у городового.

Тот пожал плечами.

— Ну что ж, — решительно рубанул Вийт. — Ломайте дверь!

— Ой! — пискнул ночной сторож музея и в ужасе бросился прочь.

— Ничего, мы потом его найдём, — небрежно сказал дедуктивист. — Ломайте!

Кутюк отошёл к противоположной стене, разогнался и грохнулся всем телом о дверь. Та дрогнула, но устояла. Вой, доносившийся изнутри, прекратился.

— Как интересно! — пробормотал сыскной надзиратель. Он пригнулся ухом к замку. В комнате было совершенно тихо. — Ломайте, Кутюк!

Городовой снова разогнался и врезался в дверь с такой силой, что Вийт невольно обеспокоился, не повредит ли полицейский себе плечо. Кости постового, впрочем, остались целыми. Раздался лишь треск дерева.

— Ещё! — воскликнула Франсуаза с азартом.

Кутюк повторил свой неистовый удар, и дверь, перекосившись, тяжело повалилась внутрь.

Все, подспудно ожидая, что из комнаты вырвется нечто ужасающее, невольно сделали шаг назад.

Дверной проём оставался пустым. Лишь пылинки плясали в воздухе. В кабинете было темно.

Кутюк разогнулся и вытер ладонью пот под фуражкой.

Вийт оглянулся на своего помощника. Тот немедленно развязал сумку с бесценной коллекцией оружия разнообразнейших систем, и сыщик тут же выхватил оттуда свой любимый пистолет. Конечно же, это был шкатулочный пистоль де Грибоваля калибра 17,1 мм. Под тяжестью трёхфунтового ствола мускулы на руке Вийта пружинисто напряглись.

Все замерли.

Ронислав Вакулович кивнул городовому, вновь взглянул на Фирса и, ни мгновения не колеблясь, бесстрашно шагнул внутрь…

В комнате царила темень. Высокие окна кабинета закрывали плотные шторы. Несколько незажжённых газовых светильников на стене тускло, едва различимо поблёскивали медью.

Из мрака отовсюду проступали археологические древности. Они виднелись в шкафах за стеклом, на полках, на огромном столе. Вдоль стен плотно, корешок к корешку, выстроились старинные книги.

Сноп света, проникшего в комнату из коридора, выхватил из темноты стоявшие на полу большим кругом глиняные фигурки обнажённых девушек и женщин. Не века, тысячелетия смотрели с их странных лиц, лиц, едва намеченных щипком гончара. Все статуэтки были повёрнуты в центр круга, туда, где располагались две плошки, столь же древние, как и они сами.

Растерявшись, не отрывая взгляда от пугающей группы архаичных артефактов, сыскной надзиратель Вийт шагнул в кабинет.

Сбоку сразу же раздался знакомый вой, теперь громкий, не приглушённый дверью, и Ронислав Вакулович невольно отшатнулся, едва не упав. Он вскинул пистолет, целясь туда, откуда донёсся звук. Сердце детектива прыгнуло в самые пятки, на лбу проступила холодная испарина, руки задрожали.

На мушке оказалась какая-то чёрная масса на полу. Она растворялась в царившей в том углу темноте, ещё более густой на фоне яркого столба света из коридора. Эта жуткая тень зашевелилась, забарахталась и издала громкое, леденящее кровь завывание.

Тут только Вийт понял, что это человек. Связанный по рукам и ногам.

Дедуктивист облегчённо вздохнул, шагнул к окну и распахнул шторы. Сверкающее утро ворвалось в комнату, превратив её из ужасающей кельи чернокнижника в кабинет безумного учёного.

— Professeur!^[24] — закричала Франсуаза, бросаясь к мужчине на полу.

— Стоять! — заорал детектив. — Не шевелиться! Ничего не трогать!

Девушка, боясь сделать хоть какое движение, замерла в не-удобной позе.

Профессор был мужчиной средних лет, пухлым, рыхлым, уже начавшим лысеть. Однодневная щетина чёрным мазком оттеняла его безвольную челюсть. Рабочие брюки, сюртук и даже жилет Гольштанского покрывали пятна извёстки, стёртой, похоже, со стен комнаты. Кожаные башмаки с тугой шнуровкой оставались в относительном порядке. Голову стягивала повязка, удерживавшая во рту несчастного кляп. Тот мешал дышать, и лицо профессора от напряжения и нехватки воздуха налилось кровью. Глаза под толстенными линзами очков дико вращались. Запястья, колени и лодыжки профессора обвивала верёвка. Кожу под ней стесало до кровавых полос. Мужчина кричал, беспрерывно, надрывно, совершенно нечленораздельно.

— Фирс, разрежь путы! — приказал Вийт, оборачиваясь к своему верному спутнику. — Только узлы сохрани!

Истопник невозмутимо обогнул застывшую на входе Франсуазу, остановился у стола, высматривая на нём что-нибудь подходящее, подхватил ножницы и пригнулся к Гольштанскому.

Сыскной надзиратель несколько секунд следил за тем, как Фирс ловко расправляется с верёвкой, а потом прошёлся по комнате. Он проверил на окнах шпингалеты, подёргал задвинутый до упора засов на выбитой двери, повернул туда-сюда торчавший из внутреннего отверстия замка массивный ключ.

— М-да, — пробормотал Ронислав Вакулович. — Спрятаться негде, все возможные выходы заперты изнутри. Надеюсь, тут есть хоть какие, пусть самые захудалые, секретные лазы или потайные комнаты!

— Да откуда тут, ваше высокоблагородие, потайные комнаты! — хмыкнул Кутюк. — В этом здании раньше размещалась академия благородных девиц. Его и строили для этой самой академии. За казённый счёт по стандартному для таких заведений проекту!

Вийт мотнул головой.

— А вы всё же простучите стены и пол!

Городовой пожал плечами и принялся за работу.

Ронислав Вакулович продолжал ходить туда-сюда, то и дело приподнимая археологические редкости, выдвигая ящики, заглядывая в разбросанные повсюду научные записи. Он вертел в руках непонятные стальные инструменты, исследовал днище кресел, нырял под стол.

Фирс тем временем освободил руки и ноги профессора и разрезал повязку, удерживавшую кляп во рту.

— Молот! — сразу же просипел Гольштанский. — Молот Саниры исчез!

Учёный завозился на полу, но сесть не смог. Франсуаза, сообразив, что запрет на передвижения больше не действует, подскочила, упала перед ним на колени, попыталась приподнять.

— Вы живы, профессор? — вскричала она.

Её платье натянулось на тонкой стройной спине, и Вийт невольно замер, не в силах отвести глаз от прекрасного зрелища.

Фирс деликатно кашлянул.

Ронислав Вакулович смиренно вздохнул и отвернулся от Франсуазы.

— Господин Гольштанский несомненно жив, — буркнул он, отвечая на вопрос барышни.

Взгляд детектива упал на круг древних статуэток в центре комнаты. Даже сейчас, в лучах яркого утреннего солнца фигурки производили ужасающее впечатление.

Франсуаза помогла Гольштанскому сесть. Тот застонал. Очки в роговой оправе от перемены положения тела поползли по носу и свалились на пол. Археолог принялся слепо ощупывать ковёр вокруг себя.

— Вам нужно успокоиться! — воскликнула девушка. — Уже всё позади!

Барышня подобрала очки и водрузила их археологу обратно. Толстые линзы вернули взгляду Гольштанского остроту. Учёный с новым интересом посмотрел на людей, заполонивших его кабинет, и принялся растирать затёкшие руки.

— Кто эти господа, мадемуазель Понмаре? — спросил археолог тихо. Голос его был измученным и хриплым.

— Городовой Кутюк, профессор! — шагнул вперёд полицейский. — А это сам сыскной надзиратель Ронислав Вакулович Вийт со своим помощником господином Фирсом!

— Вийт? — поражённо повторил Гольштанский. — Не ожидал, что вы окажетесь здесь…

— Пустое! — скромно пробормотал детектив, не позволяя славе и понятному восхищению простых обывателей мешать ему вести расследование. — Расскажите, что произошло!

— Пропал молот богинь! — воскликнул Гольштанский и попытался вскочить на ноги, но в голове его вспыхнула резкая боль, он схватился за виски и застонал.

— Что за молот? — спросил Вийт у Франсуазы.

Девушка дёрнула плечиком.

— Лучше расскажите всё по порядку, господин Гольштанский! — снова повернулся к мужчине сыскной надзиратель.

— Да, да, конечно, — забормотал профессор. — По порядку… — тут он вдруг вскипел и воскликнул: — Да по какому порядку! Пропала самая ценная археологическая находка года!

— И всё же! — мягко проговорил Вийт.

Франсуаза успокаивающе погладила учёного по плечу.

— Да, — вздохнул Гольштанский, оседая. — Да, простите…

Он рассеянно провёл ладонью по лбу.

— Я специализируюсь на Триполье. Это, как вы, конечно, знаете, самая древняя цивилизация Европы, возводившая города до того, как у египтян даже мысль о пирамидах возникла. Собственно, до того, как появились сами древние египтяне…

— Да, да, — рассеянно кивнул Вийт, приглядываясь к фигуркам на полу, — я узнаю эти статуэтки. Трипольские богини, не так ли? Продолжайте!

— В столь давние времена не были ещё известны ни плуг, ни колесо, ни металлы. Трипольцы открыли для себя медь и начали её использовать, но она оставалась для них диковинной, магической, непонятной субстанцией. Каково же было наше удивление, когда удалось откопать загадочный артефакт, сравнить который нам просто не с чем! Это ритуальный молот из золота, безумно дорогой с точки зрения финансов и совершенно бесценный с точки зрения науки. Наверное, трипольцы наткнулись на самородки золота и, не понимая ещё разницы в металлах, приняли их за медные. Вес молота — около семи метрических килограммов, если вы уже знакомы с этой системой исчисления…

— Конечно! — воскликнул Вийт, гордо выпрямляясь.

— Неужели семь! — оторвался от простукивания стен Кутюк. — Это ж полпуда!

— Именно! Почти полпуда! — кивнул Гольштанский. — Но дело не в этом! Есть мистики, которые утверждают, что сей артефакт обладает чудовищной духовной силой и в умелых руках способен решать судьбы мира. Ни много, ни мало, господа! Судьбы мира! Находке даже дали собственное имя — «Молот богинь», или «Молот Саниры», по имени самого известного из трипольских героев!

— Что же случилось? — спросил Вийт, почувствовав, как холодок пробежал по его спине.

— Я получил этот молот, чтобы составить описание для каталога. У меня и в мыслях не было, что сей уникальный предмет может возбудить низменные желания грабителей…

— В следующий раз сразу зовите полицию, уважаемый профессор, — сказал Кутюк. — Мы взяли бы вашу ценность под охрану!

— Да-да, я как-то не подумал, — рассеянно пробормотал Гольштанский. Он наконец сумел встать и теперь приподнимал колени одно за другим, пытаясь разогнать кровь. — Но я заперся! Очень тщательно! Окна, двери — всё проверил и перепроверил!

Вийт кивнул.

— После целого дня работы, уже ночью, мне вдруг захотелось представить себе молот в его собственном мире. Я водрузил посреди комнаты артефакт, зажёг льняное масло в светильниках, окружил всё это фигурками богинь…

— Около полуночи? — с невинным видом спросил Фирс.

— Да, — растерянно ответил археолог, не понимая, откуда возник такой вопрос. — Была ночь, и…

— Полночь, запертая комната, плотно задёрнутые шторы, погашенный свет, редкое в наше время льняное масло в древних светильниках, расставленные согласно многотысячелетним изображениям магические предметы! — сверкнул глазами Вийт. — Уж не пытались ли вы, господин Гольштанский, провести ритуал? Вызвать неведомые нам силы, столь древние, что даже шумерские боги о них уже ничего не помнили?

У Франсуазы вырвался крик ужаса.

— Я… я… — заикаясь, произнёс археолог, но ничего, кроме этого, вымолвить не смог.

— Что же произошло? — мрачно спросил Вийт.

— Я зажёг светильники и отошёл к стене, не зная, что ещё полагается делать… — пробормотал Гольштанский, но тут же вскинул голову и жарко заговорил: — Это ведь просто шалость! Господа! В наш век материализма мы с вами ведь не верим во всякие потусторонние сущности! Я лишь…

— Неважно! — строгим голосом прервал его сыщик. — Продолжайте!

— Я отошёл к стене, чтобы осмотреть ритуальный круг, — покорно вздохнул учёный. — Часы пробили полночь и… — лицо профессора вдруг стало мертвенно-бледным. — Я… я не могу это вспоминать!

— Это совершенно необходимо! — сказал Вийт. Он положил Гольштанскому руку на плечо и посмотрел в глаза. — Будьте же мужчиной!

— Да, да, — промямлил учёный. — Конечно…

— Говорите!

— Вдруг стало невероятно тихо, — прошептал профессор. — Масляные светильники разом погасли. Повеяло ледяным холодом. И тут… Тут… — Гольштанский судорожно вздохнул. — Кто-то ударил меня всем телом, подбросил в воздух, швырнул об стену, распластал на ней. В темноте я ничего не мог разглядеть, но это, несомненно, был крупный, просто-таки огромный человек, обладавший невероятной силой! Уже через мгновение он грохнул меня на пол, и я почувствовал, что верёвка стягивает мои руки и ноги. Я сопротивлялся, хотел кричать, но напавший заткнул мне рот кляпом. И… и… исчез, — Гольштанский всхлипнул. По его щеке покатилась одинокая слеза. — Внезапно! Так же, как и появился! Я остался один в полной темноте… На всю ночь!..

— Как же преступнику удалось выбраться из запертой комнаты? — спросил Кутюк. — Я тут всё обстучал, потайных ходов нет!

— Какой там преступник! — замахала на него руками Франсуаза. — Причём здесь преступник! Это же был трипольский!..

И она в ужасе прикрыла ладошкой рот.

Вийт оторопело смотрел на профессора Гольштанского. Никогда ещё в практике дедуктивиста не встречалось столь фантастического, пугающего, необъяснимого преступления!

— Но здесь ведь действительно нет потайных ходов? — показывая, что шутит, спросил Вийт, но взгляд его впился в лицо профессора.

— Нет, — помотал тот головой. — Да и проложить их тут негде! Стены толщиной с кирпич. Позор, а не постройка! Все звуки слышны! С той стороны коридор, с противоположной — улица, по бокам располагаются кабинеты сослуживцев.

Сыщик подошёл к окну и стал его, шпингалет за шпингалетом, отпирать.

— Каков размер молота? — спросил он.

— Со строительный молоток. Золото ведь в три раза тяжелее чугуна. В силу древности — это очень примитивная работа, просто брусок металла…

Сыщик открыл наконец окно и исследовал подоконник. Высунулся наружу. Пригляделся к земле внизу.

— Следы лишь нашего милейшего Кутюка, пыль на подоконнике не потревожена, — пробормотал он, поворачиваясь. — Вот что, постовой! Кликните с улицы какого-нибудь мальчишку, пусть сбегает в участок и позовёт специалистов с дагеротипным аппаратом. Необходимо здесь всё сфотографировать. А потом обойдите всё здание, тщательно осмотрите.

Городовой козырнул и вышел.

Фирс положил перед Вийтом на подоконник несколько отрезков верёвок, которыми был связан профессор.

— Посмотри, какие странные узлы! — проговорил он. — Ты такие видел когда-нибудь?

Сыщик тронул пальцем один узел, потом другой.

— Нет, — покачал он головой. — Помнишь, в детстве у нас была книжка как раз про это? Мы всё время друг друга связывали, и гувернёру приходилось нас высвобождать. Но мне кажется, мы до конца её не дочитали, увлеклись чем-то другим…

— Надо бы свериться со справочником, — задумчиво пробормотал Фирс.

— Да какой справочник, господа! — возмутилась Франсуаза. Как оказалось, она стояла позади. — Это же наверняка трипольские узлы! Их секрет умер шесть тысяч лет назад!

Дедуктивист улыбнулся девушке. Та под его пристальным взглядом потупила взор, зарделась и отступила обратно к профессору Гольштанскому.

Вийт ещё несколько мгновений продолжал на неё смотреть, потом вздохнул, прошёлся по комнате и замер над кругом богинь.

Он стоял над страшным местом ритуала, и глаза его медленно перемещались с одного ужасающего лица на другое.

Все затихли, боясь нарушить думы великого человека.

— Нужно поразмыслить… — наконец пробормотал тот.

Вийт нахлобучил на голову цилиндр и направился к выходу.

— Вы куда, monsieur inspecteur? — возмущённо воскликнула Франсуаза. — Удираете? Боитесь?

— Я всё ещё сыскной надзиратель! — мрачно буркнул Ронислав Вакулович. — Я здесь принимаю все решения! Фирс, за мной!

— Я иду с вами! — решительно заявила девушка. — Я вам не позволю из-за глупых мистических страхов забросить это расследование…

Барышня хотела ещё что-то сказать, но тут в дверном проёме на мгновение показался один глаз ночного сторожа Рымаря. Показался и исчез.

Все невольно повернулись в ту сторону.

Глаз снова появился. На этот раз задержавшись подольше. Потом высунулся уже вместе с носом и даже краешком второго глаза. Наконец стала видна вся голова.

— Кабинет вскрыли? — спросил Рымарь шёпотом, поспешно обводя комнату взглядом. — И что здесь было? Что выло?

Вийт прижал сторожа к стене и, глядя прямо в его расширенные от ужаса глаза, с нажимом произнёс:

— Сколько раз за дежурство вы наведывались сюда?

— Я… — всхлипнул охваченный страхом Рымарь. — Вы…

Он задёргался, но вырваться из цепкой хватки сыскного надзирателя не смог.

— Сколько? — резко повернулся к профессору дознаватель.

— Ну… — Гольштанский растерянно глядел то на сыщика, то на сторожа, — чай вечером принёс, потом телеграмму… Может, ещё заходил, но я ведь был поглощён артефактом…

— Молот-то хоть понравился? — вновь навис над мужичком Вийт.

— Я… — затряс головой сторож.

— О чём была телеграмма? — резко повернулся к профессору сыщик.

Гольштанский оглянулся вокруг, подхватил со стола измятый лист бумаги и протянул Вийту.

— Приглашение на симпозиум…

Детектив пробежал текст глазами.

— Служебная, из канцелярии университета, — кивнул он. — Значит, отправлена в казённые часы, — Вийт обернулся к сторожу. — Почему же вы принесли её лишь после чая?

— Я… — затряс головой сторож.

Тут в коридоре раздался топот ног. В комнату ворвался Кутюк.

— Там, на стене! — ещё издалека закричал он. — Сияет!

Сыскной надзиратель Ронислав Вакулович Вийт и его верный помощник Фирс выбежали из парадных дверей музея. За ними выскочила взбешённая Франсуаза.

— Это памятная дощечка в стене! — кричала барышня. — О ней всем известно! Кого угодно спросите! Медная! Архитектор о себе память увековечил! Вернитесь! Расследуйте!

Сыщик её не слушал.

Значительно увеличившаяся толпа зашумела — слухи о том, что Вийт ведёт новое следствие, уже просочились наружу. Газетные хроникёры, держа наготове открытые блокноты, взорвались вопросами.

— Что случилось? — орали они наперебой. — Когда? Уже есть подозреваемые? Когда ожидается поимка преступника?..

— Немедленно вернитесь! — вопила позади Франсуаза.

В стене между окнами четвёртого и пятого этажей действительно поблёскивала в лучах яркого солнечного света красноватая искорка.

— Ну что?.. — спросил Вийт слугу, не обращая на барышню никакого внимания. — Надо бы проверить?

— Надо бы, — кивнул Фирс.

— Мы не экипированы, — произнёс Ронислав Вакулович, разглядывая массивное здание музея.

— Ещё скажи, что это бессмысленно! — пожал плечами истопник. — Что там просто памятная дощечка!

— Так и есть!

Фирс вдруг сорвал с головы кепи и отшвырнул его в сторону. Громко звякнула, упав на землю, бесценная коллекция в оружейной сумке.

Вийт, не отставая, отбросил свой цилиндр, и оба товарища стали стремительно избавляться от сюртуков с жилетами. Уже через мгновение они остались в одних рубахах, запузырившихся поверх брюк подобно парусам дирижаблей.

— На самый верх? — спросил Ронислав Вакулович, задирая голову. — Или только до дощечки?

— На крышу, — кивнул истопник. — Достаточно трудно, чтобы мыслеварение ускорилось!

Он вскочил на цоколь здания, вскарабкался на неприметный выступ и оказался на высоте пяти футов над землёй.

Вийт взглянул на свои вычищенные, сверкающие на солнце башмаки из толстой кожи занзибарского двурогого носорога.

— Придётся новые шить, — буркнул он и схватился за слегка выпирающий из стены кирпич. Быстро подтянулся, забросил ногу на подоконник первого этажа, рывком поравнялся с Фирсом.

— Вы с ума сошли! — взвизгнула Франсуаза. — Что вы делаете?!

— Размышляю! — ответил ей сверху детектив.

Из-под его ног летела кирпичная крошка.

Фирс завис на мгновение на одной руке, раскачался и рванул вверх, достав ногой выемку на уровне своей головы. Подтянулся. Вспрыгнул на подоконник второго этажа.

— Мы ведь не соревнуемся? — спросил Вийт, карабкаясь по стене.

— Пока не знаю, — ответил истопник.

— Вернитесь сей же час! — вопила девица внизу.

Фирс сместился в сторону, к лизене, оттолкнулся от неё, ухватился за небольшой выступ, ввинтил башмак в растрескавшийся раствор между кирпичами.

— Как тебе происшествие? — спросил поотставший Вийт.

— Закрытая комната! — вжимаясь в стену, чтобы хоть как-то удержаться, ответил слуга. — Невозможное исчезновение предмета огромной ценности, древние богини, таинственный ритуал, некто или нечто невероятной физической силы! Да газеты будут упиваться этой историей!

На уровне ног молодых мужчин покачивались верхушки деревьев. Яркое солнце слепило.

Вийт ухватился за едва заметную выемку и резко подтянулся. Раздался звук рвущейся рубахи. Вокруг ногтей проступили кровавые ободки.

— Ты наверняка на ночного сторожа думаешь? — крикнул Ронислав Вакулович. — А ведь может оказаться, что он всего лишь трус и лентяй! Помнишь того продавца дульцимера, цитры из Америки? В чём мы только его не подозревали! А потом оказалось, что у них, в Аппалачских горах, так принято! — Вийт глянул вниз и сразу добавил: — Интересно, что будет, если мы упадём?

— Дома есть остатки ляписного карандаша! — легкомысленно крикнул в ответ слуга. — Раны можно будет обеззаразить!

Двое смельчаков, прижимаясь к нагретым солнцем кирпичам, ползли вверх, выше и выше. Люди внизу теперь казались совсем маленькими.

— Чёртов ветер! — поморщился сыщик. Его волосы трепетали в воздушных вихрях. — На земле ведь совсем тихо! — Вийт взобрался на барельефную ленту, украшавшую здание, и заскользил к видневшемуся чуть в стороне уступу. — Кстати, сейчас пресловутому древнему злу, выпущенному профессором, весьма легко было бы избавиться от нас! Порыв ветра чуть сильнее — и всё!

— Да и преступнику во плоти тоже! — хмыкнул Фирс. — Ему достаточно распахнуть окно и столкнуть нас на землю — делов-то!

Истопник потянулся ногой куда-то очень далеко. Зацепился. Упёрся.

Конец ознакомительного фрагмента.