Маленькая Снегурочка для больших лесников

Благояр

Когда женские губы смыкаются вокруг каменного хера, у меня аж воздух из груди вышибает, настолько сильны ощущения! Еще бы! Почти год без женской ласки…

— Хорошая Снегурочка… Да-а-а, приласкай доброго молодца… — запускаю я лапу в ее волосы и тяну голову на себя. Чтоб поглубже заглотила.

Девка задыхается, но покорно впускает хер глубже, крепко зажмуриваясь, словно в кошмаре каком оказалась. Непорядок.

— Сава, ну что ты истуканом стоишь? Приласкай наш подарочек между ножек. Не видишь, девка застоялась? — говорю я брату, что так и застыл, наблюдая за тем, как наша прелесть сосет хер, от которого так отказывалась. Сейчас-то ее не оторвать от моего леденца!

Савелий молча встает на колени позади нашей Снегурки и запускает руку ей между ног, начинает гладить через белье.

— Какая ты влажная! — охает брат, шлепая ее свободной пятерней по заднице. — А говорила, что не хочешь, — это уже с укоризной.

— М-м-м, — только и мычит наш подарок, еще бы, с хером во рту особо не поболтаешь!

— Ну всё, хватит играться! Кончить хочу, сил нет! — обхватывая ее за затылок покрепче, принимаюсь я за работу всерьез. Влетаю в раскрытый рот, практически по самое горло, отчего строптивая девка издает возмущенное мычание и временами упирается мне в бедра, пытаясь остановить.

Но разве меня остановишь, когда хер буквально дымится? Так что продолжаю всё в том же темпе. Вперед и назад. Иногда задерживаюсь в теплоте сладкого рта и прошу пососать. Кончать быстро не хочется, когда такое наслаждение привалило.

— Ох как ножки сжимает! Что, невмоготу больше терпеть, Снегурка? — хмыкает Савелий. — На вот, поводи ручкой, и я дам тебе взлететь до небес, — кладет он ее ладонь на свою дубину и показывает, как надо. Сам в это время начинает обводить кругами то сокровище, что спрятано у девки между ножек.

Та от этого дрожит и начинает активнее работать ртом и рукой.

— Хороший подарок, зря я на бабку злился! — сквозь стиснутые зубы выдаю я. Чувствую, что до конца осталось совсем немного, и, вынув хер, направляю ее рот пониже, чтобы яйца приласкала. — Ну чего ты? Язычком пройдись! — злюсь на ее несообразительность. Потом просто беру и сам их ей в губы тычу, пока рукой довожу себя до края.

В последний момент успеваю затолкать обратно хер в рот, чтоб соки мои выдоила.

— Глотай, Снегурка! — рычу я, когда строптивая девка и тут пытается бастовать и отвернуть голову. — Давай-давай, какой правильный отсос без глотания?

— М-м-м! — взвизгивает она именно в этот момент и, бешено хлопая ресницами, начинает усиленно глотать, чуть ли не проглатывая в процессе сам хер! Только вынув свой инструмент, я понимаю, что девка в этот момент кончила от стараний Савы.

Снегурка буквально валится на бок, стоит мне ее отпустить, издавая стоны и сворачиваясь в клубок.

— Что это с ней? — чешу я в затылке. — Не кончала, что ли, раньше?

— Не знаю, как она, но я точно не кончил! — выражает недовольство брат, прицеливаясь, с какого бы края к ней подступиться. — Эй, Снегурочка, а как же я? Возьмешь в ротик?

— М-м-м… — всё мычит что-то нечленораздельное девка, смотря словно сквозь стены.

— Возьмешь, да? Ну вот и молодец! — приняв мычание за согласие, берет он ее за затылок и кладет ее голову к себе на колени, направляя свою вздувшуюся дубинку ей в рот. — Какая хорошая девочка, да, соси его! Ух! Выдоишь весь и пойдешь спать, — подкупал он ее, двигая бедрами ей навстречу. Девка, словно смирившись, прикрыла глазки и делала всё, о чем ее просил Сава.

Мне же захотелось взглянуть, что у нее между ножек спрятано.

Руку протянул, чтобы стянуть с нее исподнее, как девчонка засучила ногами и отчаянно стала сопротивляться. Однако! Я от удивления чуть не окосел! Значит, как в рот принимать, так она рада стараться, а как допустить к себе между ног, сразу в отказ?

Вот вздорная Снегурка, чертов бабушкин подарок, ой нет, не подарок она, а сущее наказание! Хотя Сава бы не согласился. Вон как стонет, делая последний рывок старательной девице в рот и получая свою порцию наслаждения. Выдаивает она и его тоже и выпускает изо рта, вытирая ладонью мокрый рот. Хороша девка!

— Что ж ты, Снегурка, ломаешься? Не поздно ли? — поддеваю ее, а в теле такая ломота приятная, что аж шевелиться не хочется.

— Сама я решу, когда поздно, а когда нет! — буркает она, отпихивая от себя Саву и заматываясь в одеяло. Вот те здрасьте!

— Эдак у нас языки отсохнут тебя уговаривать, — взбеленился Сава, сидит и с укоризной на девку строптивую смотрит.

— Ничего с вами не станется, вы свое получили, теперь можете и проваливать, — показывает Снегурка головой и небрежным жестом, куда нам удалиться.

— Ты чего злая такая, красавица? — увещеваю я, зная, что девки ласку любят. — Думал я, что мы поладили, ты нас ублажила, давай и мы тебя порадуем, от нас девки уползают обычно, и ты довольна будешь.

— Не больно-то надейтесь на продолжение, — крутит она бешено головой, — не могу я сейчас, даже если б хотела, а я не хочу!

— Эта девка загадками говорит, — хмурю брови, сетуя брату.

— Дам вам совет, грубияны, если хотите кого-то в постель, то есть на печку, затащить, побольше ласковых слов, поменьше всяких «девок», — морщится она.

Гляди-ка, какая капризная, учить она нас вздумала. И в самом деле, эту девку надо учить уму-разуму, выбивать из нее дурь. Не сношали явно Снегурку давно, вот и полно в ней бесовщины.

Варвара

Вот дубины стоеросовые! Грубые дуболомы!

Девка? Я им, значит, удовольствие доставила, а они меня девкой зовут, варвары! Стыдно-то как. Что на меня нашло? Жмурюсь в надежде, что голые дикари исчезнут с глаз, а всё случившееся между нами окажется сном или плодом бурной фантазии. Ну не могла я, не могла совершенно незнакомым мужиками члены сосать! Даже подумать о таком стыдно.

Гормоны взыграли из-за критических дней, что ли? Я ж как бешеная на мужиков этих накинулась. Сама не верю в то, что делала.

Но нет, сидят, смотрят на меня как на чудо-чудное, диво-дивное. Судя по их хвастливым словам, отказывали им редко, одна я такая строптивая да упрямая. Глаза горят похотью, стволы наливаются силой. Нет-нет-нет, снова я им не дамся!

— Так что, Снегурка, давай ложись и ноги раздвигай, — говорит мне Благояр, а после моего грозного взгляда добавляет, одумавшись: — Красавица ты наша, березка стройная, луна светлоликая, солнышко ясное…

— Баба-яга против! Оставьте девушку в покое и покажите, где у вас умыться можно.

— Зачем оставлять? — не понимают опять эти две дубины. — Мы же только начали ублажать тебя.

— Как начали, так и закончили! — злюсь я, не понимая, как им еще объяснить, что со мной творится. — Дни у меня особенные, понятно? Нельзя меня ублажать. Ничего нельзя. В такие особенные дни женщину надо в покое оставить, а не совать ей…

— Так бы и сказала, Снегурка! — наконец доходит до Благояра. — Мы ж не какие-то звери.

Кривлюсь, одним взглядом говоря: «Да неужели?»

— Ты ложись, отдыхай, мы пойдем баньку тогда затопим, — говорит Савелий, слезая с печки. — Одежду тебе принесем чистую, тряпицы всякие. Ты ж не первая у нас такая, с особенными днями.

Прикрываю лицо ладонями. Опять двадцать пять! Не очень-то помогает то, что они постоянно про череду девиц, через них проходящих, рассказывают. Пусть они хороши в сексуальном плане, но с манерами полный швах! Учить их еще и учить, как за девушками ухаживать.

Но ничего, мне такая работа по плечу!

***

В какой-то момент я начинаю подозревать неладное. Проходит пара дней, и я замечаю некоторые странности, но как могу гоню от себя глупые мысли. Не в сказку же я попала, в самом деле!

Но то, как они говорят, что обсуждают, всё это навевает странные мысли.

— Слушай, Снегурка, а долго у тебя эти особенные дни длятся? — спрашивает Савелий за завтраком.

— Долго, — говорю со злорадством. — Не меньше недели.

— Может, тогда в ротик возьмешь? Долго ж неделю ждать! — возмущается он, выглядя таким несчастным и раздосадованным, что с трудом сдерживаю желание захихикать над его горем.

— Обойдешься, — лишь фыркаю я, взяв себя в руки. — Если невтерпеж, рука тебе в помощь.

— Эх, злая ты и вредная. Не таким должен быть подарок.

На это я лишь глаза закатываю и продолжаю есть то, происхождение которого знать не желаю. Главное, что вкусно. Завтрак сегодня готовил молчаливый Благояр. Яичница с мясной колбаской.

— Наш срок подходит к концу, — наверное, впервые за утро заговаривает он. — Нужно что-то решать. Остаемся или возвращаемся в Косогорье за своей наградой.

Ну вот опять эти непонятные разговорчики! Что за Косогорье, что за срок? И самое главное — какая такая награда?!

— Возвращаемся, — хмурится Савелий, уплетая свою порцию яичницы. — Надоело мне в лесу сидеть. И так пять лет потеряли ради этой награды.

— Не бузи, это лучше, чем горбатиться на каменоломне, — осаждает его брат. — Мы бы за всю жизнь столько не заработали, сколько смогли, охраняя вход в город.

А вот это уже не смешно! Какая, к черту, каменоломня?! И что за вход?

— Две недели осталось, — вздыхает Сава, ничего не отвечая на замечания Яра. — Вот вернемся вместе в город, перестанешь быть такой букой, Снегурка!

— Меня Варя зовут! — не выдерживаю я и впервые называю им свое имя. А то заладили: Снегурка да Снегурка. Бесят!

— Варвара, значит, — лишь кивает Благояр, о чем-то размышляя.

Я же вдруг начинаю думать о том, что будет, если их город действительно окажется чем-то «волшебным», как следует из обрывков их разговора. Это ж свихнуться можно!

А может, я в коме? Упала, пока ехала на новогоднюю вечеринку, и загремела в больницу. А что? Этот вариант куда правдоподобнее, чем все эти разговоры про охрану города и два мужика, одетые в шкуры бедных зверушек.

— Слушайте, а может, прогуляемся? — прошу я, состроив умоляющую мордашку. Хоть обстановку разведаю. — Надоело сидеть взаперти.

— На рыбалку можно отправиться, — размышляет Савелий, глядя на меня. — Я б не отказался от ухи.

— Да без проблем, было б из чего готовить! — с энтузиазмом киваю я.

— Щас принесу тебе одежонку, — выходит из кухни Благояр, а я, не в состоянии ждать, вскакиваю и несусь за ним вслед. Одежда — это хорошо! Может, сбежать от них получится!

— Штаны подвяжешь ремнем, — кидает он на скамью гору шкур и штаны. Я тут же начинаю их разбирать и за неимением другого натягиваю на себя. Хорошо, что есть шапка и рукавицы.

Вещи мужские, так что велики на несколько размеров. Помнит гад, что я отказываюсь наряжаться в шмотки их бывших «девок».

— А мы что, прямо сейчас идем? — явно удивляется моей готовности Савелий, выплывший из кухни.

— А чего откладывать-то, мальчики? — улыбаюсь им. Давно заметила, что эти варвары просто тают, стоит побыть с ними ласковой.

А мне и несложно. Тем более когда с помощью улыбки можно добиться своего.

С трудом представляю, как мы рыбу зимой на льду ловить будем. Но в то же время интересно посмотреть на моих добытчиков при деле. Надоело на печи филонить, бока отлеживать, хочется движения, активности, окрестности этого странного места рассмотреть.

Выходим из избы и сразу оказываемся на морозе. Зима тут студеная, да и неудивительно, раз всё сковало льдом. Насколько хватает глаз, только ледяные просторы вокруг. И как они тут живут? Скукотища же.

Нет, отшельническая жизнь точно не по мне.

— А здесь всегда так? — спрашиваю у обоих мужчин, пока мы идем по льду со снастями для рыбалки под мышками.

— Как так, Снегурка? — смотрит на меня Благояр в удивлении.

— Холодно, льды вокруг, пищу добывать приходится.

— Льды здесь не просто так, они от врагов охраняют, — «радует» меня он новостью.

Какие такие враги, даже знать не хочу. Скоро меня тут и след простынет, поэтому все вопросы решаю придержать при себе. Зачем мне лишнее знать? Лучше потрачу время с пользой. Я-то выберусь отсюда, но будущим «девкам» сослужу службу, перевоспитаю двух чурбанов, которые ничего не понимают в обхождении с женщинами.

— Остановимся тут, — оповещает нас Савелий, бросая на лед снасти. — Тут мое прикормленное место, рыба всегда водится. Ушица знатная будет!

— А где тут присесть можно? — оглядываюсь без надежды увидеть стульчик, но, к своему удивлению, подмечаю, как Благояр ставит для меня невысокий чурбанчик и накрывает его меховой накидкой.

— Прошу, Снегурка, — вроде как даже вежливо приглашает и жестом показывает, куда садиться

Глядите, какая обходительность. Вот точно из двух грубиянов сделаю джентльменов. Сажусь и с интересом принимаюсь наблюдать за ловкими приготовлениями к рыбалке. Мужчины прорубают лунки во льду и садятся поджидать глупую рыбку, опустив импровизированные удочки в воду.

Не успеваю замерзнуть и заскучать, как на лед одна за одной прыгают пойманные рыбешки. Чешуя сверкает на зимнем солнце. Улов получился приличным. Я даже не ожидала. В какой-то момент и сама поддалась искушению и поймала пару рыбок, ощутив неописуемый восторг.

— Ну что, хватит на уху? — оценивающе смотрит Благояр на гору рыбы.

— С лихвой хватит, не жадничайте, — говорю им, — да и скоро стемнеет и теплее тут не становится.

— Замерзла, Снегурка? — сжимает меня в медвежьих объятиях Савелий. — Что ж ты сразу не сказала, что зябко тебе? Я б тебя согрел.

И смотрит так похабно, будто о том самом думает. Вот наглец! Бью его по загребущим лапищам и высвобождаюсь из объятий, на шажок обхожу и себя сама обнимаю.

— Не надо меня лапать, — строго говорю, — когда я позволения не давала.

— А как это самое позволение получить? — подмигивает мне он.

— Уж не на льду посреди озера, — закатываю глаза, с тоской глядя на избу нашу, которая манит одним своим видом. — Мы домой скоро пойдем?

— Пойдем-пойдем, — обещает Благояр и смотрит на брата. — Ты нам женщину не зли, а то обидится, рыбу чистить не будет.

Чуть не задыхаюсь от возмущения. Ну и логика!

— Вы рассчитывали, что я буду рыбу чистить? Нет уж, у вас тут даже водопровода нет, я вся рыбой провоняюсь, придется баню топить.

— Так разве ж я слово против говорю? Нужна банька, будет банька. Ушицы поедим, в баньке попаримся. Снегурка, ты, если что хочешь, сразу говори. Мы ж не ироды какие окаянные, не будем препятствовать.

— То, что я хочу, вы мне дать не можете, — имея в виду возвращение домой, с грустью опускаю голову и поворачиваюсь к ним спиной. Пойду, пожалуй, потихоньку к избе, эти два бугая меня в два счета догонят.

— Что ж она такого диковинного хочет, как думаешь, брат? — слышу позади, как они переговариваются. — Подарков каких или ласк непотребных?

Вот же дурни.