Очень храбрый человек

Как и повсюду в доме, в спальне царил кавардак. Кровать не застелена, простыни грязные. На полу рядом с кроватью полупустая бутылка пива. Пепельница, переполненная окурками.

На прикроватном столике лежала небольшая заначка марихуаны. И папиросная бумага.

— Ваша? — спросил Гамаш у Трейси.

— Ее.

Гамаш кивнул, запоминая, но не принимая на веру.

Часы с радиоприемником показывали 12:00.

Гамаш встал посреди комнаты и повернулся вокруг себя. Одежда лежала на полу, куда ее бросили. Носки, нижнее белье, свитера, джинсы. И не одна смена — накопилось за несколько дней.

Один из агентов просматривал стенные шкафы, ящики комода, фотографировал, составлял список всего, что нашлось.

Трудно было сказать, исчезло что-то или нет.

Гамаш спросил Трейси об одежде. Это вся его? Или здесь есть и вещи Вивьен?

— Все мое.

В шкафу Вивьен вся одежда висела на плечиках. В ее ящиках царил некоторый беспорядок, нижнее белье, водолазки и джинсы лежали вперемешку. Но ее вещи хотя бы не валялись на полу.

На комоде лежала бижутерия. Недорогие вещицы. Яркие. Объемные. И никаких фотографий.

Возможно, фотографии Вивьен забрала с собой.

Гамаш надеялся, что так оно и есть.

— Все чемоданы на месте? — спросил Гамаш.

— Чемоданы? У нас нет чемоданов. Зачем они нам?

Гамаш кивнул. Уже одно это было довольно красноречивым. И вызывало мурашки на коже.

В ванной Гамаш увидел зубную щетку.

— Ее? — спросил он.

— Нет. Это моя. Вот ее.

Трейси показал на другую щетку в держателе. Щетина была сношена почти до предела.

Может быть, она купила новую, подумал Гамаш.

Он надеялся, что так оно и есть.

Криминалисты забрали обе зубные щетки. Для теста ДНК.

Гамаш открыл дверцу аптечки. Ничего необычного Никаких рецептурных лекарств, одни противопростудные и мази. Никаких пустот на узких полочках. Ничто не указывает на отсутствие чего-либо.

Он вышел из ванной и прошелся по комнатам. Трейси следовал за ним, как тень.

Приехали другие полицейские и начали обыскивать строения во дворе.

— Никаких признаков Вивьен Годен, шеф, — сообщила агент Клутье, обнаружив Гамаша в гостиной, где он стоял на коленях перед диваном. — Но они нашли кое-что рядом с кухней.

— Я сейчас подойду, merci. — Гамаш достал ручку и отодвинул в сторону упаковку от картофельных чипсов. Потом поднялся и подозвал криминалиста. — Проверьте это, пожалуйста.

Он отошел в сторону и повернулся к Трейси:

— Кажется, это кровь?

— Возможно. Может, ее. Может, моя. Кто знает?

— Мы узнаем, и скоро. Что тут случилось?

— Я вам говорил. Мы с ней схватились.

— Вы ее ударили?

— А она ударила меня. В долгу не осталась. Слушайте, я знаю, вы думаете, будто я сделал с ней что-то, но я ничего не делал. Я оставил ее здесь. — Он показал на диван. — Живой.

— Осмотрите тщательно остальную часть комнаты, — велел Гамаш криминалистам.

Не отреагировав на слова Трейси, он последовал за агентом Клутье в кухню и далее через дверь, за которой могла бы находиться кладовая. Но за дверью оказалось помещение, которое прежде служило отхожим местом. Или свинарником. Или курятником. В стене этой пристройки была сделана дверь, соединявшая ее с главным домом.

Гамаш остановился в дверях, готовя себя. Ясно, что тела внутри не было. О такой находке ему сообщили бы сразу. Да и местом преступления это помещение не выглядело. Об этом ему тоже было бы доложено.

Но ему показалось, что здесь могли происходить нехорошие вещи. С животными. Или людьми.

Он вошел.

В первую очередь его поразила необычная жара.

Работающие здесь агенты нещадно потели, и им приходилось следить за тем, чтобы капли пота не падали со лба, искажая криминологическую картину. Увидев Гамаша, они выпрямились и начали отдавать честь. Но он движением руки остановил их и предложил продолжать работу.

Потом огляделся вокруг.

Совсем не похоже на скотобойню или на отхожее место. Помещение было куда просторнее. Старый гараж. Переделанный под мастерскую.

Нет, не под мастерскую. Под арт-студию.

Гамаш увидел гончарный круг. Увидел пластиковые пакеты, наполненные глиной, с бирками от производителя. Вдоль стен стояли полки с неглазурованными изделиями. Теперь он понял, о чем говорил Камерон. Никто не смог бы воспользоваться изделиями Трейси для каких-либо практических целей. Они не годились ни для еды, ни для питья, ни для цветов.

Но внимание привлекали. В отличие от их автора.

Карл Трейси казался недоделанным, лишь отчасти сформированным человеком. Мягким. Бесполезным. И все же в нем что-то было. Не то чтобы приятное. По правде говоря, Гамаш испытывал к нему отвращение. Однако он чувствовал, что его взгляд постоянно возвращается к Карлу Трейси. Тот был личностью. С этим не поспоришь. Эффектным творением. Как и его работы.

Но если его изделия, на взгляд Гамаша, были привлекательными, то Трейси — ни в коей мере.

Гамаш повернулся и увидел в углу источник необычной жары.

Печь для обжига.

Ее явно разжигали в один из последних дней.

Гамаш присел и посмотрел в отверстие внизу печи. Печь была наполнена пеплом.

— Обязательно соберите пепел, — сказал он, поднявшись. — Нашли что-нибудь?

— Нет пока, — ответил старший агент. — Если тут есть кровь, то скрыть или очистить ее было бы невозможно. Глина и кирпичи — вещи пористые. Если она тут есть, мы ее найдем.

— Bon. Merci.

Он повернулся и увидел Карла Трейси.

— Вы недавно пользовались печью, — сказал Гамаш.

— Да. Обжигал кой-какие вещички.

— Когда?

— В субботу вечером.

— Печь все еще горячая.

— Она долго остывает. Чтобы глина спеклась, печь нужно ох как разогреть. — Он внимательно посмотрел на Гамаша и рассмеялся. — Вы же не думаете… — Его изумление казалось неподдельным. — Вы и вправду думаете, что я здесь сжег Вивьен? По кусочкам? Вы спятили? Вы хоть представляете, сколько бы это потребовало трудов? И представьте, какой бы тут был тарарам.

Трейси явно пытался запудрить ему мозги. Отрицая убийство и кремацию женщины и ее нерожденного ребенка не из-за ужаса преступления, а из-за его трудоемкости.

— Послушайте, — сказал Трейси, следуя за Гамашем в кухню, — наш брак не ахти что, но она занималась своими делами, а я — своими. Зачем мне ее убивать?

— А зачем вам убивать собаку? — Гамаш показал на пса, который по-прежнему лежал у теплой плиты.

— Затем, что от него больше никакого прока. Охотиться не способен, дом охранять не способен. Только ест и срет. Куплю новую собаку. Получше.

— Может, вы поэтому и жену убили, — сказал Гамаш. — Чтобы завести новую.

— Да зачем убивать-то? Я бы просто выгнал ее.

— Потому что она пошла бы в суд и отсудила у вас половину собственности, — ответил Гамаш.

— А, ну да, — кивнул Трейси. — Веская причина.

Это было, конечно, не признание, но очень близко к тем признаниям, какие доводилось слышать главе отдела по расследованию убийств.

Трейси посмотрел на собаку:

— Это не мой пес, а ее. С ней пришел, с ней и уйдет. Чем скорее, тем лучше.

Он выставил вперед руку, делая вид, что стреляет. Дворняга с трудом поднялась на ноги, шагнула к Трейси и лизнула палец, нажимающий на спусковой крючок.

Они ничего не нашли. После совещания с местными агентами было решено, что они сделали все от них зависящее. Настало время уезжать.

— Что нам делать дальше? — спросил агент Камерон, когда все трое надели куртки и ботинки.

Они вышли на крыльцо и огляделись: вокруг были акры и акры, мили и мили леса. Они посмотрели на осликов в поле. Ослики терпеливо наблюдали за ними.

И тут они снова услышали рев реки Белла-Белла, доносившийся до них из глубины леса.

Казалось, он стал громче. Ближе.

— Первым делом нужно объявить о пропаже Вивьен Годен, — сказал Гамаш. — А потом посетить ее отца.

На ступеньки крыльца упала большая капля. Еще одна.

Гамаш взглянул на небо. Стояла середина дня, но тучи были такие плотные, а солнце такое неясное, что было похоже на сумерки. Или на затмение солнца.

Гамаш сунул руку в карман, но вспомнил, что здесь нет сигнала.

— Вы можете подвезти нас до наших машин? — спросил Гамаш у женщины-агента.

— Безусловно, сэр. Я видела их, когда мы ехали сюда. Они стоят там, ниже.

— Верно. А вам как удалось подняться?

— Мы не поднимались. Мы свернули на окружную дорогу и выехали на ферму сверху, с другой стороны.

Она снова посмотрела на одежду старшего инспектора. Он и его спутники выглядели так, будто добирались до этого ужасного места, карабкаясь по склону на четвереньках.

Практически так оно и было.

— У вас есть рация в машине? — спросил Гамаш.

— Да, сэр. У нас у всех есть рации на тот случай, если сотовый сигнал не проходит.

— Хорошо. — Гамаш повернулся к Карлу Трейси, который только что вышел на крыльцо. Старая собака шла с ним рядом. — Мы свяжемся с вами, когда у нас появятся новые вопросы.

— Он сделал это, да? — спросила агент Клутье на пути к полицейской машине. — Убил ее?

Гамаш ничего не ответил, но вид у него был мрачный.

Подойдя к машине, он наклонился к окну, снял микрофон с рации, назвал себя и попросил соединить его со старшим инспектором Бовуаром.

Пока он ждал ответа, дождь усилился. Трейси ушел в дом, но вскоре появился с ружьем.

— Он владеет оружием на законных основаниях? — спросил Гамаш. — Разрешение есть?

— К сожалению, есть, — ответил Камерон. — Он никогда не был под судом, так что изъять ружье мы не могли. Другого оружия у него не найдено.

Гамаш покачал головой. Канадское законодательство, регулирующее владение оружием, при всей своей строгости нуждалось в ужесточении. Вот человек, о котором известно, что он избивает жену, и этому человеку позволено владеть оружием?

— Вы его проверяли? Есть следы недавних выстрелов?

— Проверяли, но в последнее время из него не стреляли.

Гамаш заглянул в глаза собаке и понял, что через какое-то время состояние ружья изменится.

— Наконец-то, — раздался голос Бовуара из крохотного громкоговорителя. — Вы получили мои сообщения?

— Нет, к нам сигнал не приходит. Что за сообщения?

— Объявлено чрезвычайное положение. Отпуска отменены. Угроза наводнения по всей провинции. Все довольно плохо.

— Плотины?

— В опасные места отправлены инженеры-гидрологи для оценки ситуации на месте.

Если дамбы прорвет…

Но Гамаш этого не сказал. Все знали, что случится, если прорвет огромные плотины электростанций в заливе Джеймс.

Однако были и другие места потенциальных катастроф.

— Где самое сильное затопление?

Пока Бовуар перечислял названия, Гамаш представлял себе карту Квебека и видел опасные точки. Там, где реки вливались в более широкие реки. Естественно, в таких местах стояли малые и большие города. На пересечении важнейших водных путей.

— А Святой Лаврентий? — спросил Гамаш и затаил дыхание.

В глубине души он уже знал ответ. За несколько часов до этого он собственными глазами видел, как накапливается лед на Лаврентии, и пытался сообщить об этом.

Бовуар быстро и лаконично описал затронутые районы. Закончил самым угрожаемым:

— Монреаль.

— Монреаль, — повторил Гамаш.

— Я пытался до вас дозвониться. Здесь назначено совещание. Начало через полчаса. Когда вы сможете вернуться?

Гамаш посмотрел на часы:

— Через сорок минут.

— Поспешите.

— Жан Ги…

— Oui?

— Белла-Белла?

— Все еще поднимается.

Гамаш посмотрел на юг. В сторону деревни. Он мог бы добраться туда за несколько минут. Потом посмотрел на север. В сторону Монреаля.

— Merci, — сказал Гамаш. — Буду, как только смогу.

Он вернул микрофон агенту и двинулся к пассажирскому сиденью. Но остановился.

— Сэр? — спросила агент.

Двигатель машины был включен. Все ждали.

— Un moment^[17], — сказал Гамаш.

На глазах у остальных старший инспектор подошел к крыльцу, вытащил бумажник и бросил несколько купюр к ногам Трейси. Потом быстрым шагом пошел к машине. Со старой собакой на руках.

Забравшись в машину, он сказал:

— Его зовут Фред.