Гитлерград

Полчетвертого к советскому КПП Колпинский со стороны Германии подъехал шикарный Мерседес-Бенц SL 300, за рулем которого был Людвиг фон Дорн, и Фольксваген Жук Кабриолет, в котором восседал Лаврентий Пронин. Лаврентий помахал фон Дорну рукой, Людвиг кивнул своему коллеге и они оба стали ожидать, когда к ним подойдет советский пограничник.

А пограничник все не подходил и не подходил. Фон Дорн был само спокойствие — аккуратно постриженные усики замерли, руки в коричневых кожаных перчатках не двигались, обхватив баранку руля, глаза почти не моргали.

Напротив, Лаврентий Пронин источал нервозность. Во-первых, он внутренне был не готов к посещению СССР, где к нему могли отнестись весьма предвзято. Все таки он остался на территории Рейха и более того, служил в Гестапо. Во-вторых, его действительно раздражало, что пограничник никак не может подойти. КПП на германской территории они прошли за 5 минут. Показали документы и вперед. Пронину было 45 лет, и он еще помнил советские порядки, когда к каждому человеку относились как к неодушевленному предмету, а власть чиновника была абсолютно.

И вот он снова в этим столкнулся. Как хорошо, что Германия большая — от Гитлерграда до Триеста, и от Смоленска до Дюнкерка. Везде можно путешествовать, не встречая пограничников. Да и Испания, Финляндия и Италия так же не имеют пограничного контроля с Германией. Это очень удобно, — Пронин непривычно теребил в руках быстро справленный сегодня заграничный паспорт.

Наконец, вышел пограничник.

— Ваши документы

Людвиг протянул свой паспорт и заметил:

— Вы не переживайте, старшина, жена вас простит, просто у нее послеродовой синдром

— Откуда вы знаете? — воскликнул пограничник

— Да все просто: у вас на штанине свекла от борща, если бы вы ели и обронили, она бы была у вас на груди, а так, понятно, что жена замахнулась на Вам половником, варя суп. И левая сторона щеки у Вас не добрита. Значит выбежали из дома хлопнув дверью. А что послеродовой синдром — так у вас детская присыпка на левом рукаве уже въелась.

— Чудеса, а откуда знаете, что простит?

— Так всегда бывает, тут никакой дедукции и не надо. Где она другого-то найдет, когда маленький ребенок на руках, — и Людвиг тихо засмеялся.

Пограничник поставил штамп в паспорт удивительному немцу и подошел к Лаврентию. Увидев, что у германца русские имя и фамилия, старшина нахмурился: «Минуточку», — сказал он и пошел в здание КПП.

В это время таможенники закончили проверять багажник и днище Мерседеса Фон Дорна и дали ему сигнал проезжать, открыв шлагбаум.

— Я мог бы подождать своего товарища? — спросил Фон Дорн.

— Не положено, — ответил таможенник и сурово добавил, — Проезжайте! Подождете на Советской земле.

Людвиг медленно выкатился за шлагбаум и припарковался у обочины. Там уже стоял шикарный ГАЗ-12, из которого вышел статный полковник Госбезопасности СССР.

Он подошел к купе фон Дорна, козырнул и представился:

— полковник Владимир Шурупов, по распоряжению маршала Жукова, буду возглавлять общую бригаду по расследованию нападения на Посольство Германии.

— Людвиг фон Дорн — руководитель криминального сыска Гитлерграда

— Очень приятно, мне говорили, что должно быть от вас два представителя

— Так и есть, но мой товарищ, Лаврентий Пронин, застрял на вашем пограничном досмотре.

— Подождите секундочку, — сказал Шурупов и пошел на КПП.

Через две минуты под шлагбаумом проехал бирюзовый Жук и тоже припарковался на обочине. Вышедший Шурупов весело заметил:

— Чуть не посадили вашего Лаврентия, он же невозвращенец и гестаповец, еле отбил, — и, махнув рукой, добавил — поезжайте за мной.

Кавалькада из трех машин на полной скорости промчалась километров сто, не встретив ни одной машины. У деревни Радищево трасса оказалась перекрыта и вдоль переносного заборчика стояло шесть солдат с ружьями.

Шурупов показал какую-то бумажку подошедшему к нему солдату, который вытянулся по стойке смирно, кивнул полуобернувшись на две машины, Людвига и Лаврентия, двигавшиеся за ним, и двинулся медленно вперед мимо расступившегося вместе с солдатиками заборчика.

Метров через сто сыщикам открылась картина вчерашнего побоища: раскуроченные автобусы, сожженные лимузины, трупы, разбросанные по дороге, многие из которых были раздеты.

— попросите ничего не трогать, — сказал Людвиг Шурупову

— никто ничего и не трогает. Георгий Константинович приказал полностью оцепить место нападения и никого не подпускать.

— хорошо, пойдемте, Лаврентий, — фон Дорн вышел из машины и пошел в сторону места преступления. Через полминуты его догнал Пронин.

— Семь Майбахов Цеппелинов, четыре мерседесовских автобуса на 24 человека каждый, восемь Хорьхов и два Опель-Кадета, так вроде по списку должно быть? — рассуждал вслух Лаврентий, рассматривая свои записи.