Гитлерград

Хеннинг фон Тресков вышел из здания Адмиралтейства с двумя офицерами охраны и направился домой. Он всегда ходил до дома пешком, даже в плохую погоду. Это давало ему время подумать о своем без того, чтобы его отвлекали сотрудники, тем более, что он жил не так далеко — на Маннергеймштрассе в доме Белосельских-Белозерских, переделанном в резиденцию гаулейтера.

Пару часов назад ему позвонил Борман, который разговаривал с Клаусом Хассом. Произошло поистине чудовищное событие — нападение на посольство Германии, которое направлялось в Москву.

Он только вчера общался с фрау Шулленбург и ее коллегами, со Штольцем, с фройляйн фон Бюлов, а сегодня они уже все мертвы. Невыносимая история. Хеннинг рвался позвонить Жукову, но Борман потребовал этого не делать, он сам собирался позвонить и объясниться.

Гаулейтер был возмущен до глубины души. Прошло 17 лет, и, несмотря на все существовавшие еще между Советами и Рейхом проблемы, расстрел посольства казался чудовищным преступлением.

Хеннинг, несмотря на глубокие военные корни его семейства, был абсолютно миролюбивым человеком. Тогда, в марте 1943 года он реализовал дело все жизни — прекратил войну. Для этого потребовалось убить Гитлера, но ничего другого не представлялось возможным сделать для мира.

Все были загипнотизированы фюрером, его харизма делала людей послушными марионетками. Хеннинг часто замечал, как стекленели глаза у масс в присутствии руководителя фашистской Германии. Не стоило надеяться, что положение могут изменить убеждения и увещевания. Они, конечно, тоже были — фон Тресков общался и с фюрером, и с его приближенными, пытаясь отговорить от военных действий против Советов.

Но это только привело к тому, что Мюллер взял его на карандаш, и периодически вызывал в Гестапо для проведения «воспитательных» бесед. Обычно, эти беседы проходили рядом с пытошными, откуда доносились истошные крики арестантов.

И тогда у него случилась глубокая депрессия, из которой его вытягивала его любимая Эрика. Она была его лучиком света среди коричневого мира.

Конечно, даже Эрике нельзя было полностью доверять. Все таки она была дочерью своего отца — Эриха Георга Себастьяна Антона фон Фалькенхайна, военного министра, а после начальника Генерального штаба кайзера Вильгельма. Именно Эрих, вместе с Мольтке, втянули Германию в Первую Мировую Войну.

Эрика была его любимой дочерью, и, хотя он уделял ей мало времени, он не мог не привить ей чувство превосходства германской нации.

Эрика вышла замуж за фон Трескова через четыре года после смерти отца и перенесла на него всю свою дочернюю любовь, поэтому Эрика и Хеннинг были очень привязаны друг к другу и наслаждались каждой минутой, проведенной вместе.

Около красного особняка стоял караул из двух офицеров СС, которые вскинули руки, приветствуя гаулейтера.

Фон Тресков привычно махнул рукой, вошел в подъезд и поднялся по парадной лестнице

— Милый, я так рада, что ты вернулся, — навстречу из своей комнаты вышла Эрика

— Добрый вечер, дорогая, к сожалению, день был очень тяжелым и даже печальным

— Что произошло? — с тревогой спросила жена

— нападение на наше посольство. Звонил Борман, говорит, что погибли практически все

— А Криста?!

— Она точно погибло. В ее машину попал управляемый снаряд.

— Майн Гот, какое горе! Какое горе — Эрика заплакала. Семьи Шулленбургов и Тресковых давно дружили и гибель Кристы-Вернфридисы она восприняла как личную трагедию. Наверное хорошо, что ее родители не дожили. Это просто ужасно. Когда привезут ее тело? Надо же ее похоронить.

— я пока не знаю. Борман взял на себя переговоры с Жуковым. Но, конечно, надо все сделать, чтобы тела погибших вернуть и похоронить. Я собираюсь поговорить с Мартином, обсудить детали, а потом решим, как действовать. Пойду переоденусь. У нас есть что-нибудь поесть? — спросил фон Тресков заходя в свою комнату.

— Да, — Барбара приготовила чудесное рагу из оленины и твой любимый борщ. Господи, в такой обстановке даже есть не хочется

— Ну, я так устал и проголодался, что без еды не протяну.

— герр Гаулейтер! — раздался с первого этажа голос адъютанта фон Трескова

— да, Фабиан!

— Мартин Борман на связи, требует Вас к телефону.

— Переведи в мою комнату

— Яволь

Гаулейтер снял трубку

— Зиг хайль, герр Канцлер

— Привет, Хеннинг. Ты уже дома, я слышу.

— Да, герр Канцлер

— Завидую, а я только прилетел в Новгород

— В Новгород? То есть Вы совсем недалеко.

— Да, рядышком. Поговорил с Жуковым после того, как выслушал Клауса Хасса. Ничего утешительного, похоже, все погибли, кроме Клауса. Жуков, якобы, удивлен. И якобы не в курсе. Я особо ему не верю, но, с другой стороны, он же предлагал обменяться посольствами. Советское еще не прибыло, и вряд ли Георгий хотел бы, чтобы мы его Фауст-патронами обстреляли, как они наше.

— Ну, может и не они. Вдруг это какие-то диверсанты

— Может. Все это надо выяснить. Я завтра буду у тебя со Штольцем

— Вольдемаром?! Он жив

— Нет, не с ним. С Эрвином, его дядей, руководителем Абвера. Попроси гетлерградское Гестапо сформировать следственную бригаду из профессионалов сыска. Мне кажется, мы вправе настаивать на участии в расследовании.

— да, мой тесть тоже отстаивал такое право для австро-венгров после убийства эрцгерцога, и что из этого вышло?!

— ну, это другой случай, хотя, казус белли здесь более серьезный

— ну, это от нас зависит, точнее, от Вас, канцлер

— Тресков, ты же не думаешь, что у меня есть желание развязать войну, хотя Шулленбург жалко конечно. Я решил назначить послом Клауса Хасса. Он проверенные боец, мы его давно знаем. И он был в составе Посольства, то есть как бы мы сохраняем преемственность.

— Прекрасное решение, канцлер. Хасс конечно не имеет такой родословной, но он смышленый малый, выполнит возложенные на него задачи не хуже Кристы-Вернфридисы

— да, жаль, ты же был весьма дружен с ее отцом. Он же был в твоей команде тогда в Смоленске.

— что Вы, Канцлер, Вернер и в Смоленске-то не был.

— ладно, хитрец, до завтра, точнее, уже до сегодня, время полвторого ночи. И не забудьте позвонить Хофману, чтобы он уже утром был готов и взял с собой на совещание начальника следственной бригады.

— яволь, герр Канцлер. Спокойной ночи.

Гаулейтер поднялся наверх. Эрика ждала его в гостиной.

— Ну что, будем ужинать, радость моя?

— Все уже остыло, дорогой, но я велю подогреть.

— Давай что-нибудь легкое, оленину и борщ я уже не осилю. Может салат какой-нибудь и чай с медом?

Эрика позвала дворецкого и объяснила, чтобы они хотели перекусить

— ну что сказал Борман?

— он переговорил с Жуковым. Но ничего конкретного. Жуков вроде бы был не в курсе этого нападения. Сегодня Мартин приедет в Гитлерград.

— прекрасно, приводи его к нам на обед

— слушай, ну нас прекрасно покормят в Адмиралтействе, вряд ли он захочет терять время на перемещения по городу.

— ну тогда на ужин

— на ужин попробую

— только предупреди меня заранее, чтобы я дала соответствующие распоряжения. Я помню, что он очень любит креветки.

— я попрошу Фабиана, чтобы он держал тебя в курсе.

Супруги поели, помянув в конце ужина дочку Шулленбурга. Эрика даже всплакнула. Тресков подошел и обнял ее.

— Пойдем спать, дорогая, у меня сегодня тяжелый день

— Да, милый, — прошептала Эрика, вставая из-за стола.

Через 10 минут в доме стало тихо, и сумерки белых ночей с трудом протискивались сквозь задернутые гардины.

Тресков не мог заснуть. Он лежал и думал о Вальтере Шулленбурге и его дочери.

Без Вальтера ничего бы не было. Именно ему отводилась роль связного, между заговорщиками, и ставкой Сталина. Шулленбург проинформировал по своим каналам Молотова, что крайне важно, чтобы с 10 по 15 марта 1943 года под Смоленском не велось никаких наступлений.

Наверное, Молотов подумал, что это какая-то фашистская хитрость, но веря своему старому приятелю Шулленбургу, он попросил Сталина отдать приказ воздержаться в течение трех дней от военных действий под Смоленском.

Трескову это нужно было для того, чтобы Гитлер не испугался лететь в военный лагерь для инспекции.

И Гитлер прилетел на своем любимом Кондоре 13 марта.

Встретивший его у трапа Гюнтер фон Клюге чуял что-то неладное, но не был готов к такому развитию событий: по пути из аэропорта в тренировочный лагерь машина фюрера подорвалась на мине. Мо крайней мере, так всем потом рассказали. На самом деле, Фабиан засунул бомбу в автомобиль вместе с багажом Гитлера, а сам поехал следом на своем Опель-Капитане несколько поодаль. Стеклянный взрыватель сработал на очередной кочке, и Третий Рейх лишился своего диктатора.

Потом были переговоры с Советами о перемирии, в которых Шулленбург принял активное участие, а потом он отошел от дел и уехал в свой замок в Баварии.

Пару раз они приезжал к фон Трескову в гости в Гитлерград, который он, как и многие бывшие руководители Третьего Рейха, именовал Гитбургом.

— интересно, — думал засыпая Хеннинг, встретился ли он там на небесах со своей дочкой?

Борман приехал к часу дня. Фон Тресков встречал его у Адмиралтейства и сразу повел пообедать, ибо все прекрасно знали, что Борман больше всего в жизни любил поесть. То есть раньше он еще любил и женщин, но теперь вторая его страсть отошла на задний план.

— Кстати, познакомься Хеннинг, это Эрвин Штольц, новый руководитель Абвера.

— Очень рад, думаю, мы виделись во время войны.

— Наверняка, я тоже очень рад.

— Надеюсь Вы окажете содействие расследованию? — спросил гаулейтер

— Конечно, Хеннинг, Эрвин будет курировать расследование, и даже даст пару своих специалистов, но я хочу, чтобы группа была сформирована гитлерградским гестапо, Посольство выехало же отсюда, и им с руки именно отсюда и вести расследование.

— господин Канцлер, разрешите доложить, что группа уже сформирована. Руководитель группы, наш лучший сотрудник штурмбанфюрер СС Людвиг фон Дорн, в усиление ему придан заместителем начальника следственной группы оберштурмфюрер Лаврентий Пронин, до Гестапо он служил в НКВД, знает все штучки русских, — отрапортовал начальник Гитлерградского Гестапо Франц Хофман.

— вот и отлично, с Жуковым я с утра ваше участие согласовал. Он обещал сформировать общую группу, так что будете работать под началом полковника МГБ Владимира Шурупова. Сбор сегодня в 16:00 у Колпинского КПП, с советской стороны, естественно. Так что, обедать не будете, собирайтесь и выезжайте.

— слушай, Хеннинг, а поехали к твоей жене сегодня поужинаем, она такие чудесные равиоли с креветками готовит, — сказал Канцлер и похлопал гаулейтера по плечу.