Ни слова больше!

— Бринн, вопрос: сколько убийств числится за Патти Ларуссо?

— Э-э. — Отрываю глаза от таблицы на экране. В дверном проеме — помощница продюсера «Мотива» Линдзи Белл в выжидающей позе. — Патти проходила по трем преступлениям, одно из которых сочли самоубийством. Так что формально два.

Идет третья неделя стажировки, и пока что я прихожу «когда смогу», как выражается Линдзи. Она моя непосредственная начальница, большую часть времени я провожу в так называемой Яме — помещении без окон, где за длинным столом сидят с десяток ассистентов с ноутбуками. Я занимаюсь мелочовкой вроде составления каталога серийных убийц женского пола.

Линдзи качает головой, пепельные кудряшки подпрыгивают вокруг ее веснушчатого лица. Ей около тридцати. Одевается, будто только что с занятий йогой для богачей, на которые принято приходить в лучших украшениях. Она закатывает рукава облегающего топа с запахом.

— Удаляй ее. Двух убийств для шоу мало.

— Нефиг бездельничать, Патти, — бормочет долговязый хипстер по имени Гедеон на соседнем стуле, пока я послушно удаляю Ларуссо из таблицы.

Линдзи пропускает его реплику мимо ушей и продолжает смотреть на меня:

— Еще я хотела поговорить о предстоящем круглом столе в Скарлетт.

Я уже немного освоилась с жаргоном «Мотива», а поначалу из слов Линдзи понимала от силы половину. Теперь я знаю, что круглый стол — это собрание продюсеров, на котором они обсуждают текущие серии, а Скарлетт — зал совещаний рядом с приемной. Здесь все переговорные названы по именам персонажей из детективной игры «Клуэдо».

«Избегай собраний в Мастарде, — предупредил меня Гедеон в первый день стажировки. — Там жутко липкий стол, и никто не знает почему».

— Поговорить о круглом столе? — с готовностью разворачиваюсь от экрана.

Сегодняшнее собрание для меня решающее.

Я отдала Линдзи свой отчет по делу мистера Ларкина в первый же день стажировки и спустя пару дней получила ответ.

«Мне понравилось. В этом определенно что-то есть», — сказала она, вызвав во мне прилив гордости. А на прошлой неделе Линдзи предложила представить случай на следующем круглом столе.

Я поверить не могла своему счастью.

«Так «Мотив» согласен расследовать убийство мистера Ларкина?»

«Презентация ознакомительная, — терпеливо объяснила Линдзи. — Это всего лишь шанс закинуть новую идею, без гарантий».

«И вы уверены, что это стоит сделать мне?» — спросила я и немедленно пожалела о своем вопросе. Надо выглядеть уверенной, а не сомневающейся.

«А что такого? Идея-то твоя. — Она заговорщицки подмигнула: — В этот раз соберется мало народу, все в разъездах или в отпусках. Так что не дрейфь и считай это репетиционным прогоном в кругу друзей».

Сегодня Линдзи выглядит куда серьезнее.

— Обстановка обещает быть более формальной, чем я думала. На круглый стол приехал Рамон д’Артуро.

Ассистенты дружно ахают и перестают стучать по клавишам; я таращусь на Линдзи:

— Рамон д’Артуро?

— Новый босс. Назначен к нам из Эй-би-си пару месяцев назад. Его задача — продать шоу крупной платформе. — Понизив голос, Линдзи добавляет: — Рамон и Карли не особо ладят. Он только и твердит, что о «росте бренда», и, честно говоря, мыслит довольно консервативно. А еще обожает находить изъяны в историях. Так что сегодня, наверное, не лучший день для презентации по делу Уильяма Ларкина.

— Ой… — От мысли, что вся моя тщательная подготовка летит к чертям, становится дурно. — Может, все-таки не отменять? Немного критики мне только на пользу, правда?

Линдзи мрачнеет:

— Обычно стажеры в круглых столах не участвуют. Тебя пригласили только потому, что…

Сокрушенное выражение моего лица не дает ей договорить.

— Потому что надеялись, некому будет слушать? — заканчиваю за нее я.

— Пойми, это для твоего же блага, — говорит Линдзи. — Перед Рамоном даже у меня коленки подкашиваются, а я продюсер с пятилетним стажем.

— Мне все равно, — упрямо твержу я, хотя уверенности не чувствую.

— Знаешь, я спрошу Карли, — заключает Линдзи и удаляется по коридору, звеня браслетами.

Гедеон скорбно вздыхает:

— Был рад с тобой поработать, Бринн.

— Подумаешь! Что такого? Я просто ознакомлю их с идеей.

— Ох, нежное дитя лета. — Гедеон сокрушенно качает головой. — Рамон не нуждается в «ознакомлении». Ручаюсь: если Уильям Ларкин упомянут в повестке круглого стола, босс уже знает об этой истории больше тебя.

— Невозможно, — протестую. — Мистер Ларкин был моим классным руководителем.

— Повторюсь, — изрекает Гедеон, — был рад с тобой поработать.

— Да ну тебя.

Возвращаюсь к таблице с серийными убийцами женского пола, делая вид, что его слова меня нисколько не смутили.

Около половины пятого захожу в Скарлетт. Вокруг стола десять кожаных кресел, почти в каждом — по продюсеру вроде Линдзи. На обещанный «круг друзей» действительно мало похоже. Линдзи машет издалека, показывая на свободное место рядом с собой. Внутри все сжимается.

— Карли дала добро, — шепчет она, когда я подхожу ближе.

— Класс, — выдавливаю из себя и сажусь.

Путей к отступлению нет.

В эту минуту в комнату входит сама Карли. С ней высокий мужчина — волосы с проседью, очки в тонкой оправе. Даже на расстоянии видно, кто тут главный, причем без каких-либо усилий с его стороны. Карли ловит мой взгляд и одаривает мимолетной улыбкой, потом усаживается в кресло во главе стола. Мужчина занимает место рядом, разглаживая на груди галстук.

— Прошу внимания, — произносит Карли, и голоса мгновенно стихают. — Сегодня на наш круглый стол из Нью-Йорка прилетел Рамон, поприветствуем его! — Собравшиеся здороваются и аплодируют, мужчина слегка наклоняет голову. — Как всегда, мы услышим несколько новых, по-моему, очень многообещающих идей. — С этими словами Карли обводит глазами стол и останавливает взгляд на мне. — Думаю, все уже знают Бринн. Она проходит у нас стажировку и сегодня предложит нашему вниманию историю, к которой имеет самое непосредственное отношение. В данном случае жертва — ее бывший учитель. Бринн, ты готова познакомить нас с делом Уильяма Ларкина?

Серьезно? С места в карьер?

— Конечно, — говорю.

Открываю ноутбук и чувствую на себе взгляд Рамона поверх очков.

— Теперь и стажеры предлагают сюжеты? — спрашивает он низким, хорошо поставленным голосом.

Нервно сглатываю, а Карли произносит:

— У нас не иерархическая организация, Рамон. Идеи могут поступать от кого угодно, и лично я приветствую инициативу. Прошу, Бринн.

— Хорошо, — говорю. Десять секунд назад голос так не дрожал. «Расслабься, — приказываю себе. — Ты же тренировалась накануне». — Думаю, никто не представит Уильяма Ларкина лучше него самого.

Нажимаю клавишу, на экране оживает видео. Мой бывший учитель, в белой рубашке и неизменном лимонном галстуке, улыбается в камеру.

«Мне нравилось работать в школе Элиота, — говорит он, откидывая со лба прядь вьющихся темных волос. — Но Сент-Амброуз — это нечто особенное. Школа серьезно нацелена дать детям из всех слоев общества образование высочайшего класса».

Я останавливаю видео и говорю:

— Уильям Ларкин записал это интервью для кабельного телевидения Стерджиса в марте две тысячи восемнадцатого года. Месяцем позже, двенадцатого апреля, его нашли мертвым в лесу позади Сент-Амброуза.

Жму на кнопку, и на экране появляется коллаж из фотографий. Официальное фото мистера Ларкина из школьного архива, групповой снимок нашего восьмого класса и несколько других, где учитель помогает мистеру Соломону тащить тяжелый пакет с удобрениями, раскладывает чили по тарелкам во время благотворительного ужина в школе, обслуживает стенд на городской книжной ярмарке.

— Уильям Ларкин пользовался огромной популярностью, его любили все ученики без исключения. Он был…

— Неизвестно кем, — вставляет Рамон д’Артуро.

В зале наступает гробовая тишина. Я моментально краснею.

— Простите? — переспрашиваю. Пальцы инстинктивно тянутся к браслету, нащупывают знакомые подвески.

— Рамон, — сдержанно вступается Карли, — сейчас очередь Бринн.

— Извини, что перебил, — невозмутимо продолжает Рамон, — только мы теряем время. Давайте по существу.

Он встает, берет маркер и пишет на доске большими буквами прямо по застывшему лицу мистера Ларкина: «КОМУ ДО НЕГО ДЕЛО?»

У меня отвисает челюсть, а Карли говорит:

— Бринн как раз об этом и говорила.

— Она говорила о том, каким он был хорошим учителем, — уточняет Рамон. — И это замечательно. Только обычно в подобных случаях мы имеем дело с безутешной семьей, которая жаждет докопаться до правды. С родителями, которые могут рассказать о детских годах жертвы, с женой или подругой, которая лишилась любви всей жизни. Еще бывают братья или сестры, подозревающие никогда не нравящихся им приятелей, и прочее. А как обстоят дела с Ларкином? — Он пожимает плечами. — Труп опознал сосед по комнате. Местная газета поговорила с коллегами из школы. Такое впечатление, что у него и семьи-то нет.

— Минутку, — протестую я, — что значит нет?

Рамон хмурит бровь:

— Можете кого-то назвать?

— Я… — Не нахожу слов.

— Ваш учитель рассказывал что-нибудь о своей семье? — продолжает Рамон. — Или друзьях? О подружке, наконец?

Я судорожно роюсь в памяти под устремленными на меня взглядами. Наверняка он кого-то упоминал, только, как назло, ничего не приходит на ум. Мистер Ларкин всегда говорил о нас, и все воспринимали это как должное. Ведь заботиться об учениках было его прямой обязанностью. Даже готовясь к презентации, я ни на секунду не задумалась о его семье или друзьях, что теперь выглядело совершенно дилетантским упущением.

Черт, надо было послушаться Линдзи и отказаться, пока была возможность.

— Я не помню, — сдаюсь я.

— Неудивительно, — кивает Рамон. — Полиция Стерджиса не смогла найти ни одного родственника, и никто его не хватился. Похороны организовал персонал Сент-Амброуза. Как я уже сказал, Уильям Ларкин был неизвестно кем.

Не знаю, что больнее: то, что Рамон за пять минут показал мою несостоятельность как криминального журналиста или что он упорно называет мистера Ларкина неизвестно кем. Так и тянет оправдаться, заступиться то ли за него, то ли за себя.

Меня опережает Карли.

— Чем вам не детективный сюжет? — вворачивает она. — Почему у красивого, умного, молодого учителя, которого так любили ученики, на поверку не оказалось никаких связей?

— Какое нам дело? — отрезает Рамон. — «Мотив» привлекает зрителей историями, которые задевают за живое. Подумайте, сколько ресурсов мы угробим лишь на то, чтобы откопать хоть какую-нибудь информацию. Рекомендую бросить эту затею.

Я молчу, не в силах пошевелиться. Его слова как будто по новой заколачивают в гроб улыбающегося с экрана мистера Ларкина.

— Ты слишком категоричен, Рамон, — не сдается Карли. — И забываешь о детях, которые его нашли. Их практически не допрашивали. Уверена: тут не обошлось без влияния и денег некоторых родителей…

— И вот еще что, — прерывает ее Рамон. Он разглаживает галстук, сверкая запонками, и я, никогда не игравшая в покер, безошибочно угадываю, что сейчас нам предъявят выигрышную руку. — Мои источники в Вегасе сообщили, что этой же историей занялся Гуннар Фокс.

Реакция присутствующих такая, словно Рамон вывалил на стол помои. Лица перекошены, ноздри раздуваются, у многих вырвалось непроизвольное «фу». Под общее неодобрение быстро гуглю имя в телефоне. Результат мгновенный: бывший спортивный комментатор из Лас-Вегаса, уволен за сексуальные домогательства. Недавно запустил собственное шоу о реальных преступлениях «Не уверен — не убивай», которое выкладывает на «Ютьюбе» и «Фейсбуке»^[2]. Короче, тот же «Мотив», только не вызывающий доверия и с омерзительным типом в качестве ведущего.

— Гуннар Фокс? Он-то здесь каким боком? — недоумевает Карли.

— Утверждает, что якобы раздобыл инсайдерскую информацию. — Рамон вновь садится. — Впрочем, неважно. Если вы возьметесь за это дело, вам придется конкурировать с Фоксом за каждое интервью. Только репутацию себе испортите, ему на радость. Лучше потратьте время и талант на более достойные сюжеты.

Рамон стреляет глазами в мою сторону. Если расчет на то, что я почувствую себя размером с Дюймовочку, цель достигнута.

Карли сверлит Рамона взглядом, однако больше не спорит.

— Учтем, — говорит она. — А сейчас перейдем к следующему пункту. Такер, представьте, пожалуйста, дело в Эхо-Ридже.

Я оседаю в кресло. Линдзи строчит что-то на планшете и двигает его мне под нос. «НЕ ПЕРЕЖИВАЙ! ОН ТАК СО ВСЕМИ». Вяло улыбаюсь и отодвигаю планшет, пытаясь сосредоточиться на обсуждении. Она права: остальные сюжеты тоже раскритикованы, хотя и не разбиты в пух и прах, как мой.

Круглый стол закончен, я торопливо собираю вещи, мечтая об относительно тихой гавани Ямы. Плевать на гедеоновское «я же говорил».

— Бринн!

Я поднимаю голову. Карли, с вибрирующим телефоном в руке, успевает сказать:

— У меня важный звонок. Подождите с Линдзи в Мастарде — на два слова.

— Ох уж этот Мастард, — бормочет Линдзи.

Плетусь за ней по коридору, а у самой внутри все переворачивается. Я не только не произвела на Карли впечатление, я ее опозорила. И, скорее всего, поставила крест на своей журналистской карьере.

— Меня выгоняют, да? — выпаливаю я, как только Линдзи закрывает за нами дверь.

— Что? — Она непонимающе хмурится, кладет ноутбук на соседний стул и предостерегающе выставляет руку, видя, как я заношу свой компьютер над столом: — Не клади! Прилипнет.

— Неужели его нельзя отмыть? — спрашиваю я, мгновенно сосредотачиваясь на том, как уместить ноутбук и блокнот на коленях.

Линдзи тяжело вздыхает:

— Думаешь, мы не пробовали?

Дверь распахивается, при виде лица Карли пульс подскакивает до небес. Она в ярости, и я втягиваю голову в плечи, ожидая услышать: «Ты уволена!» Вместо этого начальница плотно закрывает дверь, прислоняется к ней со скрещенными на груди руками и заявляет:

— Этому выскочке пора дать понять, кто здесь хозяин.