Принц и Ницше, или Всегда говори «никогда»

Брат, вернувшись домой, застал Алену стоящей на высокой матово-алюминиевой стремянке, водруженной на высокое высокомерное каменное крыльцо. Молоток был ловко запрятан за кованный, оплетенный изящными металлическими изваяниями козырек, а гвоздь вбит под самую шляпку, свое присутствие тем самым умело сокрыв.

— Что ты делаешь? — застыл в оголтелой растерянности Алекс, оказавшись не в состоянии увязать образ сестры с минимальным ручным трудом. — Ты умеешь пользоваться стремянкой?!

— Хочу твой портрет повесить над входом, — ничтоже сумняшеся, заявила спустившаяся Алена.

— А если серьезно?

Пристальный взгляд брата давал понять, что опираться на ложь глупо, поэтому Алена соорудила полуправду:

— Я была у предсказательницы, она посоветовала повесить подкову над входом, чтобы беды дом стороной обходили. Вот примеряла.

— Что?! Ты опять по этим бабкам ходишь?! Да, блядь, Алена, ну не смешно уже. Что ты хочешь узнать? Давай я сам тебе погадаю?! — брат в сердцах схватил сестру за руку и нарочито выпучил глаза в ее ладонь, едва они вошли в дом. — О! Вижу: выйдешь замуж за принца, будет сто детей и умрете в один день от оргазма!

— Надеюсь, не со всей сотней детей сразу, — улыбчивая Алена одернула руку прочь. — Я хочу, чтобы ты со мной сходил в следующий раз.

— Я не ебанутый ходить по съехавшим бабкам. Они просто разводилы. Походишь так, походишь, а там уже и дом на нее перепишешь, — шипел неутомимый обхаиватель идеализма Алекс.

— Она даже денег не берет, — фыркнула наотмашь Алена.

— Это пока. Подожди.

Брат, разувшись и войдя в просторную залу, сел в удобное кожаное кресло, богато обитое красным деревом, и закурил тонкую ментоловую сигарету, чем выводил из себя сестру и саму громадную гостиную с ее бесконечно высокими, ослепительно белыми потолками. Он, конечно, не забыл об этом, вдохновенно продолжив тираду:

— Вотрется к тебе в доверие так, легкой халявкой и левыми россказнями… Я тебе сейчас по дыму сигареты погадаю. Смотри. Так… Так… Я чувствую, — брат, закрыв глаза и сделав дурацкий голос, умело пародирующий предсказательниц, вытянул перед собой руки, — уехать хочешь ты. Боль в сердце затаила. Отпустить обиды и потери прошлого тебе следует. Ссору с близким человеком вижу. Но все будет хорошо. Научись прощать и отпускать. Тогда найдешь свой путь… — брат замер в кресле, закинув ноги в позу лотоса. — И перепиши на меня все имущество, — быстро протараторил он, наигранно закашляв фразу.

Алена, распылив нектар звонкого смеха, упала, по-детски вскинув руки в стороны, на мягкую широту дивана терракотовой кожи в насмешливом ожидании того, что еще выкинет брат.

— Ну как? Не так все было? Или один в один? — сверкал правотой Алекс.

— Прошлые были такими, а эта другая. Настоящая ясновидящая. Сходишь со мной — сам убедишься, — бравировала личным опытом Алена, зная, что подлинность его братом опровергнута не будет.

— У меня нет к ней вопросов. Меня моя жизнь полностью устраивает, — категорично заявил брат, утонув в бесконечно глубоком удобстве кресла и чувстве собственной важности.

— Зато у нее есть вопросы к тебе, — провоцировала наигранной серьезностью Алена.

— Ну пиздец теперь! Присылайте вертолет, лечу оправдываться перед поехавшей бабкой!

Алекс раскатисто усмехнулся на весь дом, с легкостью клюнув на хитрость сестры.

— Дурак, — рассмеялась Алена, давно осознав бесполезность этого разговора.

— На чем еще погадать? Давай на картах? Помнишь, как в детстве? Посидел на колоде, и типа карты перестали быть игральными, передав весь азарт твоей куриной жопке, и стали кристально гадальными, рубящими одну только правду-матку. Или давай кости игральные раскинем?.. Нет! Самое лучшее — это гадать по пупочному комочку!

Сцена закатывала глаза.

— Что еще за пупочный комочек? — удивилась Алена.

— Это такая шелупонь из ворса, которая скапливается в пупке каждый вечер, — Алекс приподнял белоснежную приталенную футболку и указал на пупок, сжатый рельефными кубиками пресса.

— А у меня нет такого, — Алена показала брату острый язычок.

— Я так и знал! — Алекс подпрыгнул на кресле, схватившись за голову, как обезумевший. — На тебе проклятие пупочного комочка! Ты проклята! Срочно перепиши дома и все бизнесы на сумасшедшую бабку, которую ты нашла по объявлению на столбе, и твоя жизнь сразу преобразится!

Алена рассмеялась, приподнявшись и опираясь на локти. Рабочий телефонный звонок вбил звонкий клин в разговор, но был ниспослан в вечность, в небытие, большим пальцем, нажавшим на красное.

— Дурилка ты, братиш!

Алена рассматривала изысканную белоснежную лепнину потолка. Видела ее много раз, но всякий раз открывалось что-то новое, воздушное, бесконечное, вознесенное искусством над житейскими мелочами.

— Я-то в норме, чего не скажешь про тебя, — негодовал Алекс, сигаретку докурив.

— Еще она мне рекомендовала сменить обстановку. Вот и думаю от тебя отдохнуть.

— Ты вроде как недавно прилетела с Бали или я путаю? Не отдохнула? У тебя ведь такая напряженная работа. Как ты только справляешься с просиживанием двух часов в «Инсте»?

— Скорее трех. Очень тяжко. Думаю, начать удаленно бездельничать.

Алена улыбалась, подумав, что, в общем-то, это не такая плохая идея.

— И с кем же ты будешь тусить и где, позвольте спросить.

Алекс нутром почуял неладное, тут же заподозрив сестру во всех тяжких.

— С ее внуком. Он медиум.

— Медиум? Проводник? Между какими мирами? Богатых и бедных?

— Ага. Научит меня читать мысли.

Алена за несущественностью утаила деталь: Алекс знаком с Вовой заочно, но едва ли он вспомнит о том, что Вова подвозил их, лихих и хмельных.

— О, это важное умение. Я уже владею им. Сейчас прочту твои, — Алекс приставил указательные пальцы к забритым вискам и закрыл глаза. — Так. Бабки. Шмотки. Секс. Путешествие. СПА. Релакс. Клуб. Бабки. Нужно позвонить подружке. Рассказать про секс, бабки, бабки, шмотки, шмотки. Не думать про бизнес, не думать про работу. Не слушать брата. Тратить. Тратить. Релаксить. Кайф. Кайфовать. Ни в коем случае не разрывать порочный, спасительный круг.

Пороки, материализовавшись из слов брата, выстраивались в плотную очередь, наперебой галдя.

— Это больше похоже на твои мысли, — сестра, приподнявшись, села, опираясь на занесенные за спину руки, подмигнув обузданному гедонизму брата. (Алекс взялся за голову касательно бизнеса года три-четыре назад, но и то это касалось исключительно первой половины будних дней.)

Прохладная полоска тени сбежала на изгиб шеи Алены, плавно и певуче перетекавший в плечо.

— Если бы это были мои, то где тачки? Где бизнесы? Где кенты? Где сисястые знойные кобылы-модели? Где качалка? Где легкие, бодрящие и крайне полезные таблеточки и порошочки, без которых и жизнь не жизнь? А-а-а? — кичливо язвил брат, а внутренние демоны уже по новой тасовали колоду пороков, раскладывая роял флеш.

— А ты дальше читай. Ладно, я ухожу в ванную. Возьму бокальчик «Шато Лафит» и буду смотреть сериал. А потом, напившись, буду звонить медиуму. Он, кстати, вполне ничего такой, начитанный, подтянутый, философ и к тому же хорошо целуется, — как бы невзначай кокетливо обмолвилась Алена.

— Это как целовать взасос дохлую чумную крысу. Хотя после приворотного зелья я бы так же про него сказал. Ты же пила что-то в гостях у бабки? Что-то, после чего у тебя в голове помутнело?

Алекс прищурил подозрительный глаз, зная, что сестра будет врать и что врать она не умеет, — всякая ее ложь вопила в желании быть раскрытой.

— Нет, просто поболтали, — голос Алены дрогнул на «просто», она сама это заметила и налилась красным, заметным даже сквозь матовую бронзу загара.

— Ну тогда ладно, раз не пила приворотное, то иди купайся и звони суженому. Привет ему от меня.

Алекс, размазав приторный смешок, приветственно поднял накаченную руку, окаймленную узорчатым орнаментом татуировки.

— Дурак ты, братик, — Алена, уходя, разбавила фразу фальшивой улыбкой.

В просторной ванной комнате с темными стенами, приглушенным светом аромасвечей и рожденными им танцующими, пахучими тенями Алена, погрузившись в квадратную бурлящую ванну, больше походящую на небольшой бассейн, долго размышляла на предмет приворотности выпитого зелья, потаенного шарлатанства бабы Томы и излишне частых встреч с Вовой, где сумма совпадений явно равнялась целой закономерности. Но вино, полярные значения усреднив, уравновесило чаши весов, где страхи в одной сцепке с рисками боролись с желанием впустить в свою жизнь что-то новое. Кого-то нового.