В сентябре вода холодная

Тихий гул, доносившийся бог знает откуда, наводил на мысль о теплоходном гудке. При этом дул легкий ветер, и было ощущение, что где-то рядом плещется море. Анна Стерхова дышала глубоко и размеренно, а теплоход все гудел и гудел.

Не открывая глаз, она похлопала по тумбочке, как бывает, когда до полного пробуждения хочется досмотреть сон. Телефон выскользнул из ее руки и свалился на пол. Пришлось окончательно проснуться.

— Господи… — Стерхова открыла глаза и села в постели.

Спустя мгновение она сообразила, что «теплоход» еще гудит и он в соседней комнате. Вскочив, она рванулась в гостиную и неожиданно для себя увидела женщину с пылесосом.

— Вы кто?!

Та обернулась и отключила свой агрегат:

— Я — Маша.

— Что вы здесь делаете?!

— Вот… — Маша стеснительно повела рукой. — Прибираюсь.

— Почему не предупредили?

— Вы же спали…

— Могли бы из уважения позвонить.

— Зачем? У меня свой ключ, — простодушно заверила горничная.

— Затем, что я здесь живу, и у меня свои планы! В конце концов, сегодня суббота!

— Так я ж по субботам и убираюсь.

— Да вам хоть кол на голове теши, не поймете! — Анна с грохотом закрыла балкон, обернулась и, будто оправдываясь, обиженно проронила: — Хотела сегодня выспаться.

— Так спите, кто ж вам мешает? — сказала Маша и обиженно шмыгнула носом.

— Простите… — Стерхова тронула ее за плечо.

— Я и не такое здесь повидала.

Ее смирение и готовность сносить хамство повергло Анну в чувство вины. Вернувшись в спальню, она открыла шифоньер, выбрала одежду, потом прошла в ванную и, возвратившись оттуда, сказала:

— Вы прибирайтесь, а я пойду поработаю.

— Сегодня ж выходной, — напомнила Маша.

— В командировках выходных не бывает, — сказала Анна. — Не знаете, чей это чемодан стоит в моей спальне?

— Олег Петровича. Он, когда с женой разводился, здесь проживал.

— Вы говорите о Домрацком?

— Знаете его? — Маша мечтательно закатила глаза и провела рукой по волосам. — Высокий такой блондин.

— Нас познакомили… — заметила Анна и для чего-то спросила: — Давно он развелся?

— Двух месяцев не прошло. Говорят, в отделе за ним стоят в очередь.

— В очередь? Зачем?

— Такой мужик, и вдруг холостой. Неужели не понимаете?

— Ах, вот оно что! — Анна забрала ноутбук, надела жакет и перед тем, как выйти, напомнила: — Хорошо бы передать ему чемодан.

До трех часов Стерхова просидела в отделе: просматривала следственные материалы, изучала по карте дорогу, по которой ехал Савельев. Нашла в интернете информацию о реке Урут, конкретно — скорость течения. В разных источниках данные расходились, но предельные значения были ясны.

В начале четвертого она вызвала такси и направилась в гаражный кооператив на окраине города, где была назначена встреча с Рябцевым, первым следователем по делу Савельева. Днем раньше по телефону он предложил ей два варианта: встретиться в адвокатской конторе в понедельник или в гараже в выходной. Анна выбрала второй вариант.

Уже через полчаса она стояла у оборванных ворот гаражного кооператива номер тринадцать и припоминала номер бокса, который назвал ей Рябцев, — не то сорок четвертый, не то сорок восьмой. Решив, что в любом случае два четных бокса будут находиться на одной стороне улицы, она ступила на территорию кооператива.

Чем дальше Стерхова продвигалась вглубь, тем больше понимала, что гаражная жизнь провинциальных городов — особый элемент социальной реальности с красочным колоритом и богатым перечнем свойств.

Возможно, потому, что была суббота, в гаражах проходили застолья. Столы с выпивкой и незамысловатой закуской сервировались на ящиках, скамейках и даже на капотах машин. Повсюду царила расслабленная, благодушная атмосфера, не исключавшая, однако, некоторых признаков деловой активности.

Сорок четвертый бокс был заперт на большой висячий замок. Рябцев оказался в сорок восьмом и, когда появилась Стерхова, был в смотровой яме.

— Иван Николаевич! — Она заглянула под машину. — Я — Стерхова. Мы с вами договорились на половину четвертого.

— Приехали? — Рябцев высунул голову, а потом, закряхтев, выбрался сам. — Здравствуйте! Руки подать не могу, она в солидоле.

Это был седой коренастый мужчина в спецовке и белом чепчике, какие носят врачи.

Стерхова огляделась:

— Нам бы присесть…

— Сейчас организуем! — Рябцев схватил ветошку, наскоро вытер руки и скрылся в глубине гаража. Вскоре он вернулся оттуда с задним сиденьем от автомобиля и пристроил его на два чурбака: — Прошу, присаживайтесь!

Анна с подозрением оглядела «диванчик», но все же села. Рябцев ловко прикурил сигарету, выкатил колесо и оседлал его.

— Слушаю вас.

— Помните дело Савельева? — задала она свой первый вопрос.

— Пьяный водитель, и в результате — три трупа. Один остался в машине, двоих унесло рекой. Как же не помнить? — сказал Иван Николаевич. — Уголовное дело возбудили по двести шестьдесят четвертой статье, но прекратили в связи со смертью виновного. Неделю назад мне позвонила Шкарбун и сообщила, что в лесу нашли останки жены Савельева.

— Что вы об этом думаете?

— Пока ничего.

— Встречались со Шкарбун?

— Она больше не позвонила.

— Ясно… — Анна невольно оглядела его промасленный комбинезон, из-под которого выбивался воротник клетчатой рубашки. В таком виде Рябцев меньше всего походил на преуспевающего адвоката.

Перехватив ее взгляд, Иван Николаевич усмехнулся:

— Думаете, что я скупердяй и экономлю на сервисных мастерских?

— Да нет…

— Думаете-думаете. — Затянувшись дымом, Рябцев затушил сигарету об подошву бахил. — Так вот, чтобы вы знали: я здесь не для денег, а ради удовольствия.

— Понимаю, — улыбнулась Стерхова, — машина — ваша страсть.

— Машина — моя душа, — сказал он и похлопал по переднему крылу старой «Волги», — на ней еще мой дед ездил, а она до сих пор на полном ходу.

— Вернемся к нашему разговору, — сказала Анна и повторила вопрос: — Что вы думаете о найденных останках и деле в целом? Ведь вы когда-то его расследовали.

— Двадцать лет прошло… — Рябцев снял с головы матерчатый чепчик и почесал в затылке. — Была б моя воля, забыл бы все к чертовой матери. Да что-то не забывается. Иной раз такое приснится — не то что мне, чертям в преисподней и тем было бы тошно. В адвокатуре занимаюсь только гражданскими исками, а до сих пор не отпускает. Вот ведь зараза!

— Шкарбун изложила вам свою версию?

— Относительно дела Савельева? — Иван Николаевич кивнул, словно сожалея: — В общих чертах.

— Вы с ней согласны?

— Поймите, я больше не хочу с этим связываться.

Анна видела, что многого от Рябцева не добиться. У нее хватило бы терпения его разговорить, но она не любила подолгу стоять у закрытой двери, поэтому пошла напролом.

— Вы — бывший офицер следственных органов, единственный человек, от которого я могу получить недостающие данные. Так или иначе, вам придется отвечать на мои вопросы.

— Ух ты, какой заход! — Сгорбившись, Рябцев обескураженно покачал головой. — Ну что ж, задавайте свои вопросы.

— Савельев ехал в Урутин по трассе, но потом свернул на гравийку. Знаете, почему?

— Могу лишь предположить. По гравийке до Урутина на пять километров ближе.

— Но не быстрее? Ведь так?

— Так.

— Другие урутинцы так же ездят?

— В большинстве случаев горожане ездят по трассе. По гравийке только на пикники или чтобы отдохнуть у реки. Еще — к дачам, где проживают местные толстосумы. Жадные сволочи, не могут сброситься на асфальт, а из бюджета своровать, видимо, не получается.

— Дачи и пикники — это не наш случай, — заметила Анна.

— Если честно, я не понимал этого тогда и не понимаю теперь, — признался Рябцев. — В десяти из десяти возможных вариантов, Савельев должен был поехать по трассе.

— У вас были версии, когда он выпил спиртное?

— Дурное дело нехитрое… — Иван Николаевич кивнул на металлический шкафчик. — У меня вон тоже припрятана поллитровочка. Если хотите, могу продемонстрировать. Засекайте время, через несколько минут я буду в зюзю.

— Мне не до шуток, — сказала Стерхова, — пришло время докопаться до истины.

— Да ну?.. — Он иронично отшатнулся и проворчал: — Откуда такое рвение? Хотя, позвольте-позвольте, я кажется, догадываюсь. Ведь вы из Москвы? Брат погибшего Савельева служит в следственном управлении. Оттуда ноги растут?

— А вы бы на его месте не вмешались? — прямо спросила Анна.

— Смотря для чего…

— А если бы на вашего брата повесили двойное убийство?

— Давайте обойдемся без демагогии.

— Давайте, — легко согласилась Стерхова. — Помните, как располагалась машина Савельева на дне реки?

— Смутно, — ответил Рябцев.

— Автомобиль был сориентирован по оси течения носом к мосту.

— Предположим.

— Отсюда вопрос: почему?

— Ну! — поторопил ее Рябцев. — Начали, договаривайте!

— Он съехал носом, и его отнесло течением всего на десяток метров.

— Значит, развернуло.

— Скорость течения в этом месте составляет полтора метра в секунду. Логично предположить, что женщину и ребенка могло унести таким небыстрым течением, но чтобы развернуть машину — маловероятно.

— Пожалуй, соглашусь. Но и на этот вопрос у меня не будет ответа. — Тяжело вздохнув, Рябцев вдруг повинился: — Согласен, расследование было поверхностным. Но я, как и другие, был твердо уверен в том, что это несчастный случай. Виновник трагедии погиб, и дело закрыли.

Стерхова заглянула в блокнот.

— Пойдем дальше… В машине нашли пистолет Макарова и только две гильзы. — Она подняла голову и внимательно взглянула на Рябцева: — Но выстрелов было пять. Два выстрела в салоне и три снаружи? Зачем?

— Следов от пуль в салоне точно не было, это я помню.

— Выходит, палил в открытое окно?

— Может, и так.

— Если в открытое окно, то в кого? — спросила Анна.

— Не имею ни малейшего представления, — ответил Рябцев. — Шкарбун считает, что Савельев убивал жену и дочь в машине. На переднем сиденье остались пятна крови. Решившись умереть, Савельев не стал бы раздумывать, как уберечь салон.

— На мой взгляд, это неубедительно.

— Почему?

— Есть более подходящие варианты. Например, увести их в лес и там застрелить.

— Кстати. У вас не возник вопрос: зачем, идя на смерть, Савельев пристегнулся ремнем безопасности?

— Вы сами об этом думали?

— Повторяю: двадцать лет назад падение машины признали несчастным случаем.

— Но теперь-то многое изменилось, — заметила Анна. — Есть о чем поразмыслить.

— Например? — Иван Николаевич с любопытством заглянул ей в глаза.

— Почему, задумав убийство, Савельев переехал мост, а потом вернулся? На левом берегу лес гуще, и он всего в пятнадцати метрах. Не проще ли было убить их до моста и там закопать?

— С этим как раз все ясно. Как только нашли останки Савельевой, Шкарбун изобрела удобный маршрут. Так сказать, подогнала под ответ.

— А вы бы какой придумали? — быстро спросила Стерхова.

— Мне многое неизвестно. Вам, полагаю, тоже. Зачем же говорить ни о чем или делать пустопорожние выводы? Могу я задать вам один вопрос?

— Конечно.

— Останки девочки, дочери Савельевых, обнаружены?

— Ждем результатов экспертизы.

— Трагическая судьба досталась этой семье. — Рябцев поднялся на ноги и горестно покачал головой. — Врагу не пожелаешь.

— Хотите посмотреть фотографии? — Анна достала телефон.

Иван Николаевич протестующе вскинул руки и беспорядочно забегал по гаражу.

— Нет! Нет! Избавьте!

— Но почему?

— Не втягивайте меня в это снова!

— Пожалуйста, не ребячьтесь, — одернула его Анна. — Мне очень нужна ваша помощь.

— Да поймите же вы наконец! — вскрикнул Рябцев. — Я слишком хорошо себя знаю. Замечу что-нибудь, ухвачусь за какую-то деталь, и вы же меня потом от этого дела за уши не оттяните!

— Оттяну, — пообещала Стерхова и протянула телефон: — Смотрите.

— Ну и что? Все это я уже видел. — Он перелистал фотографии. — Что именно вас интересует?

— Следы от протекторов.

Иван Николаевич отыскал нужный снимок.

— Вижу. Правый отпечаток смазан и похож на след от юза или от торможения.

— Если бы Савельев тормозил, то оба следа были бы одинаковы. А если бы шел юзом, то отпечатки задних колес не наложились бы на передние. Разве не так?

— Признаться, так глубоко не заморачивались ни мы, ни гаишники.

— Но вы же понимаете, что ситуация изменилась? — напомнила Анна.

— Во что вы меня втягиваете… — пробормотал Рябцев, продолжая рассматривать фотографии.

— Обратите внимание, — сказала Стерхова, — нет ни опавшей краски, ни осколков бампера или фар. Ничего, кроме камней, грязи и отпечатков протекторов.

— Вижу… Можете переслать эти фотографии на мой телефон?

— Легко. — Стерхова забрала свой мобильник и сделала то, о чем он просил.

— А знаете, я вдруг вспомнил… — Иван Николаевич, не договорив, замолчал.

— Что? — оживилась Анна.

— Мелькнул у меня свидетель, который не вписался в общую картину происшествия, и я его, как говорится, забанил.

— Откуда он взялся?

— Сам позвонил в дежурную часть, и его звонок перевели на меня.

— Что-то видел?

— Утром того же дня он проезжал через мост и заметил пролом в ограждении.

— Когда это было? Во сколько?

— Если бы вспомнить…

— Пожалуйста, напрягитесь! — взмолилась Анна.

— Помнится, он видел какого-то человека за мостом, где позже нашли останки жены Савельева.

Стерхова догадалась:

— Перила были сломаны, и машина уже лежала на дне. Это был не Савельев.

— Если не ошибаюсь, он знал того человека и даже предложил его подвезти.

— Имя?! Имя назвал?!

— Не требуйте от меня невозможного! — возмутился Рябцев. — Я не помню! Меня это не интересовало. По крайней мере, в тот момент.

— И он, этот человек, позвонил, чтобы рассказать про поломанное ограждение моста или про человека из леса?

— Говорю же вам, я этого не помню! Хотя, если предположить, он мог связать воедино два этих факта. Вдумайтесь: раннее осеннее утро после дождя, безлюдная дорога, темно, и вдруг — пролом в ограждении моста, а через пятьсот метров из черного елового леса бежит человек.

— Кто-то мог не заметить.

— А он заметил, — настойчиво повторил Рябцев.

— Что же вы не допросили его? — с упреком спросила Анна.

— Мы поговорили по телефону, но я не стал его приглашать для снятия показаний.

— Почему?!

— Повторяю: свидетель не внушал мне доверия. Место, на которое он указывал, находилось на правом берегу за мостом. В то время я был уверен, что Савельевы туда не доехали.

— Мне нужно его найти! — твердо сказала Стерхова.

— Думаю, что это невозможно, — ответил Рябцев, но вдруг спохватился: — Постойте! Кажется, я записывал его телефон!

— Помните спустя двадцать лет?

— Не мог не записать! Имею эту привычку.

— Где?

— На обороте какого-то документа.

Анна уточнила:

— Того, что подшит в дело?

— Скорее всего — да. Возможно, я ошибаюсь, но вам стоит проверить.

— Надеюсь, что мы еще встретимся. — Стерхова поднялась с дивана.

— Звоните. — Рябцев надел чепчик, сел на край смотровой ямы и опустил в нее ноги. — Ну а если я о чем-нибудь вспомню, сам позвоню.