В сентябре вода холодная

В квартире на Оружейной царил мягкий сумрак, возможно, из-за того, что здесь было много старинной мебели и повсюду висели шторы, даже в дверных проемах.

Марина, сестра Савельева, сидела напротив Стерховой, за столом, накрытым тяжелой бархатной скатертью. Это была некрасивая, блеклая женщина, на которую никто не обернется на улице. Рыхлая, среднего роста, в безвкусном платье, которое она к тому же не умела носить.

— Был дождь… — Марина закрыла глаза и, выдержав паузу, продолжила: — В то утро шел дождь.

— Дожди в сентябре не редкость, — сказала Анна.

— Юля и Виктор проснулись в пять… Нет, Юля проснулась раньше, она собирала вещи и готовила завтрак. Помнится, я тоже вышла на кухню. На улице было еще темно.

— Марина Алексеевна…

— Просто Марина.

— В каком состоянии брат выехал из дома?

— В каком смысле?

— Виктор был пьян?

— Ах это… — Марина горестно усмехнулась. — Не знаю, откуда взялась эта чушь.

— В деле есть результат экспертизы.

— Виктор никогда бы не сел за руль пьяным. Он хирург! Понимаете? На тот день у него была назначена сложнейшая операция.

Анна слушала, и ее не покидало ощущение стороннего наблюдателя, который тестировал информацию и одновременно давал ей оценки. В каком-то смысле это было безнравственным, и она поделилась:

— Я сознательно отложила знакомство с материалами, чтобы сначала выслушать вас. Мне необходимо составить общее впечатление и только потом углубляться в детали.

— Понимаю.

— Тогда попрошу вас быть откровенной.

— Излишне об этом напоминать, — сдержанно проронила Марина. — Я готова отвечать на любые ваши вопросы.

— Что за скандал случился у Виктора с женой за день до их гибели?

— Скандал?.. — Марина рассеянно огляделась. — Даже не вспомню.

— Они часто ссорились?

— Всякое бывало, как у всех.

— Из-за чего чаще всего?

— У Юлии была небольшая интрижка на стороне. Виктор догадывался и срывался на нее.

— Это предположение или интрижка определенно была? — уточнила Анна.

— Ну как интрижка… Скорее служебный роман.

— С кем?

Марина неуютно поежилась.

— Мне бы не хотелось…

— Вы обещали… — напомнила Анна.

— Она работала в воинской части бухгалтершей, там познакомилась с офицером из финансовой службы. Ну и закрутилось…

— Как зовут того офицера?

— Фамилия — Воронцов. Имени и отчества я не помню. Он был намного старше ее.

— Намного — это на сколько?

— Лет на пятнадцать.

— Значит, сейчас ему должно быть под шестьдесят?

— Ну где-то так, — подтвердила Марина. — Когда Юля бросила Воронцова, он стал преследовать ее.

— Откуда вы это знаете?

— Она сама мне рассказывала. Мы с ней дружили.

— Ваш брат знал об измене?

— Скорее всего, только догадывался. Мужья, как известно, о таком узнают последними.

— Мог Виктор убить из-за ревности дочь и жену?

— Нет. — Марина замерла, словно перепроверяя себя, и решительно повторила: — Нет, никогда!

— Потому что он ваш брат?

— Потому что Виктор был разумным, добрым и цивилизованным человеком.

— А если бы он был пьян?

Марина покачала головой:

— В это я никогда не поверю.

— Если бы Юлия не изменяла, их брак считался бы удачным? — спросила Анна.

— Уверена — да.

— Виктор любил свою дочь?

— Безумно. — Марина грустно улыбнулась и повторила: — Безумно!

— Значит, за руль Виктор сел трезвым?

— За день до этого они с отцом выпили по бутылке пива, только и всего.

— А утром Виктор не мог добавить?

— Мы с мамой вышли их провожать. Прощаясь, обнялись, и я не почувствовала ни малейшего запаха алкоголя.

Стерхова опустила голову:

— У вас очень душно.

Марина встала из-за стола и приоткрыла окно.

— Они уехали утром, а вечером я позвонила им на городской телефон, но мне никто не ответил.

— Как насчет мобильников?

— Ни у Виктора, ни у Юли их не было.

— Ясно.

— Тем же вечером мы с папой сели в машину и отправились в Урутин. Ехали по трассе и смотрели по сторонам: вдруг на обочине или в лесу заметим машину?

— Машины там не оказалось, — подытожила Анна. — Что в Урутине?

— В квартире брата никого не было, и мы поехали в госпиталь. Нам сказали, что Виктор не заступил на дежурство. Не возражаете, если я закурю? — Марина подошла к старинному буфету, открыла витражную створку и достала пачку сигарет. Она щелкнула зажигалкой, прикурила и, обернувшись, спросила: — Вы не хотите?

— Я не курю, — ответила Анна и, не делая паузы, продолжила: — Когда вы поняли, что случилась беда?

— В доме у родителей, когда не смогла дозвониться.

— А когда обратились в полицию?

— Тем же вечером. Заявление у нас, конечно, не приняли — велели ждать трое суток. Но я своего добилась.

— Вы меня удивили, — заметила Стерхова. — И что же вы сделали?

— Написала заявление об угоне автомобиля.

— Что-то не понимаю…

— Сейчас объясню. — Марина взяла пепельницу и возвратилась к окну. Затянулась, выдохнула, и дым ее сигареты запутался в складках тюля. Потом снова заговорила: — Тем утром машина Виктора почему-то не завелась, и я одолжила ему свою.

— Сколько лет вам было в ту пору? — спросила Анна.

— Девятнадцать. Машину, подержанный «жигуленок», мне подарил отец.

— Значит, семья брата уехала на вашей машине?

— Совершенно верно. Именно это позволило написать заявление об угоне и заставить милицию действовать.

— Ага… — Стерхова одобрительно качнула головой. — Очень хороший ход. И что из этого вышло?

— В дежурной части нам сообщили, что патрульные экипажи начали поиск.

— Не думаю, что это оказалось решающим, — заметила Анна.

— Вы правы, — согласилась Марина. — Машину никогда бы не нашли, если бы не отец. Утром он позвонил командиру воинской части, и тот поднял в воздух вертолет. С высоты члены экипажа заметили под водой машину, сразу вызвали гаишников и сообщили в милицию. Те организовали подъем, но внутри машины был только брат. Юли и Танечки там не оказалось.

— Вы присутствовали при подъеме автомобиля?

— Присутствовала, но помню об этом смутно. Отцу стало плохо, и я была с ним.

Стерхова представила себе подвешенный на тросах «жигуль», из которого льется вода, а на переднем сиденье, привалившись к рулю, сидит утонувший Виктор Савельев.

Она уточнила:

— Брат был пристегнут?

— Кажется, да, — засомневавшись, подтвердила Марина.

Значит, все так и было. Впрочем, ни тогда, ни теперь это не имело значения. Как бы ни выглядел Савельев, он был уже мертв.

— Я изучила карту, — сказала Стерхова. — Урутин и Заварзино связаны автотрассой. Почему ваш брат свернул на гравийку?

— Возможно, потому, что так было ближе. Нас с отцом это тоже удивило — на гравийной дороге можно разбить ветровое стекло. Проедет встречная машина, и вот он, камушек. А Виктор был ответственным человеком.

— Иногда прилетает от попуток, — сказала Анна. — Мог свернуть, если опаздывал.

— Брат не опаздывал, он выехал заранее, — твердо проговорила Марина и вдруг отвернулась.

По тому, как вздрогнули ее плечи, Анна поняла, что она заплакала.

— Вас приглашали для опознания одежды вашей невестки?

Марина затушила сигарету и вернулась за стол.

— Да, и я все опознала. Трикотажную кофточку мама подарила Юле на день рождения. Что касается детского рюкзака…

— Простите?.. — перебила Стерхова. — Вы сказали: детский рюкзак? Он принадлежал вашей племяннице?

— Я сама купила его на распродаже для Танечки.

Настенные часы начали бить время, и они замолчали. Дождавшись последнего, седьмого удара, Анна сказала:

— Мне нужно встретиться с вашими родителями.

Марина замотала головой и, словно поддавшись панике, вскрикнула:

— Отец болен, и маме не до этого! Я все рассказала.

— Вы же понимаете, что рано или поздно это случится, — сказала Анна, и Марина прошептала одними губами:

— Пусть лучше поздно…

Выйдя из подъезда, Стерхова обвела взглядом двор, поросший низкими деревцами, и не увидела ни людей, ни машин. Она обогнула дом и вышла на улицу Оружейную. Не обнаружив полицейского «уазика», который привез ее сюда, Анна стала ловить такси.

Спустя минуту, рядом с ней затормозил тот самый «уазик». Водитель перегнулся через сиденье и распахнул скрипящую дверцу:

— Прошу прощения! Долго ждали?

— Да нет. Ничего. — Стерхова залезла в машину и на автомате спросила: — Что-нибудь случилось?

— По-быстрому смотался в отдел, забрал у секретарши ключи. — Водитель тронул машину с места. — Ваша дорожная сумка лежит в багажнике.

— Зачем вы забрали ее из кабинета?

— Не я, — ответил водитель. — Следователь Шкарбун принесла.

— И что это значит?

— Домрацкий приказал, чтобы я отвез вас на служебную квартиру. — Он весело оглянулся: — Считайте, что повезло! Туда заселяют замминистров и генералов.

— Я — подполковник… — устало проронила она. — А как же гостиница?

— Гостиница в Урутине — дрянь, находится на окраине у автовокзала. Вам не понравится. А квартира — рядом с отделом.

Вздохнув, Стерхова откинулась в кресле:

— Квартира, значит, квартира.

Они подъехали к многоэтажному дому, водитель проводил ее до порога, сам отомкнул дверь и вручил ключи:

— Желаю хорошего отдыха!

— Спасибо, — сказала Анна, вошла в квартиру и захлопнула дверь.

Для начала она обошла комнаты. Помимо гостиной и кабинета, здесь было две спальни. В ванной стояла джакузи, что тут же натолкнуло на мысль о сомнительной репутации квартиры.

Вечером, перед сном, ей позвонила мать:

— Устроилась? Гостиница неплохая?

— Меня поселили в квартире, — сказала Анна.

— Ты одна?

— Конечно.

— Не нравится мне все это… В гостинице безопасней. Там администратор и горничные.

— Можешь не волноваться. В случае чего я сумею за себя постоять.

— Сплюнь три раза и не говори ерунды! — воскликнула мать и тут же осведомилась: — Звонила Николаю Клейменову?

Вопрос матери поставил Анну в тупик:

— Зачем?

— Отпуск отменился, значит, вы не увидитесь. Надо предупредить человека.

— Ну вот скажи мне, мама: откуда ты все знаешь?!

— Когда ты собралась поехать в Придивный, я сразу все поняла.

— Ну хорошо, я позвоню ему, — сказала Анна, однако, закончив разговор, отложила звонок на потом.