Мальчик с котомкой. Избранное

Первым в Сосновое поселение возвратился с войны оплаканный, отпетый в церкви Алексей Иванович Муранов. У него был позвоночник перебит. Он был в Мясном бору в армии Власова.

Власов армию сдал. Бойцам объявили так:

— Кто хочет домой — идите, а кто желает сражаться за свободу — идите с Власовым.

Дядя Леша рассказывал потом:

— Многие пошли с Власовым, а мы собрались и начали выходить из этого окружения. И я оказался раненым, перебило мне позвоночник при переправе Волхова.

…Ранение было серьезным. У него ноги отнялись и ничего не чувствовали. И вот после похоронки приходит письмо его жене Екатерине Петровне:

— Ваш муж находится в Алма-Ата в госпитале. Он тяжело ранен, инвалид первой группы, на всю жизнь будет прикован к постели. Сообщите: какое будет ваше решение? Желаете ли вы забрать его домой или согласитесь на помещение его в дом инвалидов? Ответьте».

Екатерина Петровна пишет: «Везите его ко мне, какой есть».

Спустя время в Сосновое пришла из города санитарная машина и две медсестры из госпиталя привезли его Екатерине Петровне, принесли на руках, буквально.

Алексей Иванович был не только передовиком, но был весельчаком, замечательным гармонистом. Без него ни один праздник не обходился, ни одна посиделка.

Встречать его буквально все Сосновое собралось, кто не был в лесу.

— Ну, здравствуйте, товарищи переселенцы? Каково вам тут без меня жилось? Вот погодите, поднимусь на ноги, Я вам еще сыграю!

Многие бабы потихоньку утирали глаза.

И вот Екатернина Петровна стала его выхаживать. Добросовестно выхаживать. Постепенно он стал встать на ноги, стал косить, да и не худо косил, такой крепкий на руки-то был, заездки забивал, рыбы много ловил.

Когда его привезли, у него фуражка армейская была, форма, ремни, портупея…

Ребятишки, любопытный народ, к нему приперлись. А он и рад. Так этот детсад от него с утра до ночи не выходил. Ребятишки даже за вином для него в лавку бегали.

А вино он любил выпивать с Иваном Ивановичем, учителем местной школы.

У Ивана Ивановича, было шесть классов образования. Вот его списали из армии и направили в Сосновое. Ребятишек там было много, и все болтались неучами, про школу и учителей не слышали еще.

И вот слух прошел, что в Сосновое едет учитель. А кто такой учитель — никто из детей не понимал даже?

Как-то дети прибежали к Алексею Ивановичу, видят, сидит у него старик. Точная копия Мичурина. А Мичурина тогда знали все. По портретам в газетах. Бородка, шляпа, и в шляпе как гнездышко сверху провалено.

Обступили этого Мичурина, глазеют на него. Он и говорит:

— Ребята, наберите-ка мне черники.

Дети вскочили, побежали. Тут до черники сто метров буквально было. Набрали черники, кто во что. Приносят, он шляпу поставил, чтобы сверху туда в это гнездышко чернику положить. Ребята ему туда кладут, а он ест.

…И вот начались занятия. Лешке тогда было шесть лет, по возрасту он не подходил для школы.

Но как же, все идут: и Люська Резниченко, и Клавка Житьева, Васильченко ребята… все уже в классе. А Алексея Житьева там нет? И он пробился к ним силой, хотя его и не пускали.

Иван Иванович говорит ему:

— Пошел вон отсюда.

Он — ни в какую. Потом ломится еще в дверь Вовка, брат двоюродный. Он опоздал к уроку.

Иван Иванович:

— Опоздавших не пускаем…

И пока он с Вовкой занимался, выталкивал его, а Вовка лезет и лезет, Лешка между ног у него и — на печку. Печка посреди класса стояла. Уж, думает, с печки-то он его никак не сгонит.

А у Вовки — охапка моркови с собой. Дети тогда любили морковью похрустеть. И вот он эту морковь учителю сует, что бы тот пропустил его. Взятка!

Иван Иванович морковь взял, а не пускает, но Вовка все-равно прорвался. Сильный был, хоть и маленький. И Лешку он так же и не мог выгнать с печи.

Лешка на печке разлегся, наблюдает, как учитель урок ведет.

Смотрит Лешка, а учитель начал какую-то ерунду городить. Какие-то палочки, крючочки, кубики, кружочки показывать. Потом до цифр дело дошло.

Стал он спрашивать у Клавки Житьевой да Люськи Резниченко, а они уже переростки, им по 8 лет, а в школе не бывали: «Какая это цифра?».

А они не знают, не могут запомнить. Дошло до девяти. Ну, не знают и все.

А Лешка сверху смотрит и думает: да чего тут не знать? Ему эта наука легко дается. Вот он и говорит с печки:

— Девять, это!

Учитель посмотрел на Лешку, подумал и говорит:

— Верно, слезай, садись за стол.

Лешка, как воробей, слетел с печки, сел рядом с Вовкой, слушает, что дальше будет.

Учитель морковь со стола убрал и говорит:

— Сейчас, дети, будет урок пения.

Все оживились. Все частушек много знали и других песен, которые на гулянках пели родители: «Шумел камыш…», «Хас Булат удалой…»

— Ну, давай ты, Люся!

— Собиралась на гулянку,

Мне наказавала мать:

«Сотона вертиголовая,

Приди хоть ночевать…»

— Достаточно, — сказал учитель. — Ну, вот ты, Володя, руку тянешь. Какие песни ты знаешь?

— Выхожу и начинаю, — запел Вовка противным козлиным голосом,

— а в кармане молоток,

неужели не заступится

двоюродный браток…»

— Нет, — говорит учитель, — не правильно вы поете. Нахватались всякого мусора. Нужно песни петь настоящие.

А никто хороших-то настоящих песен не знает… Да, видимо, он и сам петь не умел. Но поставил в дневнике девчонкам, которые пели, как комары зудели: «Хорошо поют».

А напротив этого класса и жил Алексей Иванович Муранов. Екатерина Петровна купит Алексею Ивановичу от большой любви граненую бутылочку водки. Алексей Иванович Ивана Ивановича зовет в гости, и дети за ним — весь выводок.

Вот они сядут за стол, начнут свои разговоры, а ребятам газет на пол настелют, они и ползают по ним, знакомые буквы ищут. А особенно ищут карикатуры на Гитлера, Геббельса… Геббельса и Гитлера тогда рисовали в виде обезьян. Найдут ребятишки карикатуру и катаются по полу, ухохатываются:

— Вот такие они и есть, образины.

А Иван Иванович с Алексеем Ивановичем зашибают. А у Алексея Ивановича хороший голос был, пел очень громко. Выпьет рюмку, другую, запоет «По долинам и по взгорьям».

— А ну, орлы, становись!

Ребята скорее строиться и маршировать. Всем охота фуражку его на себя водрузить. Но фуражку он свою отдает тому, у кого отец погиб на фронте.

Дальше построит детей в колонну:

— Равняйсь! Смирно! Марш!

Учителя только улыбаются, глядя на новобранцев таких. Кто в соплях, кто в рваных штанах, кто босиком и ноги в цыпках…

Алексей Иванович кричит:

— А ну, запевай.

Тут дети и рады глотки драть.

Так вот и учились в Сосновом.

Весной Иван Иванович говорит: « Первый класс вы закончили, я вас перевожу…»

И все стали думать: куда это он нас переводит? И вообще, что это такое «перевожу»? Вот задачка. А—а, во второй класс.

А понятия, что это такое — второй класс, ни у кого нет. Никто ни писать, ни читать не умеет.

И вот лето прошло. Иван Иванович после летних каникул приезжает, сообщает, что все во втором классе. И он опять начал попивать с Алексеем Ивановичем, а дети — одни, брошены.

Им уже скучно стало бездельничать, не интересно.

Но скоро Иван Иванович помер — бедолага, похоронили его. И осталась сосновская школа без учителя.

В школу уже не надо ходить, ну, и ладно. Все поняли, что школа, это Бог знает, что. Это не интересно.

И тут присылают в Сосновое настоящую молодую учительницу. Ольгу Ивановну. Вот она-то и стала для Лешки и всех остальных детей Соснового первым учителем на всю жизнь.

— Вы, говорит, во втором классе, а никто читать и писать не умеет?

И начала она с нуля обучать детей. И тут образовались кружки, и секции, гимнастические пирамиды стали делать, гимнастику показывать.

И она начала ставить пьески, песни учить, даже по соседним участкам стали с концертами ездить. Вот так и выучила детей военного времени, беспризорных воробьев, в люди вывела.