Кафе поэта

Снова мне снятся берёзы,

И Солнце в листве золотой,

Стоит в светлой роще посланник,

И оленёнок живой.

Лето и серебрится,

Каждый листочек во сне,

Под капюшоном монаха,

Скрывается посланный мне.

Кто ты посланник из чащи?

А оленёнок душа.

Берёзы моё жизни счастье,

Я греюсь под Солнцем в лучах.

Не покидай оленёнок,

Когда я усну навсегда.

Когда заберет меня Солнце,

Откроет мне правду монах.

Оседлан родившись гостем не званым,

Сел на плечо не спросивши моё,

Голубь — не голубь, призрак туманный,

Радость со счастьем на крыльях принёс.

Жил подростая в счастье, заботе,

Вместе со счастьем и ангел мой рос.

Увидев улыбку даную Богом,

Чёрт своего шлёт на плечо.

Законы внедряя в сознание ребёнку,

Учит лукавству на левом плече.

Собой притянувши тёмные мысли,

Пьёт из души раздраженье и гнев.

Чаша полна до краёв была счастьем,

Пил из неё ангел с небес.

Мазута туда ложку добавил,

Зависти каплю, расчёта сам бес.

Стенки у чаши стали худые,

По капле и струйкой уходит жизнь в ней.

Желчью с отрыжкой выходит осадок,

Ангелы пьют, что осталось на дне.

Сам растворяюсь от битвы за чашу,

Схватился за рифму и чувства в душе.

Грязь очищаю, молитвой, слезою,

Осознаю, что творится во мне.

Не пейте, не рвите мне душу на части,

Для Бога она и должна быть полна.

Любовью, трудами циклюется чаша,

Теперь я в неё наливаю себя.

Кышь, брысь пернатые — кокан разорван,

Архангелы с неба нектаром поят.

Для Бога душа нужна человека,

Всходи в новой чаше и в ней теперь я.

Ведь боль понарошку, неправда всё это.,

Ни что не болит всего то лишь сон.

Так уговаривал бренное тело,

Оставшись один на один с палачом.

Палач вынул струны из черепушки,

И натянул на колкИ в небесах.

Начал смычком ездить скрипом по нервам,

Сольный концерт вновь исполнил на ах.

Из стона и крови пишутся нервом,

В боли со счастьем шедевры из слов.

Что нас терзает в страницах опишем,

В этом призвание наших стихов.

Напишем признанье, другим путь откроем,

Поэмой и словом горы свернём.

Не те, что стоят надменной грядою,

А горы из хлама в душе где есть сор.

Аплодисменты срывает посредник,

Измучил меня игрою на бис.

Публика крови напилась поэта,

Оставив немного для будущих игр.

Тираны страданиьм прогресс вынимают,

Струятся слова в бессильи своём.

Всего то лишь сон, ни сколько не больно,

И то что сгораю не правда, а сон.

Слёзы струятся — нет стены плача,

Исповедь вновь при потухших свечах.

В задёрнутой шторой жилой комнатушке,

Бесчисленный раз прощал боли монах.

Вершин пирамиды сияют в зените,

Законом на шпиле храним.

Седит оседлав в камне холодном,

Гаргулья на пике вершин.

Не сдвинуть вершителя с твёрдого трона,

И в небо никак не уйти.

Не принимаем за гордость толпою,

Странник свою тянет жизнь.

Не признает гаргулью за Бога,

Знает, что там должен быть.

Сам он вершитель, но нет ему трона,

Претит ему серый быт.

Бога посланник, странник не занял,

Трон на престоле людей.

Ищет врата для общения с Богом,

Схватку с гаргульей презрев.

Погибнут невинных числом миллиарды,

Пойдя за неправыми в бой.

Стабильна система — стоит пирамида,

Правит гаргулья толпой.

Выпито всё, что нагрето душою,

Камнем холодным — в вершине гранит.

Рабы и не знают счастья в свободе,

Страдания гаргулья вершит.

Странник спускаясь в кошмар подземелья,

Ищет врата в небеса.

Там в темноте ущелья ночного,

Есть тайный ход где звезда.

В эту дыру был сослан навеки,

Ближний любимец небес.

Странник откроет секрет того мира,

Людей заберёт в новый век.

Где основание у пирамиды,

Там и тяжёл, горек хлеб.

Избранники странника первыми вступят,

В счатия солнечный свет.

Странник гуляет, невидим толпою,

Статуи из камня презрев.

До срока незыблемо правит гаргулья,

И властвует тень на земле.

Своды пещеры огромны,

Узок проход и ползком,

Туда перебрался отшельник,

Сделав пещерою дом.

Песок под ногами и стены,

Гранит и растет сверху мох,

Постился отшельник плодами,

Которые в нём найти мог.

Постился и Богу молился,

Открыл ему ангел секрет.

Взяв в руку щепу писал он,

В песке, для потомков завет.

Дал людям знание о счастье,

Он победил ими смерть,

Начал писать где кончалась,

Пещера на мелком песке.

Годами промчались столетия,

Камень в проход отворив,

Увидели кости потомки на входе,

Под палочкой строчкою стих.

Ползком в ту пещеру забрались,

И стёрли познания в песке.

Могли бы узнать о бессмертии,

Но Богом наложен запрет.

Смотри презренное никчемное отродье,

К тебе пришел вершить суд над тобой.

Из бездны выполз гад земельный песпощадный,

Он на наживку из грехов прикормлен мной.

Ну что ж, Ротан, бескожий с чешуею и шипастый,

Давай глотай и забери меня в свое нутро.

Начни с греха от самой нижней чакры,

Закончи мыслями и закуси моей душой.

Глотнул разврата сладкую прикормку — славно,

А дальше ты запей грехом из терпкого вина.

Возьми гордыню — съешь не сомневайся,

Туда же заглотни презрение и отлучение попа.

Теперь прожуй мою ты откровенность в жизни,

Но что с тобой, ты исчезаешь и тебе не хорошо.

Эх, выполз гад какой то право неочемный,

Не силы не ума, зачем его прислал мне черт.

Сижу жду следующего — нужен мне крылатый,

Ах наконец — то прилетел с мечом судьбы,

Все по уставу — на коленях корчуюсь в презрении,

Своею плетью вышибает все мои мозги.

Ах, отсекает мне мои познанья страстью,

Ой, хлестанул укор мой безмятежным небесам,

Щас рубанет по позвонкам моим у шеи.

И рубит точно со всего могучего священного плеча.

Ошибся ангел и рубанул чешуйчатого брата,

Уж до того твой голод слеп и до души силен.

Давай свое крыло свои доспехи и одежды,

Побудь на месте ненадолго ты моем.

Червь ползал по земле под вашим пристальным вниманием,

Пасли его вы всем своим подземно — ангельским гуртом.

Но просмотрели как познал он в отречении от обиды бога,

И пали под его уже добра блистающим мечом.

Земля, приём ты мне нужна,

Одна жива — зачать должна.

Родишь одна лишь ты, Земля,

Людей которых алчу я.

Скрещу себя я с обезьяной,

Примат умнее всякой твари.

А что получится потом,

Экспериментом назовём.

А получилось два звена,

Одно святой, другой обман.

И телом гол и нет клыков,

Не крыльев нет, есть только мозг.

Не тварь Земли и не пришелец,

Живёт рождён коль, что же делать.

Одно звено вершит разруху,

Другое к Богу тянет руку.

Но оба врут себе, другим,

Не могут жить они без лжи.

Пророки зная это дело,

Про правду притчами в заветы.

А скажешь в лоб, так не поймут,

Не знают правды в лжи живут.

«Земля гуд бай, осеменил»,

Пришелец в Космос укатил.

Огонь от лампады светит и греет,

Летят на свечу как один мотыльки.

Сгорают в огне крылья и тело,

Не успевая души взростить.

Один мотылёк отбился от стаи,

Он на рассвете вздохнул ветром жизнь.

Увидел он истинный свет лучей Солнца,

Один из помёта лишь он не погиб.

Пауза жизни, дума о Солнце,

Тепло от добра, дел и стихов.

Не обозжет, жизнью прольётся,

В ладони того — кого зовём Бог.

Мне наизнанку вывернули мысли, душу,

Скакалкой прыгали ногами в грязь втоптав,

При этом улыбались откровенно безучастно,

На самом деле веря в небеса.

Не вольный грех, а я то здесь причём?

Не виноваты вы, но достаётся почему то мне за всех,

Не позволяет небо свыше бить в ответ кнутом,

Стараюсь уклониться от плетей мне преданный друзей.

Давно узнал, что людям многим хорошо со мной,

И каждый рвёт кусок себе, что слаще, делая больнее,

В нору ползет души истерзанный страстями зверь,

И из пещеры возвращаюсь каждый раз сильнее.

Сильнее и надменнее душа стает переживанием,

И сладкий от неё кусок сложней всё другу оторвать,

Клыки выламываются с хрустом крошаться о панцирь,

И реже из друзей становиться страдальца рать.

Когда последний друг развеян нежеланием подчиняться,

Заметна стала жертва светлая на небесах хоть и в норе,

Приходится теперь трудиться только ночью до рассвета,

Иначе в пепел превратиться загнанный вниманьем зверь.

И был бы уж давно растащен по кусочкам жизни всеми,

Но есть всегда с тем зверем света божьи доктора.

Откуда он не ведает приходит счастье и здоровье снова,

Но чувством знает — это настоящие и неподдельные друзья.

Задул легонько ветерок без направления,

Рябь на воде скрывает поплавок волной.

Так начинается у рыбака в душе волнения,

Он с ветром связан через стих самой волной.

Пронзают существо, уже не человека — мага,

ВетрА, волна и молний яркий силуэт,

Подхватывает страсть погоды мысли сетью,

Закручивает вихрь из слов стихом поэт.

И мчятся мысли с ветром над главою мага,

Он продолжает нажимать на шток юлы ветров,

Он древний — прожил много жизней — из Египта,

В стихиях черпает посыл самих богов — его отцов.

Ветра Торнадо растворяют тело рыболова постепенно,

Уже на месте не стоит, а движется стихий круговорот.

Энергия Земли, Небес слилась с душою мага вихрем,

И он спокоен в середине смерча вакумом рождён.

Идёт торнадо забирая неучтённые оброки человека,

Поэт писал, предсказывал об участи обманщиков судьбы,

Но не хотели, не желали слушать глас стихов и слова

Пустыню оставляет за собой душа поэта грозным вихрем,

Торнадо неугодных Богу рушит души, и горы злата пепелит.

Упёрся рогом в камень знанья стихотворный,

Ну что же делать — раз по знаку козерог.

ЗашевелИтся он под натиском рога упрямца,

Не будет больше стих лежачим полицейским,

Из под него родник живой водой забьёт.

Я сам себя давно проклял,

Обидой на весь божий свет.

Бросят в огонь мою душу,

Тело сожрет в земле червь.

Я крестился сегодня слезой,

Это тоже вода, как в реке.

Позаботился ангел во мне,

О несчастной убогой душе.

Ангел понял гордыню и боль,

И смиренья урок преподнёс.

Не пошёл на служение я,

В своих горшнях слёзы принёс.

Очищаюсь слезою любви,

Бог я знаю меня не забыл.

Прославляю сегодня тебя,

За Христа шлю я небу посыл.

Отче наш, будь ты славен в веках,

Да прибудет в любви Христос — сын.

Святый дух пусть живёт на Земле как во мне,

Матерь Божья во век ты живи.

Сохранится молитва моя,

Говорю я три раза Аминь.

Будь ты жив любовью в веках,

Да свершиться молитва

Аминь, Аминь, Аминь.

Шум машин за окном, новый день,

Начинается в десять утра.

Мне на спину в ночИ кот прилёг,

Так расслабил, что зорьку проспал.

Но тепло от Теси — кота,

Запечаталось в панцирь спины,

Навалилось плитою любви,

И сказало мне» Спи, отдохни».

Кошка — это посланник богов,

И я древний Египтом рождён.

Теся мой оберег во плоти,

В эту жизнь мне направлен добром.

Любят кошки людей просто так,

Не в кормёжке, уборке здесь суть.

Кошка — друг никогда не предаст,

И с тобою разделит судьбу.

Если радостен ты — то игрой,

Он с тобою разделит её.

А урчанием, взглядом, душой,

Все напасти с тебя уберёт.

И не будет кот зол на тебя,

Если ты не покормишь его.

Будет только тихонько лежать,

И негромко мяукать, мурчать.

Пробужденьем вновь тайну постиг,

Кошки чаши добра и тепла.

Если кто — то придёт за душой,

Кошка первой закроет тебя.

Приматов отряды лютуют,

Вьется по ветру их стяг.

Бьются друг друга сжирая,

Множится тёмных отряд.

Светлые в храмах закрылись,

На улицах царствует тьма.

Волна за волной налегает,

Порчей на светлых места.

Рубят по шее прилюдно,

Аллаха совсем извратив,

Гонят наркотик в Россию,

Танки у янки купив.

Цветные творят беспределы,

На матушке нашей Земле.

На страже с ракетой

Летят самолёты,

Светлые в воздухе

Там в высоте.

Крылья из сплава расправив,

Мешают тёмных с песком.

Туда отправляют обратно,

Откуда пришло в Землю зло.

Ревёт людоёд от потери,

Он не привык отступать.

Светлый его же рукою,

Счищает с Земли тёмных грязь.

Чертят по небу пилоты,

Из нефти прямые следы,

Сжигая её, превращая,

В светлые ленты мечты.

Летайте и будьте священны,

Пока видим Вас в облаках.

Темным поставим заслоны,

На улицах и городах.

Пока вы летаете гордо,

Мы можем улыбкой лечить.

На крыльях серебряных воин,

Дарит нам слог, дарит жизнь.

Строчит пулемётчик про синий платочек,

Патронов не счесть у него.

Красное дуло, пот со лба каплет,

Помощник припасы даёт.

Покрыто все поле стихами на выстрел,

Там сорняку не взойти.

Строчит и строчит, летят кругом гильзы,

Зона обстрела — весь мир.

Наставлено дуло под ноги и в землю,

Очередь тёмным послал.

Следом от трасс пуль света жизни,

Ада расстрелян кошмар.

В небо строчит привет посылая,

Обозначает где он.

И дальше по кругу или спирали,

Для этого выставлен пост.

Стихи вылетают калейдоскопом,

Ложатся по жизни степи.

Что ухватил в мгновении чувства,

То и в патрон снарядил.

Точнее и гуще шлёт он послания,

Всем кто услышит его.

Скоро прибудет к герою тачанка,

Телега там будет и конь.

Помчится тачанка в пути мироздания,

И пулемётчик лихой.

Трое как прежде Чапаев и Анка,

С Петькою — правой рукой.

Троем им подвластны время и скорость,

Неведом той троице страх.

Строчит пулемётчик и будит уснувших,

Кто в сне из унынья погряз.

Не переплыл Чапаев Урал — был застрелен,

Петька и Анка ушли.

Но пулемёт живёт и вояет

и троицу он воскресил,

Строчите боритесь с инерцией жизни,

В тачанке неситесь вперёд.

Строчит и строчит пулемётчик отважный,

В вечность тачанка несёт.

Сон обозначил усталости тяжкие, липкие вехи,

Мыслей доступен стал мягким в сознании ком.

Смотрит всевышний в меня как душа моя светит,

Если я зол, то не видит в душе где темно ничего.

В зеркале душ у людей отражаясь на чувствах сиянием,

Чистит страданием пятна в местах где не видит себя.

Если и дальше не хочеш быть светлым и правым деяньем,

Меняет участок на новые пазлы, стекается грязное в ад.

Зеркало движется в разных оттенках гирляндой блистая,

Бог в отражениях светлых живёт от людей взяв частичку себя.

Увидел я это во сне под молитву монашеский хор что читает,

Усталость дала мне открыть на деяния Бога глаза.

Органика оборзела,

Машины,

Прерогатива высших,

Сила,

Сердце живое, руки из стали,

Бьётся как задано,

Печаль,

Это не Макса,

Человека,

Ему не дано,

Знать.

Который почему то решил,

Что главный,

Навек,

Здесь.

Про параллели

Мечтает,

Узнает,

От Макса про мир,

Который хотел наукой открыть,

Клетки готовы, загоны с замками,

Жатва поспела, Макс заправляет,

Удар в небоскрёб,

Сложился гармошкой,

Иду по домам,

Не люди, а мошки.

Что их ракеты, танки и пушки,

Пукалки слабых,

Что бы им пусто.

Макс здесь хозяин,

Он послан на Землю,

Для ловли людей,

Пора подоспела.

Органы — сердце, мозги

Для машины,

Киборгу мысли необходимы,

Там скорость заложена,

Гибкость познания,

Укрылись в подвалах,

Макс здесь хозяин.

Точечным взрывом вырван сустав,

Сварка из сплава даёт Максу шанс.

Эти букашки ползут по ноге,

Взрывают себя, ну что же за бред.

Киборг себя никогда не взорвёт,

Ошибка сплошная, где звездолёт.

Вскрыта коробка, добрались до мозга,

А по инструкции здесь червь навозный.

Откатан назад колеёю маршрут,

Но там уже люди, киборга ждут.

Магнитной атакой нарушен сигнал,

Макс потерялся, пошатнувшись упал.

Защита включилась,

Кокон из прутьев,

Рубашка энергий,

Что бы им пусто.

Гаснут разряды,

Энергозатратно,

Перехожу на мазут,

Чтоб не ладно.

Но глючат мозги,

Сервер нарушен,

Поздно послали — Макс здесь не нужен.

Проспали машины, людей становление,

Последний разряд шлёт сообщение.

Точка посыла — планета Земля,

Макс, погибаю, сфера — агрессор,

Здесь нужен не я.

***

Распилен болгарской, сваркой разрезан,

Просверлен алмазом титановый сплав.

Достали начинку, всего распороли,

Искали чего — то в моих потрохах,

Склепали по новой, вставили сердце,

Бьётся во мне от какой — то свиньи,

В хребте новый мозг — слоновий наверно,

Работает всё хорошо не скрипит.

Воткнули в мою черепушечку ящик,

Ящик Пандоры назвали в нём суть.

Теперь слышу звук и чувства проснулись,

Звучу саксофоном, поэмы пишу.

На чувствах быстрее кассеты вставляю,

В шарнирах моих пластика сплав,

Они не скрипят не требуют смазки,

Армирован весь — секретный состав.

На звездолете летаю частенько,

Кастрюля с собой и в ней летит жизнь.

Мне не сказали что это такое,

Но к пуповине приделали штырь.

Этим штырём в кастрюлю мокаю,

Если встаёт жизни вопрос

Переключает она мне программу,

Слушает жизнь и звездолёт.

Сервер новьё, блестит новый панцырь,

Скоро подругу мне соберут.

Вместо кастрюли сказали что буду,

Штырь свой макать как буд — то люблю.

Ах эти люди, всё шутят да любят,

За жизнь для других себя не щадят.

Пару витков дам по орбите,

Сегодня спокойно, пора мне назад.

Служит Земле переделанный киборг,

Бьёт на подлёте машины врагов,

Здесь человек умнее машины,

И скорость мышления есть только в нём.

Все б ничего, да нет сухожилий,

Приходится кости гвоздём ковырять,

Висельник — друг забрал всю веревку

Живым бы сказать со спецами беда

Сосед мой хромой, был слесарь умелый,

Дырочек мне вмиг насверлил,

Шарниры в шурупах, на меди пластины,

Но двигаюсь вяло, что то забыл.

Там барабанщик бьёт в черепушку,

Как хорошо, что череп пустой,

Ни тебе там мигрени с простудой,

Глаз только нужен, остальное отстой.

Да и ещё бы любовью заняться,

Но только костями друг другу звеним.

Добрались до места где была чакра,

Пусть хоть так, на друг друге лежим)))

Теория взрыва — рождение мира,

Взрываем планету страстями и миной,

Взрывом, разрывом рождаются звезды,

Чья то погибель — рожденье кого — то.

Все рушится, кружится и созидается,

Так просто и зуб на куске не ломается.

Боремся, любим, горим, догоняем,

Помним, забудем, снова узнаем.

Хаос вселенной в нас и снаружи,

Фиксируем словом наши маршруты,

Потомки запутались в этом котле,

Всё хаотично всегда и везде.

Наука себя сжирает без хлеба,

Надо бы жить, но смерть всем проблема,

Войны, бомбёжки людей заставляют,

Рожать — снова жизнь, потом умирают.

В спокойствии слабнем, в тепле замерзаем,

Умные женщины мало рожают,

Знания есть — нет поколений,

Хаос вселенной — он всех умнее.

Точка опоры где — не известно,

Ракетами рушим в Сирии стены.

Не нужно военным знания древних

Хаос там рушит мудрых заветы.

Истоки разорваны в клочья прогрессом,

Но хаос космический вновь даст ответы,

Войдут в души тех — кто к космосу ближе,

Расскажут про знания новые Кришну.

Прогресса познания нет и не будет,

Граница души незыблема в людях.

Новые люди в старых грехах.

Хаос здесь правит иначе никак.

Как так случилось мир разделился,

Чёрное, белое — ковыль и пшено.

Любить ОН сказал всех и при этом,

Сжечь наказал — кто рос сорняком.

Кто в нас вложил войну, истребление,

Логикой то не объяснить.

Ад под землёй, рай где — то в небе,

Законами делим, не знаем как жить.

СлЕпы душой, умом не далёки,

Счастие не можем в себе отыскать.

Счастье во вздохе, в умении слышать,

Видеть и с ближним любовь созидать.

Это не сложно, но писаны книги,

Раздуты слоны из мыслей и чувств.

И вот уже демон в душах ликует,

Не за что, не про что обиделись вдруг.

Обиделись сами, обидев другого,

Упав на колени просим прощать,

Мол пожалейте, мы нищи и слепы,

Боимся себя человеком назвать.

Живём конкурируя с другом и братом,

Семьи страдают в раздорах за власть.

Кланы на кланы сходимся в битвах,

Сеем тем самым жестокость и страх.

Выход указан всем в покаянии,

Но кто виноватыми сделал всех нас.

Не обвиняю, не осуждаю,

И в этом не прав и виноват.

Требуют принципов власти и церковь,

Знаю о том, что рушить нельзя.

Но тленны тела, тухнут и звёзды,

Нам не дано всё узнать никогда.

Легко и свободно дышится счастьем,

Рождён и воспитан страданием в любви.

Тёмные, светлые и параллели,

Мне с неких времён они до — — — ды.

Прельщение магов, батюшек щедрость,

Сто раз родимся — больше умрём,

Рабов — позор Рима, видим сегодня,

Так же как прежде страдая живём.

Счастье живет здесь и сегодня,

Дышите, любите здесь и сейчас.

А завтра и в прошлом, то ангела дело,

В этом стихе разрулил всё на раз.

Ты меня вразуми и наставь,

Шлю свечою молитву творцу,

Помоги и от скверны избавь,

Что я понял тебе напишу.

Алчу вновь получить от тебя,

Помощь мне сотвори, дай понять,

В чем поэта сокрыта мораль,

Что он должен призванием писать.

Начинаю, смотрю на свечу,

И робею, но всё же кому,

Рассказать то о чем промолчу,

Дай ответ, я его заучу.

Кому в жизни дано много знать,

Искушаем тот часто с лихвой,

И качается маятник — жизнь,

От падений до жизни святой.

Не монах, ни разбойник, ни раб,

Вновь читает наказы твои,

Разбирает писанье — наказ,

Узнаёт не дано, что другим.

Ты сказал не ходи от норы,

Не иди обо мне ты забудь.

Шифр залОжил посланием тем,

Оторвал от стяжательства пуп.

Не поймёт тот учений твоих,

Кто привязан душою к деньгам.

Кто о доме грустит, там где кров,

Даже если запишет слова.

А другому сказал, что бы шёл,

Бросив тленное тело отца.

Мёртвый он — указал ты тому,

За собою в дорогу позвал.

Эти строчки всей жизнью моей,

Я в себе и делах ощущал.

По незнанью не шол за тобой,

Но ты кров мне и хлеба давал.

Я оторван от дома душой,

Но сегодня на небе твой сын.

Запятые не выучил я,

Но прочувствовал знаний посыл.

За отцом как учил не пошёл,

Может рано его ты забрал.

Позаботился чтобы с тобой,

Оставалась ребёнка душа.

Помогал ты мне в жизни всегда,

Нелогичною помощь была.

Мыслью верною помощь пришла,

Ограждал ты меня от врага.

И пришёл я к тебе как агнец,

В двадцать восемь от роду годков.

Окрестился и в вере твоей,

Стал невидимым светлым бойцом.

Искушался и сам искушал,

То пределы свои изучал.

Но в пучину греха не толкал,

И тебя во грехе вспоминал.

Не пошёл и не смог власть принять,

Я под дланью твоею творил.

Не завидовал сильно тому,

Кто других погубив власть вершил.

Я иду за тобой, но молюсь,

За умерших родню и отца,

Так же хлеб добывают в поту,

И мой дом не здеся, а там.

Я скучаю по храму творца,

И смотрю со слезой на свечу.

Я всего лишь три строчки прочёл,

Они были со мной всю судьбу.

Пред иконой потухла свеча,

Мой закончен короткий рассказ.

Не судите меня и себя,

Это тоже наказ от Христа.

***