Заусенец

В отеле «Мелья», как всегда, многолюдно: на завтра намечен симпозиум крупной фармацевтической компании. В холле царит оживление, и в последних приготовлениях к мероприятию ощущается приятная суета. Повсюду развешены флаги с разноцветными ромбами и кристаллы из светящихся огоньков. Девушки в униформе стоят за столиком слева от ресепшена и регистрируют первых гостей. Всем раздают авторучки и блокноты. Через холл, под потолком, — баннер: «Мы оплодотворяем будущее».

«Любопытное название», — думаю я и подхожу к стойке ресепшена. Тёмная девушка с идеальным набриолиненным пробором и блёстками на лице расплывается в чересчур приветливой улыбке и спрашивает меня:

— Скажите, сеньор, вы участник конгресса?

— Нет-нет, я по другим делам.

— Вы бронировали?

— Да, конечно. — Я протянул ей паспорт.

— Замечательно. Мне потребуется ваша кредитная карта.

— Скажите, Марисоль, — я подсмотрел её имя на нагрудном бейджике, — а что это за конгресс?

— Медицинский конгресс по вопросам экстракорпорального оплодотворения.

— Да?

Отвлёкшись на ксерокс и копию моего паспорта, она встала вполоборота и, улыбнувшись, спросила:

— А что вас так удивляет? У нас большие проблемы с оплодотворением. Низкая рождаемость. Да и с усыновлением куча проблем. Может быть, вы уже слышали?

— Да, слышал.

Настроение моё опять испортилось. «Сан Валентин» испарился.

Едва зайдя в номер, я, как был, в одежде, бросился на кровать и пролежал в таком положении долгое время, пока не заломило щёку, которой я неловко упирался в жёсткий угол подушки.

Несмотря на поздний час и усталость, я почувствовал, что голоден. Наверное, из-за нервов. Я спустился в холл. Ресторан ещё работал. Играл Гершвин. Поредевшие посетители заканчивали поздний ужин.

— Филе-миньона нет, могу предложить филе-шато.

— Согласен.

Через пару минут камареро⁹ вернулся и сказал извиняющимся голосом, пересаливая лицом:

— Я очень сожалею, но я перепутал: как раз миньон есть, шато нет.

— Ничего страшного!

Я старался держаться как можно непринуждённее:

— Ну вот, а я уже настроился на шато! Шучу! — сказал я. — Несите шато, то есть миньон!

«Ишь ты, какой честный, — подумал я, — если б он не сказал, я бы и не догадался, так как вряд ли обратил бы на эту оговорку внимание. И смолотил бы за милую душу что шато, что миньон… Но он всё равно предпочёл рассказать мне правду. Как же легко быть честным в мелочах, когда от твоей правды ничего не зависит».