Полумрак

— Вот я те говорю! Вот прям отвечаю! — надрывался Ванька, пытаясь перекричать шум воды в душевой. — Мы точно прошли то место. Там еще вчера не было ни одного ответвления. Я, бля, в группе разведки был, мы десять часов шныряли по тоннелям.

— И ни хрена? — намыливал я голову, стоя под прохладной водой.

— И ни хрена!

— Это сколько же их там, что они за смену столько обходников вырыли?

— Да хрен его знает! — Иван выключил воду и заглянул ко мне. — Хрена се! Это демоны тебя так?

— Ага, щщас. Это я об трубу тут обжегся. Задремал в парилке, — соврал я, пытаясь скрыть неловкую историю.

— Выглядит не очень. Ну да и черт с ним. Ты когда в дежурство?

— Послезавтра.

— День отдыха? Нормально тебя запрягли. А завтра?

— Завтра, благо, на работе выходной. Но надо позвонить начцеху. Сказать, что дежурю.

— Так поготь! Мы же с тобой вместе в смену попадаем. У меня тоже послезавтра!

— Даже не знаю, радоваться мне, или нет, — отшутился я и выключил воду.

— Ну ты это, помолись.

— Бля, пацан, ну ты скоро там? — прокряхтел толстый седой мужик, что стоял в очереди в кабинку.

Ванька ничего не ответил, обернулся полотенцем и вышел. Я — следом.

Сегодня я успел в помывочную. Обошлось без всяких приключений и, вместо красивой девушки, я лицезрел тут толпу голых мужиков. Так, почему-то, было привычнее.

Я не стал надевать не себя футболку и вышел в коридор с голым торсом. Так рана на спине точно не запачкается. На дежурстве я о ней не думал, но вот сейчас стоило бы позаботиться. А то, мало ли, проблемы будут.

Всю дорогу до лестницы Ванька не унимался и рассказывал о последней вылазке за стену. Он, в отличие от меня, не упускает возможности откосить от дежурства. Работая механиком по подъемным сооружениям, он уже не раз получал отвод по причине болезни или гибели сменщиков. Вот только освобождения от дежурств на постоянной основе ему так никто и не выдал.

— Сема, че встал? — мой друг преодолел уже половину лестничного пролета.

— Да мне вниз. Иди без меня.

— Подружку чтоль нашел? Шрамы все свои выставил напоказ, вон.

— Да брось. Я к врачу, рану на спине надо обработать.

— Так давай я помажу, че страховку-то переводишь.

— Нет. Спасибо. Я лучше к врачу, — сказал я и юркнул вниз, подальше от своего друга. Еще чуть-чуть и расспросы бы вывели меня на чистую воду.

Первая, вторая, третья… Я почти вслух считал двери, начиная от лестницы. Вот эта.

Я постучал.

За дверью тишина сменилась собачьим лаем. Люди в жилых уровнях, обычно, не держат животных. Тут и так слишком тесно.

— Кто там? — раздался глухой женский голос из-за двери.

— Это я… Семен. Тот, что с ожогом. Помнишь?

— Нет, не помню, — дверь открыла другая девушка. Открыла и уставилась на мою голую грудь. — Ух какой. Я бы запомнила.

— Ты соседка Лизы?

— А ты догадливый. Заходи, — соседка распахнула дверь и в коридор вылетела маленькая лохматая собачка. Собачка истошно лаяла, мчась к лестнице. — Вот блядь, Джек!

Так я и остался стоять напротив распахнутой двери в женскую комнату, пока девчонка гонялась за свирепой маленькой собачкой.

Комната маленькая. Едва ли больше моей, а живут тут трое. Несправедливо. Думается мне, что нужно предложить Лизе съехаться. Так сказать, выровнять численность.

Вот только девушки, скорее, сунут мне в сожители собаку.

Тут двухъярусная кровать, увешана женскими вещами. Вещи сложены стопками по углам и на разных антресолях, висят и сушатся на нитках. У меня в жизни столько вещей не было, сколько у этих двоих. Одни тряпки.

Вещей много… Тут развернутся-то негде. И столько запахов! Тут пахнет всем, от мыла и духов, до свежеприготовленной еды. Даже остаться захотелось. Все это добавляло комфорта обжитой комнате. Я прикоснулся к медальону на груди и поблагодарил Бога за увиденное.

Я за десять лет свою коморку обжил едва ли. Так… нишу в стене сделал, и пару раз пыль протер. Как сосед помер, так вообще не слежу за состоянием комнаты. Я же в ней только ночую.

— Че встал, заходи, садись. Лиза о тебе предупредила. Подожди ее тут.

— Ладно, — я зашел и уселся на кровать.

Дверь закрылась и мелкую собачку поставили на пол. Мне казалось, будто в комнате мало места, но этот зверек умудрялся использовать все поверхности, чтобы передвигаться. Он прыгал по полу, по кучам вещей, залетал на кровать. Он пробегал по моим коленям и спрыгивал на пол, будто я часть интерьера.

— На хрена вам тут собака? — спросил я, подняв перед собой это коротколапое чудо.

— Да черт ее знает, — соседка уже забралась на второй ярус кровати и уткнулась в книгу. — Мне эта фигня от матери досталась, когда мы жили в большой комнате. Мать померла, а собака еще нет. Вот, жду.

— Понял… — протянул я. Это было похоже на мою историю. Я тоже когда-то жил лучше.

Ко всему привыкаешь, даже к собаке в темной комнатушке для двоих.

Дверь открылась, а за ней с чемоданчиком стояла Лиза, одетая в медицинскую спецовку. Светоотражающие элементы на рукавах блеснули и потухли, когда девушка сделала шаг внутрь комнаты.

— А… ты уже тут… — устало выдавила она приветствие. — Ложись. Ща помажу и свободен.

Она была холодна. Куда холоднее, чем в прошлый раз. Думаю, это усталость в ней так говорила. Работа врача — неблагодарное дело. Да еще и подхватить можно пару болезней, пока лечишь других. Зато какой иммунитет будет в итоге — просто чудесный.

— Как твои дела? — я решил разбавить тишину, укладываясь на кровать. Вдруг на мою спину запрыгнула собака и я не смог сдержаться. — Ай, блядь!

— Джек, уйди на хрен отсюда! — Лиза легким движением руки столкнула собаку на пол и аккуратно задвинула ее под койку. Собаки хватило ненадолго и вскоре она вновь выползла.

— Нормально, — ее холодная рука коснулась ожога. — Завтра дежурство.

— Мое послезавтра.

— Без продыху мы с тобой, да? Ты же с него только вернулся?

— Угу, — я еле сдерживал стоны, от болезненных прикосновений. — Значит завтра я к тебе не зайду.

— Получается так… — девушка закончила, и вытерла остатки мази об поясницу. — Все. Свободен.

Я встал и накинул на себя чистую футболку. Собака заняла место на кровати и начала истошно верещать.

— Ладно, спасибо. Жаль, что не смогли пообщаться, — выдал я, и тут же покраснел от смущения. На верхней койке хмыкнула соседка.

— Пошли в коридор. Покурить хочу.

Я, конечно, удивился, но озвучивать не стал. Работа у нее и вправду была нервная.

Мы вышли из лающей комнаты и пошли к лестнице, туда, где ветер гулял намного сильнее, чем в коридоре.

— Будешь? — протянула мне девушка открытую пачку с покупными сигаретами. Я достал белую папиросу и понюхал ее. Этот табак пах отлично.

Лиза подкурила себе и передала мне зажигалку.

Я пару раз чиркнул и кремень вылетел из-под барабанчика. — Вот черт!

— Ну что ж ты так… — расстроилась уставшая девушка. — Я сейчас за другой схожу.

— Не надо, подожди, — я остановил ее рукой и вынул из ее рта тлеющую сигарету. Приставив уголек к своей я как следует затянулся.

— Да, точно… — усмехнулась Лиза, забыв про этот способ напрочь. — Не растерялся.

Вдыхая едкий дым, мы стояли на сквозняке, что уносил серые клубы вверх. Стояли и молчали. Моя футболка под порывами ветра то прилипала, то отлипала от раны, причинная дискомфорт. Я стоял и не знал с чего начать разговор. Лизе, наверное, вообще было не охота говорить. Она просто делала ровные затяжки, иногда прерываясь на глоток обычного воздуха.

— Ты ужинала? — вдруг вырвалось у меня. Я сам от себя не ожидал такого вопроса.

— Нет. Не успела, — безучастно отвечала Лиза.

— Жаль… — я продолжал мяться на месте, собираясь с силами, чтобы закончить свое предложение. — Может сходим поужинаем? Я понимаю, что тебе завтра на дежурство и ты устала, но тут совсем недалеко есть хорошее место, я бы угостил тебя. Там продают хорошие…

Я не договорил свой монолог. Девушка взяла меня за запястье и подтащила к себе. Я испугался, но быстро понял, что она потащила к себе не меня, а мои часы. Повернув голову в удобное положение Лиза прищурилась. — Пойдем.

— Точно? — удивился я.

— Эхх… да точно, точно. Пошли уже, — усмехнулась она. — И на дежурство мне в дневную смену. Это сразу после основной работы.

— Так погоди! Это же хрень какая-то! — возмутился я безумному графику фельдшера. — Так же не нормально.

— Ошибаешься. Это вполне естественно, — Лиза бросила тлеющий окурок на пролет ниже. — Давай не про работу. И давай уже пойдем.

Спустя десяток минут мы оказались на перроне. Поезд вылетел из черного тоннеля и остановился. В столь поздний час люди почти не перемещаются по городу и двери пришлось открывать и закрывать мне. Лиза не стала заходить в комнату к соседке и лающей собаке. Пошла со мной даже не переодеваясь. Я, в отличие от нее, хотя бы успел помыться.

Вагон тронулся и унес нас в темноту. Заколоченные фанерой окна громыхали, не давая возможности начать хоть какой-то разговор. Ветер раздувал темные волосы Лизы, не позволяя ей задремать. Я стоял рядом и держался за затертый поручень, боясь прикасаться спиной к сиденьям.

Железный червяк вынырнул на соседней станции, и я кивнул девушке, указывая на выход. Мы сошли.

— Давненько тут не бывала…

— Я тоже. Тут, особо, нечего делать. Просто помню, что есть неплохой ресторанчик.

— Ресторанчик? Ты преувеличиваешь.

— Немного, — усмехнулся я и направился к выходу с перрона. Узкий коридор привел в коридор побольше, а потом мы вышли на небольшую площадь. Людей почти не было. Те, кто отработал смену уже спали, а те, кто ее только начал — были на работе.

— Нам сюда, — указал я на затертую вывеску, что была над вырезанной в стене аркой двери.

— А я помню это место! Я сюда с родителями захаживала! — вскрикнула девушка, забыв про сонливость.

— Ты жила где-то тут? Ну… с родителями.

— Да, вот прям тут. За поворотом вон того тоннеля — Лиза указала пальцем на один из пяти чернеющих коридоров. Площадь была очень хорошо освещена и сильно оттеняла все другие ответвления уровня.

— Ха. Забавно…

— Что забавного?

— Да нет, это я так, к слову, — я аккуратно заглянул в полупустое заведение.

Столики были не заняты. За барной стойкой стоял смуглый мужчина, а рядом с ним, опираясь на его плечо, полусонная женщина.

— Здравствуйте! — сказал мужик, и официантка на его плече встрепенулась. — Занимайте любой столик! Сейчас к вам подойдут.

— А, да. Спасибо! — кивнул я ему и направился к самому дальнему столику, что был у окна, за которым сияла маленькая площадь.

— Далековато ты забрался, — усмехнулась Лиза, усаживаясь напротив. Она взяла со стола толстое меню и начала листать страницы, пристально вглядываясь. — Точно платишь?

— Да, я же обещал, — я перелистывал страницы, хотя и без меню знал, что заказывать. — Давай это будет благодарностью за мою спину.

— Да, давай… — машинально ответила она, не отвлекаясь от заляпанных грязными руками страниц.

— Вы уже выбрали? — подошла к нам женщина официант.

— Я буду запеченный картофель и курицу. И горячий отвар из шишек, — заказал я то, что у них получается лучше всего.

— Хлеб?

— Да, два.

— А вы? Определились с заказом? — обратилась женщина к Лизе.

— Хм… — протянула девушка. — Говяжий стейк… Бурый рис с овощами… две булочки с творогом и… два бокала вина.

У меня челюсть отвисла, когда я вспомнил ценники на все, что заказала Лиза. — И мне два бокала вина, пожалуйста.

— Вас поняла, — удалилась официантка.

Надеюсь, Лиза не видела, как меня прошибло в пот. Я говяжий стейк ел всего раз в жизни, и то, меня им угостили. Половинкой. Нет, наверное, даже, четвертью. Да и не много ли она заказала?

— Правда думаешь, что много? — внезапно спросила она.

Как? Как она поняла, что я об этом подумал?

— Что? Я и не думал о таком, — усмехнулся я, плохо скрывая смущение. — Все нормально, я же плачу.

— Да успокойся ты. Я заплачу за себя. Просто сходить куда-то поесть, да еще и в компании — редкость. Особенно в последнее время.

— Быть врачом — тяжело… — констатировал я очевидный факт. — Почему ты вообще решилась на это?

— Людям помогать хотела. Как родители.

— А вместо этого торчишь попеременно, то на работе, то на дежурствах. Всюду задерживаясь допоздна.

— Угу. Не так я себе это представляла, — Лиза отодвинула меню и положила локти на стол. — Самое смешное, что никому толком и не помогаю. На работе — старики, что паникуют и вызывают по паре раз в день. А на дежурствах — так, подаю жгуты, да заправляю нити в иглы. Ну и мою еще всякое, параллельно разрезая одежду над укусами.

— Ну ты же мне помогла.

— Да брось. Ты бы и сам справился. Это я так, растерялась просто.

Ну так-то оно так. Ожог бы в любом случае зажил, с ее помощью или нет.

— Тебе не противно?

— Работа?

— Да. Особенно дежурства. Там иногда такие изодранные попадаются… Да и работа за стеной совсем не женская.

— Семен, я младший медицинский персонал. Я не хожу за стену.

— Погоди, а как тогда? — удивился я. Я вообще, никогда особо за медиками не следил. Все раны, что получал за стеной заживали сами, да и ухода не требовали.

— Ну… пол смены я сижу и читаю книжки, а вторые пол смены, если не повезет, помогаю хирургам, да настоящим врачам.

— Не так уж и плохо…

— А ты? Я ведь так и не узнала кем ты работаешь, — девушка положила уставшую голову на ладони, пристально глядя на меня. А мне и сказать-то нечего было.

— Я работаю в цеху. Мясо разделываю. Оказался слишком туп, чтобы устроиться на работу получше.

— Или слишком умен… Избежал ответственности. Ты же вообще не паришься о своей работе!

— Ну… в принципе… да. Работа дерьмовая, но голова на ней не болит.

— Завидую…

К столу подошла официантка с подносом. — Ваш заказ!

Женщина умудрилась принести все за раз. Вот что значит — профессионал. Я порой отвар из кружки проливаю, просто перемещая его с одного стола на другой. А она…

— Спасибо, — кивнула Лиза и взяла зубастый нож.

Нож резал стейк, жадно вгрызаясь в него. Кровь растекалась по тарелке и у меня невольно начинали скапливаться во рту слюни. Я опускал взгляд на забитую до смерти и поджаренную курицу, и аппетит развеивался. Не полностью. Курица с картофелем тоже были хороши. Но стейк еще и выглядел отменно.

— Хочешь? — протянула мне насаженный на нож кусок мяса Лиза.

— Нет, что ты… У меня свое есть, — я наматывал куриные лоскуты на вилку. — Курица — отменная.

— Ну как знаешь.

Лиза не церемонилась. Ела прямо с ножа. То ли ей было не охота усердствовать с обоими приборами. То ли она не умела, что вряд ли.

Темные волосы так и норовили залезть под нож, запутаться в мясе, и девушка аккуратным движением стянула их резинкой на затылке. Волосы были короткими, с трудом дотягивались до плеч, и собрав их сзади Лиза предстала передо мной в новом облике. Странном. Смешном. Я невольно усмехнулся.

— Что? — уставилась она на меня.

— Да нет, просто забавно как ты сделала это…

— Над ушами моими смеешься?

Лиза нахмурилась, а я присмотрелся получше. Уши в вправду торчали. Я усмехнулся еще раз не в силах сдержаться. Она только покачала головой и отхлебнула из бокала вино. Жадно отхлебнула, почти половину.

Я вдруг заметил, как Лиза вином проталкивает стейк в горло, не в силах прожевать мясо полностью. Жадно терзала на куски, а после проглатывала их целиком. С этими волосами на затылке и торчащими ушами… а еще и глотает как чайка. Я тоже отхлебнул вино, пытаясь не расстраивать ее сильнее своими смешками. Уж больно необычная она была.

Она штопает людей, поднимает на ноги стариков. Такая серьезная и невозмутимая, но стоит только к ней присмотреться — по-детски смешная. С детскими комплексами, типа торчащих ушей, с этой странной манерой есть одним только ножом, и огромными кусками.

— Ты сам-то че не ешь? — Лиза отодвинула пустой бокал. — Завис что ли?

Ванька тоже меня сегодня подпинывал. И вправду висну, что ли? Устал? Да нет, вряд ли. Не должен был. Дежурство было вполне обычным. Да и выспался я хорошо. И помылся, и отдохнуть успел. Это я из-за нее что ли подвисаю? Я снова отпил вино. Вина хотелось больше, чем еды.

Я не привык на людях есть, и, глядя на Лизу, почему-то смущался. А вдруг я также глупо глотаю и проталкиваю в себя еду? Вдруг она засмеется? И я снова отпил вино, добив первый бокал.

В голове начинало мутнеть, вместе с мутью от терпкого красного вина появлялся аппетит, и вскоре я тоже начал жадно кромсать бедную курятину.

Вообще странно про курятину… Вот в голове крутятся легкие мысли. И мысли эти почему-то про курятину. Вот смотрю на нее, и такое ощущение, что курицу не просто убили и пустили на еду. Мясо…тушка… выглядели так, будто беднягу сначала пытали. Били, издевались над ней, быть может словесно унижали. Казалось, будто умерла эта кура от пыток. Не естественно. Не так, как обычно. И мне становилось ее жаль.

Бедная курица…

Вот стейк умер красиво.

А курица…

Какая-то странная слеза затесалась в уголок глаза. Ближе к переносице. Я ее увидел и быстро смахнул тыльной стороной ладони.

— Эй! Ты чего? — вскрикнула Лиза.

— Курицу жалко… — не задумываясь ответил я и Лиза рассмеялась, вновь разбудив сонную официантку.

— Точно… Ну помолись за нее что ли! Или как это у вас, служителей, принято?

— Да не служитель я! Просто верю, — всхлипнул я машинально. — Я за всех молюсь, особенно за тех, кто в дежурство идет. Тех что со мной…

— И как, — Лиза взяла второй бокал, с усилием жуя кусок стейка. — Помогает?

— Ага.

— Вот прям помогает?

— Ага…

— Сколько напарников ты потерял?

— За десять лет? — успокоился я.

— Ну давай хотя бы за год, — увлеченно придвинулась ко мне девушка.

— Ни одного.

— А за десять?

— Тоже. Ни одного.

Лиза откинулась на спинку стула. — Да ты гонишь. Я каждое дежурство соскребаю мясо, что осталось после вас, бедолаг. А ты ни одного напарника не потерял!

— Угу, — протяжно выдавил я, попивая вино из второго бокала.

— Да это охренеть же можно! — она вдруг начала мыслить вслух. — Так вот почему мы с тобой не виделись там, у ворот. Ты же всегда целенький уходил.

— Ага. Я поэтому про медиков-то особо и не знал ничего.

— Слушай, если это правда, то у тебя дар! Ну прям, внатуре — дар! — рассмеялась она, допивая второй бокал вина.

Я лишь хмыкнул.

— Не, — вдруг отрезала Лиза, попивая мой отвар, которым она размачивала бурый рис, прежде чем проглотить. — Я бы не поверила. Но… Ты же и вправду не попадался мне на глаза. А уж за десять лет то… Ну нет, хотя бы за мои пять…

— Поготь. А сколько тебе лет? — вдруг перебил ее я. Уж больно интересно стало пьяной голове.

— Ну и вопросы у тебя. Не скажу!

— Ну Лиза… — начал я канючить, двигая бокал вина от края стола до другого края.

— Да черт с тобой. Двадцать девять мне. Доволен?

— Хе, — ухмылка поползла по моему лицу. Это казалось забавным. Я хотел было сказать что-то про тридцатилетие, но вовремя себя остановил. Волосы еще ладно, но с возрастом ничего не сделать. Сочувственно покивал головой.

— Ты что? Охренел что ли? Это, блядь, че еще за сочувственные кивки, а? — распалилась она. Я испугался и поспешил извиниться. Но она и слушать не хотела. — Счет!

Официантка юркнула к нам со списком съеденного и сканером для штрихкодов.

Вам вместе или отдельно? — вежливо поинтересовалась она, глядя на поплывшие красные лица.

— Отдельно!

— Вместе! — перебил я Лизу и положил на стол свой штрих код.

Официантка молодец. Даже не озвучила счет. Щелкнула лазером, пикнула прибором и удалилась.

Лиза подскочила и поспешила выйти. Даже спасибо не сказала. Взбалмошная какая. Какая пьяная…

Вышла и достала сигарету.

— Дай зажигалку!

А зажигалки-то и нет. Я прыгнул обратно в ресторан и хватанул со стойки спички. С благодарностью кивнул и вышел.

Пламя разгорелось, стоило только чиркнуть чернеющей головкой об каменную стену. Спичка вспыхнула, и Лиза жадно втянула пламя через длинную белую папиросу.

— Так! — вдруг собралась с мыслями девушка. — Проштрафился. Несешь меня до дома!

Ее пьяный голос был такой легкий, он то поднимался куда-то вверх, то парил вместе с выдыхаемым дымом.

— Как нести то? — согласился я, даже не сопротивляясь.

— Да хрен знает. Давай как раненного бойца. Будто выносишь меня из тоннеля, — усмехнулась она. — Всегда было интересно, каково это.

Я размял шею, плечи и выхватил у Лизы сигарету. Крепко сжал зубами мягкий фильтр и пригнулся.

Надо было резко. Прям чтоб с ветерком. Левая рука скользнула Лизе под колено, а правая рука схватилась за ее запястье. Я одним движением подкинул легкую девушку и положил животом себе на плечи.

Она лишь успела буркнуть. — Блядь.

Видимо еда в животе придавилась ее весом. Главное про это невольно не пошутить. Уж как-то неуклюже у меня выходит.

Левое предплечье подтянуло Лизину ногу к груди, и я смог перехватить ее руку. Теперь держал я девушку одной лишь рукой, водрузив на себя как большой воротник.

— Блядь! Держи двумя! — с трудом произносила она слова, растекаясь по моим плечам.

— Нет. Правая всегда держит винтовку.

— Ух бля, какой правильный. Не урони только.

Я сделал пару шагов, и Лиза вновь подала голос

— И ступай мягче. А то щяс блевану.

Это в ней вино говорит. Пол часа назад она была тише воды и ниже травы. Молчала больше, чем говорила. А сейчас бормочет что-то.

Я сделал большую затяжку и в этот момент мой груз выдернул сигарету из моих зубов. Лиза жадно затянулась и свесила голову. Расслабилась.

Короткими легкими шагами я дошел до станции, вслушиваясь в кряхтения за моей спиной. Раненые обычно стонали, а не похрипывали при каждом шаге. Я встал на перроне и дождался железного червяка, что вынырнул из тоннеля.

Свободной рукой я отодвинул дверь и полубоком зашел внутрь.

Усадив своего раненного, пьяного товарища на сиденье, сел рядом.

— Я так больше не могу, — говорила она, склонив голову. — Давай по-другому, а то вся еда наружу вылезет…

По-другому, так по-другому. Я рассмеялся и достал дотлевающую сигарету, которую сжимали пухлые женские губы.

Лиза, не поднимая головы, достала из кармана пачку, и протянула мне. Я вынул новую папиросу и подкурил от уголька предыдущей, догоревшей. Дым не успевал подняться, его тут же уносил куда-то ветер, что залетал в вагон через всевозможные щели. Сизый дым вензелями вился перед моими глазами, растворяясь над моей головой, поддаваясь потоку.

Девушка недовольно буркнула, и я понял, что ей нужна новая сигарета.

Я поднес свои пальцы к ее губам, и она неаккуратно вцепилась в фильтр. Прикоснулась губами к моей руке. Внутри что-то дрогнуло.

Испытывал ли я такое? Вот прям такое! Или это во мне алкоголь говорит? В этот момент я думал, что это все Лиза. Это все ее странные чары.

Я никогда не встречал такой девушки. Такой, что сначала покажется перед тобой голой, а потом стесняется собственных торчащих ушей. Такой, что курит как паровоз и просит ее носить не на руках, а на плечах, словно раненного бойца. Это точно была Лиза. Та Лиза, которую я знаю от силы день, но которая уснула на моем плече с тлеющей сигаретой в зубах.

Я аккуратно достал папиросу и сунул себе в зубы. Лиза не проснулась.

Я сунул правую руку под ее колени, а левый локоть оттопырил так сильно, чтобы ее голова не свисла бесчувственно, как у младенца. Слабая и непослушная голова.

Я поднял девушку и ногой отодвинул дверь остановившегося вагона. Обратно задвинуть не смог, да и хрен с ним — пусть едет с открытой, там все равно накурено, в вагоне этом.

Я прошелся по коридорам и спустился по лестнице до своего тоннеля. И в голове моей заворочались ржавые шестеренки. И диалог родился сам собой.

— Домой ее? — спрашивал я.

— К кому домой? — я же и переспрашивал сам себя.

— Как к кому? К ней! — это точно была моя добрая сторона.

— Там же долбанная собака! Разбудит ведь! — или эта добрая. Я совсем запутался.

— Ну да. Точно. Ей бы выспаться…

Совместное решение было принято быстро. Я повернул ручку своей не запертой двери и потянул ее на себя. Я, как помыться пошел, так и не закрывал ничего. Я, вообще, ее почти не закрываю.

Забредя в темную комнату, я аккуратно положил Лизу на свою кровать и замер.

А дальше что?

Я швырнул окурок через приоткрытую дверь и, не включая свет, склонился над Лизой.

— Не пугайся, ты у меня. Тут тихо, так что выспись, — собрался я уходить, как Лиза вдруг обхватила мою шею и прижала к себе.

Я растаял.

Только и смог, что лечь рядом, уместившись на крошечном клочке кровати. Так тесно, что половиной тела я свис над полом.

Ее волосы пахли мылом. И немного духами. Какими-то простыми, из цветов и чего-то еще. Чего-то сладкого.

Мой острый нюх, слегка притупленный куревом, заставил меня вдохнуть ее собранные в хвостик волосы. Сердце билось. Билось часто и уверенно. В венах больше не было привычного желе. Кровь была жидкой, и я слышал, как она шуршит в моих ушах.

Уши… Я носом коснулся ее торчащего уха. И захотел большего.

Губами прикоснулся к мочке. Мягкой, раскаленной до красна. Живой.

Лиза сделала резкий вдох. Нравится? Я спустился чуть ниже и теперь прикоснулся уже к шее. Тонкой девичьей шее…

— Джееек! — резко протянула она. Не просыпаясь. Протянула и нечеловечески сильно толкнула меня с кровати. — Пшол прочь!

Как ни крути, а собака все равно испортила ей сон. Я распластался на холодном полу, прилипая ожогом к футболке. Больно.