Итальянский этюд в ковидных тонах

Флоренция. 18 июля 2019 года.

Проводив Полину до двери, Витторио спустился к себе. Нашёл в интернете магазины художественных принадлежностей, сразу сделал заказ на холсты и подрамники. Есть ему тоже не хотелось, он пошёл в душ. Постояв под тепловатыми струями, которые не принесли облегчения от уличного зноя, он вдруг осознал, что Полина, возможно, в эти самые минуты находится в ванной комнате прямо над ним. Между ними только межэтажная перегородка. Он выключил воду. Услышал шум воды наверху… Вспомнил слова Полины «вы мне нравитесь таким, какой вы есть». Можно ли считать это признанием в чувствах? Или это просто вежливость и благодарность за то, что выручил её, когда ей потребовалась помощь? Он стал вспоминать выражение её глаз в разные моменты их общения. Но оно так часто менялось… От детского восторга до взрослой холодности, от радости до разочарования… А то, что происходит между ними на физическом уровне, эти пробегающие между ними искры, кажется, скорее пугают её, чем объясняют, что они созданы друг для друга…

Витторио вдруг услышал её голос. Понял, что она разговаривает по телефону. Видимо, звонок настиг её в ванной комнате, а это было единственное место, где звукоизоляция была низкой за счёт общей вытяжки… Он не хотел подслушивать, схватив полотенце, собрался выйти, но замер, рискуя, что стук его сердца будет слышен и наверху…

Она говорила кому-то:

— Я влюбилась… Даже не так, я люблю его. Он совсем не похож на тех, о ком ты меня предупреждала…… По-русски. Он знает его лучше нас с тобой. Воспитан на нашей классике, ты бы видела его библиотеку. Мне стыдно, что я не прочитала и десятой части тех книг… Я уверена в его чувствах…… Нет, но это и необязательно, мне достаточно видеть его глаза…… Это совсем другое. Зачем ты заговорила о нём?! Он в прошлом. И, кстати, мне есть теперь с чем сравнить…

Витторио стало неловко, он поторопился уйти. Первая часть разговора относилась явно к нему. Сердце всё ещё стучало так, что его биение отдавалось в висках. У него было несколько романов, и когда он был женат, и потом, когда стал вдовцом. Была страсть, которая так же быстро гасла, как и вспыхивала… Но только теперь, к этой девочке, он наконец-то чувствовал любовь. Наконец-то — потому что мечтал о ней. И виновата в этом была, пожалуй, их русская литература. Ему хотелось пережить такую же глубину, даже если придётся потом испытать страдания…

Нужно как-то намекнуть Полине про плохую звукоизоляцию, он боялся снова стать невольным свидетелем личных разговоров. Впрочем, есть второй санузел, не такой комфортный, но он будет пользоваться им, решил Витторио. В ушах, голове и сердце продолжало звучать: «Я люблю его…», наполняя безумной радостью и счастьем. Он только не знал, как теперь удержать их в себе. Может, не тянуть и прямо сегодня сделать ей предложение?.. Тем более что её и так смущает его возраст, а через пять месяцев ему стукнет тридцать семь. Ей же всего двадцать. Когда она, рассказывая ему о себе, упомянула об этом, то, спохватившись, бросила на него виноватый взгляд… У них почти такая же разница, какая была у Андрея Болконского и Наташи Ростовой («Войну и мир» он перечитывал раз пять). Даже на год больше. Шестнадцать лет… Много это в современном мире или не так чтобы?.. Он знал пары и с гораздо большими различиями, правда, не интересовался, насколько гармонично они себя ощущают рядом друг с другом. Если бы не взрослый сын, он бы вообще не чувствовал своего возраста. Сын же не давал забыть про то, что между ними целое поколение. Хотя Джованни, этого безалаберного оболтуса, у которого на уме сплошные вечеринки, нельзя даже близко сравнивать с Полиной.

Раздался звонок в дверь. По тому, как дёрнулось сердце, Витторио понял, что это она. Оделся так быстро, как одевался только в армии. Открыл. Она стояла на пороге с большой стопкой картин.

— Витторио, простите, я, кажется, выдернула вас из душа? — с раскаянием проговорила она, заметив его мокрые волосы.

— Нет-нет, видите, я даже одет, — отшутился он, протягивая руки, чтобы забрать у неё холсты.

— Я решила сразу вам их отдать. Хозяйка жалуется, что у неё болит голова от запаха красок… Я-то уже не чувствую…

— Полина, проходите, я как раз собирался позвать вас хотя бы на чай с лёгкой закуской. И, кстати, уже заказал для вас новые холсты и подрамники. Может, вам нужно что-то ещё для творчества? Я совершенно растерялся от количества наименований того, что предлагают художникам магазины.

Он всматривался в её глаза, стараясь найти в них чувства, в которых она только что признавалась своей подруге. Видел смущение и робость. На ней был другой сарафан, такой же длинный, но светло-песочного цвета с отделкой из белого хлопчатобумажного кружева. Волосы были высушены, но наспех, а потому, как и у него, ещё немного влажные, от этого больше вились.

Полина не стала кокетничать, вошла. Оказалось, чтобы помочь ему с картинами. Взяв несколько верхних, спросила:

— Вы точно не передумали? У вас растерянный вид…

— Растерянный вид совсем по другому поводу. И я даже не предполагал, что выгляжу именно так, — закрывая ногой дверь, произнёс Витторио. — И, конечно, я не передумал. Я рад, что у вашей хозяйки такое тонкое обоняние, значит, могу рассчитывать на то, что и новые работы вы будете хранить у меня.

Он сразу расставил холсты вдоль стены в гостиной. Ему действительно нравились все. В каждой было своё очарование. Хотя, возможно, в его некритичном настрое была виновата любовь к художнице…

Витторио накрыл на стол. Его помощница по хозяйству, Франческа, периодически заполняла продуктами холодильник и готовила обед, если он заранее просил её об этом. Сегодня он не думал, что окажется днём дома, а потому из еды были только колбасы, сыры и овощи. Поколебавшись, он достал бутылку белого вина. Для итальянцев пить вино в любой приём пищи было обычным делом, но он уже знал, что может смутить этим Полину.

— Витторио, чем вам помочь?

— Ничем, мне хочется поухаживать за вами. Хотите я приготовлю пасту?

— Если только для себя, я правда не голодна. И на столе уже всего так много…

— А что вы подумаете, если я предложу вам бокал «Верментино», это лёгкое белое вино, к тому же холодное.

— Подумаю, что я в Италии, а вы всё-таки итальянец, — улыбнулась Полина.

— Это означает да?

Полина растерялась: он произнёс вопрос так серьёзно и смотрел на неё с таким ждущим выражением в глазах, словно бы подразумевал совсем другое «да»…

— Да… — с трудом выговорила она, понимая для себя, что отвечает на «второй» вопрос. Мир опять исчез, они видели только глаза друг друга. Витторио с усилием отвёл взгляд, наполнил их бокалы. Он сделает ей предложение. Сегодня ночью, когда будет показывать ей звёзды… Вот только нужно купить кольцо. Полина не носила украшений, он не знал, что могло бы ей понравиться…

— Предлагаю вам в этот раз сначала что-нибудь съесть, — с нежной улыбкой намекнул он на вчерашнее.

Полина окрасилась румянцем, смущённо засмеялась.

— Да, пожалуй… А то звёзд на небе станет в два раза больше и вам не хватит времени рассказать мне о каждой.

Теперь засмеялся он.

— Полина, мне нравится ваше чувство юмора. Можно мы ещё раз выпьем за вас?

— Нет, за меня мы уже пили, я хочу за вас. За то, что вы любите то же, что люблю я. За то, что вы оказались таким, каким мне бы хотелось, чтобы вы оказались, — она постеснялась бы сказать именно так, если бы у неё оставались хоть какие-то сомнения в его чувствах, но сомнений не было. И она просто была искренней…

— Спасибо… Вы не представляете, как мне приятно это слышать, — Витторио опять сделал над собой усилие, ему хотелось объясниться с ней прямо сейчас…

— И я могу удовлетворить ваше любопытство и ответить на два предыдущих вопроса, — чуть лукаво улыбнулась Полина. — Перед поездкой подружки предупреждали меня, что итальянские мужчины очень легко раздают комплименты и любят флиртовать; боялись, что я попадусь на слова и поступки, за которыми не будет ничего серьёзного. Вы с вашим прекрасным русским языком так мне понравились, что я огорчилась, когда вы перешли к комплиментам и назначили свидание через пять минут после знакомства. Испугалась, что моё первое впечатление о вас было ошибочным… Я очень рада, что это не так…

— Это не так… — его акцент опять был очень заметным. — Полина, мне нужно уехать буквально на час, и я за вами вернусь. Вы не рассердитесь?

— Нет, конечно, — Полина немного растерялась, тут же поднялась из-за стола.

Витторио схватил её за руку, их обоих снова обожгло, но он не отнял своей руки, потянул Полину обратно вниз.

— Простите, я не так выразился. Я не имел в виду сию секунду. А только то, что перед тем, как повезу вас в обсерваторию, отлучусь ненадолго. И у меня к вам большая просьба принять доставку, если она произойдёт в моё отсутствие. Заодно проверите, правильно ли я всё сделал. Я очень старался, — он смотрел на неё с трогательной взволнованностью.

— Хорошо, — Полина всё ещё чувствовала горячий след от его прикосновения, чувствовала, как сладко замирает сердце, когда их глаза встречались. Она бы вообще не отводила от него взгляд, если бы это вписывалось в рамки приличий и если бы так сильно не накаляло воздух вокруг них. Ей захотелось написать ещё один его портрет… Вот с этим выражением трогательной взволнованности…

Он словно прочитал её мысли.

— Полина, давайте перенесём сюда ваш мольберт и краски, раз вы всё равно не сможете работать в своей комнате? В вашем распоряжении вся гостиная. А мне это будет приятно.

— Правда можно? — она не смогла скрыть удовольствия.

— Давайте прямо сейчас, — вскочил Витторио, пока она не передумала.

Если Полина примет сегодня его предложение, он снимет квартиру побольше, где у неё будет комната для работы…

Через четверть часа Полина с улыбкой сказала ему:

— Всё, вы можете ехать по своим делам, мне не терпится опробовать новое место. Здесь столько света!

Они поставили её мольберт перед большим окном. Полина сияла от радости, Витторио не хотелось покидать её, и ему было стыдно, что для того, чтобы определить размер кольца, он сравнивал её пальцы с пальцами своих бывших женщин… Но спросить её напрямую не мог, да и вряд ли она знала, уж коли не носила колец…

— Полина, вот мой номер телефона на всякий случай. Доставка полностью оплачена. — Он помедлил, глядя на неё, прежде чем выйти за дверь.

— La aspetto (Я буду ждать вас), — всё ещё робея от своего итальянского, произнесла Полина.

— Torno subito (Я скоро вернусь), — ласково сказал он и поторопился шагнуть за дверь, так сильно захотелось поцеловать её.

Полина кинулась к мольберту, пока лицо Витторио с нужным ей выражением стояло перед глазами. Ей опять работалось очень легко. Доставка ненадолго отвлекла её. Витторио купил сразу сорок холстов, теперь его квартира стала окончательно напоминать мастерскую художника.

Витторио не поехал в тот ювелирный, где раньше покупал подарки для своих дам и жены и где у него действовала скидка как постоянного клиента. Достаточно того, что он, не спрашивая Полину, «опытным» взглядом определил размер кольца. Сейчас бы ему очень хотелось, чтобы этого «опыта» было меньше.

Ему повезло, он сразу увидел то, что ему понравилось и что, он надеялся, понравится Полине. Колечко было таким же нежным и романтичным, как она сама. С узким золотым ободком и изумрудной каплей под цвет её глаз.

Когда он уже почти въехал на стоянку и рвался скорее оказаться дома, рядом с Полиной, позвонила мать. Как будто почувствовала, что он собирается сделать что-то, не посоветовавшись с ней. С тех пор, как погибла Анита, она не оставляла попыток найти ему невесту, постоянно устраивала для него смотрины. Он был уверен, что и этот её звонок связан с предложением познакомить его с очередной una donna affascinante (обворожительной женщиной). Не ошибся. Терпеливо выслушав бурные описания, сказал, что уже нашёл себе невесту. Как и ожидал, на той стороне повисло долгое молчание, после которого началось ещё более бурное выражение эмоций, преимущественно отрицательных, сетования на то, что он совсем отбился от рук и не уважает традиции, а значит, не видать ему счастья. Затем последовало перечисление родственников, которые, в отличие от него, чтут обычаи, а потому живут со своими половинами в полном согласии. Ещё через четверть часа победило женское любопытство и она поинтересовалась, кто его невеста, что он знает о её семье и прочее. Витторио ответил, что обязательно расскажет, но не сейчас, быстро попрощался и отсоединился, всё равно он уже вызвал гнев в свой адрес. Как говорят русские: «Семь бед — один ответ». Точного аналога в итальянском не было.