Неточные совпадения
Все были хожалые, езжалые: ходили по анатольским берегам, по крымским солончакам и степям, по всем речкам большим и малым, которые впадали
в Днепр, по всем заходам [Заход —
залив.] и днепровским островам; бывали
в молдавской, волошской,
в турецкой земле; изъездили всё Черное море двухрульными козацкими челнами;
нападали в пятьдесят челнов
в ряд на богатейшие и превысокие корабли, перетопили немало турецких галер и много-много выстреляли пороху на своем веку.
Обед и сон рождали неутолимую жажду. Жажда
палит горло; выпивается чашек по двенадцати чаю, но это не помогает: слышится оханье, стенанье; прибегают к брусничной, к грушевой воде, к квасу, а иные и к врачебному пособию, чтоб только
залить засуху
в горле.
«На берег кому угодно! — говорят часу во втором, — сейчас шлюпка идет». Нас несколько человек село
в катер, все
в белом, — иначе под этим солнцем показаться нельзя — и поехали, прикрывшись холстинным тентом; но и то жарко: выставишь нечаянно руку, ногу, плечо — жжет. Голубая вода не струится нисколько; суда, мимо которых мы ехали, будто
спят: ни малейшего движения на них; на палубе ни души. По огромному
заливу кое-где ползают лодки, как сонные мухи.
А. А. Колокольцев схватил топор и нанес акуле удар ниже
пасти — хлынула кровь и
залила палубу; образовалась широкая, почти
в ладонь, рана.
Наконец стало светать. Вспыхнувшую было на востоке зарю тотчас опять заволокло тучами. Теперь уже все было видно: тропу, кусты, камни, берег
залива, чью-то опрокинутую вверх дном лодку. Под нею
спал китаец. Я разбудил его и попросил подвезти нас к миноносцу. На судах еще кое-где горели огни. У трапа меня встретил вахтенный начальник. Я извинился за беспокойство, затем пошел к себе
в каюту, разделся и лег
в постель.
В этот промежуток дня наш двор замирал. Конюхи от нечего делать ложились
спать, а мы с братом слонялись по двору и саду, смотрели с заборов
в переулок или на длинную перспективу шоссе, узнавали и делились новостями… А солнце, подымаясь все выше, раскаляло камни мощеного двора и
заливало всю нашу усадьбу совершенно обломовским томлением и скукой…
В забаву и ему иногда
зальют в рот косушку и хохочут, когда он, с пресекшимся дыханием,
упадет чуть не без памяти на пол...
Жизнь вообще казалась мне бессвязной, нелепой,
в ней было слишком много явно глупого. Вот мы перестраиваем лавки, а весною половодье затопит их, выпятит полы, исковеркает наружные двери;
спадет вода — загниют балки. Из года
в год на протяжении десятилетий вода
заливает ярмарку, портит здания, мостовые; эти ежегодные потопы приносят огромные убытки людям, и все знают, что потопы эти не устранятся сами собою.
Пароход остановился на ночь
в заливе, и никого не спускали до следующего утра. Пассажиры долго сидели на палубах, потом бо́льшая часть разошлась и заснула. Не
спали только те, кого, как и наших лозищан, пугала неведомая доля
в незнакомой стране. Дыма, впрочем, первый заснул себе на лавке. Анна долго сидела рядом с Матвеем, и порой слышался ее тихий и робкий голос. Лозинский молчал. Потом и Анна заснула, склонясь усталой головой на свой узел.
— Нет-с, вы так не сделаете; сначала все так говолят, а как вам голяцего за козу
зальют, так и не уедете. Генелал Пеллов тоже сюда на неделю плиехал, а как пледводитель его нехолосо плинял, так он здесь уж втолой год живет и ходит
в клуб
спать.
В водополь очень ловко перебивать несколькими вятелями какой-нибудь значительный
залив воды
в узком его месте. Крылены ставят одну возле другой плотно, крыло с крылом, наблюдая, чтоб одна крылена стояла по течению, или ходу, воды, а другая — напротив, очевидно с тою целью, чтобы рыба — вперед ли, назад ли идет она —
попадала в расставленные снасти.
Не сробела одна юная боярыня Плодомасова; она бросилась
в объятия этих женщин и,
упав на грудь одной из них,
залила ее своими неудержимыми теперь слезами. Плодомасов робко взвел взоры и увидал странную группу: две неведомые гостьи обнимали жену его и пятились с нею задом к дверям, держа над ее грудью блестящие ножи. Это было непостижимо.
И Саша не
спал внизу, — слышно было, как он кашлял. Это странный, наивный человек, думала Надя, и
в его мечтах, во всех этих чудесных садах, фонтанах необыкновенных чувствуется что-то нелепое; но почему-то
в его наивности, даже
в этой нелепости столько прекрасного, что едва она только вот подумала о том, не поехать ли ей учиться, как все сердце, всю грудь обдало холодком,
залило чувством радости, восторга.
Озеро тихо
спало. Ни одним звуком не приветствовало оно полета моей Зорьки, и лишь писк молодого кулика нарушал гробовое безмолвие неподвижного великана. Солнце гляделось
в него, как
в большое зеркало, и
заливало всю его ширь от моей дороги до далекого берега ослепительным светом. Ослепленным глазам казалось, что не от солнца, а от озера берет свой свет природа.
Не прошло и получаса, как с ревом, наводящим ужас, ураган
напал на корвет, срывая верхушки волн и покрывая все видимое пространство вокруг седой водяной пылью. Громады волн с бешенством били корвет, вкатываясь с наветренного борта и
заливая бак. Стало совсем темно. Лил страшный ливень, сверкала ослепительная молния, и, не переставая, грохотал гром. И вой урагана, и рев моря, и грохот — все это сливалось
в каком-то леденящем кровь концерте.
Капитан то и дело выходил наверх и поднимался на мостик и вместе с старшим штурманом зорко посматривал
в бинокль на рассеянные по пути знаки разных отмелей и банок, которыми так богат Финский
залив. И он и старший штурман почти всю ночь простояли наверху и только на рассвете легли
спать.
По соседству с ней и севернее — бухта Баудя (Костарева) и далее к северо-востоку Аггэ (
залив Константиновский), о котором речь будет ниже, и, наконец, Уая,
в которую мы
попали через переволок из бухты Безымянной.
Они сожгли русские постройки
в заливе Константиновском и пустили большой
пал, отчего сгорело много леса.
Я лег вчера
спать еще до ужина. Сегодня проснулся рано. Отдернул занавески, раскрыл окно. Небо чистое и синее, солнце горячим светом
заливает еще мокрый от дождя сад; на липах распустились первые цветки, и
в свежем ветерке слабо чувствуется их запах; все кругом весело поет и чирикает… На душе ни следа вчерашнего. Грудь глубоко дышит, хочется напряжения, мускульной работы, чувствуешь себя бодрым и крепким.
Салфетка
попала как раз
в тарелку с супом и разлетевшиеся во все стороны брызги
залили и нарядный военный мундирчик маленького Извольцева, и прелестные платьица сидевших по обе его стороны сестриц.
— Как-то была тут сибирская язва, знаете ли; скотина дохла, я вам скажу, как мухи, и ветеринары тут ездили, и строго было приказано, чтобы
палый скот зарывать подальше, глубоко
в землю,
заливать известкой и прочее, знаете ли, на основании науки.
Что-то
падает в моей душе, и отчаяние темным потоком
заливает сердце.