В задней комнате дома, сырой и темной, на
убогой кровати, покрытой конскою попоной, с лохматой буркой вместо подушки, лежал Чертопханов, уже не бледный, а изжелта-зеленый, как бывают мертвецы, со ввалившимися глазами под глянцевитыми веками, с заостренным, но все еще красноватым носом над взъерошенными усами.
— Меня-то, чай, за кого ни на есть дворового выдадут… Михайло, выездной, стал что-то уж очень масляно на меня поглядывать… Княгинин любимец… Поклонится ведьме, как раз велят под венец идти, а дочке князя-красавца, богача приспосабливает… У, кровопийцы… — злобно шептала она во время бессонных ночей, сидя на своей
убогой кровати.
Неточные совпадения
Ему было очень тяжело; он бросил милую записку доброго профессора на стол, прошелся раза два по комнатке и, совершенно уничтоженный горестью, бросился на свою
кровать; слезы потихоньку скатывались со щек его; ему так живо представлялась
убогая комната и в ней его мать, страждущая, слабая, может быть, умирающая, — возле старик, печальный и убитый.
На Ключарной улице мы вошли в
убогий, покосившийся домик. В комнате тускло горела керосинка. Молодая женщина с красивым, испуганным лицом, держа на руках ребенка, подкладывала у печки щепки под таганок, на котором кипел большой жестяной чайник. В углу, за печкой, лежал на дощатой
кровати крепкий мужчина лет тридцати, — бледный, с полузакрытыми глазами; закинув руки под голову, он слабо стонал.
Комната была побольше его кабинета, в два окна, смотрела гораздо веселее от светлых обоев с букетцами. Весь правый угол занят был
кроватью с целой горой подушек. Налево, на небольшом рабочем столике, стояла дешевенькая лампа под розовым абажуром. Она бросала на все полутаинственный, полунарядный свет. Мебели было довольно: и кушетка, и шкап, и туалет, и пяльцы, и этажерочка, и комод, с разными коробочками и баночками: все это разношерстное, но не
убогое. На окнах висели кисейные гардины.
У стены, около двери комнаты, убранство которой дополняли несколько разнокалиберных легких стульев, железная
кровать с
убогой постелью и небольшой комод, на котором красовалась шелковая шляпа-цилиндр, стояла в почтительной позе высокая худая старуха с хищным выражением лица — квартирная хозяйка, известная между ее жильцами под именем «Савишны».
В низкой, тоже со сводом комнате, отделенной от подземелья полуразрушенной стеной, висела лампада и тускло освещала
убогую деревянную
кровать, на которой, казалось, покоилась сладким сном прелестная, но бледная, как смерть, девушка.
Сидит на своей
кровати, все в той же
убогой комнате, страшно худая, еле дышущая, обнимает меня и говорит, все говорит и верит уже, безраздельно верит, что я опять спасена, что надо мной воссиял свет, что я навеки соединю свою душу с миром ее упований.
Восковая свеча, стоявшая на тумбе перед
кроватью, отражалась в кованой золотой ризе, но блеск золота мерк перед, казалось, лившим лучи неземного света ликом Заступницы сирых,
убогих и несчастных — Царицы Небесной. Князь Сергей Сергеевич остановился, как бы озаренный какою-то мыслью. Спустя минуту он уже стоял на коленях у постели и горячо молился.
В низкой, тоже со сводом комнате, отдаленной от подземелья полуразрушенной стеной, висела лампада и тускло освещала
убогую деревянную
кровать, на которой, казалось, покоилась сладким сном прелестная, но бледная как смерть девушка.