Неточные совпадения
Она вспоминала наивную радость, выражавшуюся на круглом добродушном лице Анны Павловны при их встречах; вспоминала их тайные
переговоры о больном, заговоры о том, чтоб отвлечь его от работы, которая
была ему запрещена, и увести его гулять; привязанность меньшего мальчика, называвшего ее «моя Кити», не хотевшего без нее ложиться спать.
― У нас идут
переговоры с ее мужем о разводе. И он согласен; но тут
есть затруднения относительно сына, и дело это, которое должно
было кончиться давно уже, вот тянется три месяца. Как только
будет развод, она выйдет за Вронского. Как это глупо, этот старый обычай кружения, «Исаия ликуй», в который никто не верит и который мешает счастью людей! ― вставил Степан Аркадьич. ― Ну, и тогда их положение
будет определенно, как мое, как твое.
Переговоры наши продолжались довольно долго; наконец мы решили дело вот как: верстах в пяти отсюда
есть глухое ущелье; они туда поедут завтра в четыре часа утра, а мы выедем полчаса после их; стреляться
будете на шести шагах — этого требовал сам Грушницкий.
Казбич остановился в самом деле и стал вслушиваться: верно, думал, что с ним заводят
переговоры, — как не так!.. Мой гренадер приложился… бац!.. мимо, — только что порох на полке вспыхнул; Казбич толкнул лошадь, и она дала скачок в сторону. Он привстал на стременах, крикнул что-то по-своему, пригрозил нагайкой — и
был таков.
Он, воротясь из Едо, куда
был послан, кажется, присутствовать при
переговорах с американцами, заменил Льоду и Садагору, как старший.
Наконец и те, и другие утомились: европейцы — потерей людей, времени и денег, кафры теряли свои места, их оттесняли от их деревень, которые
были выжигаемы, и потому обе стороны, в сентябре 1835 г., вступили в
переговоры и заключили мир, вследствие которого кафры должны
были возвратить весь угнанный ими скот и уступить белым значительный участок земли.
Переговоры все, по-видимому,
были возложены на него, Кавадзи, а Тсутсуй
был послан так, больше для значения и, может
быть, тоже по своему приятному характеру.
«Зачем ему секретарь? — в страхе думал я, — он пишет лучше всяких секретарей: зачем я здесь? Я — лишний!» Мне стало жутко. Но это
было только начало страха. Это опасение я кое-как одолел мыслью, что если адмиралу не недостает уменья, то недостанет времени самому писать бумаги, вести всю корреспонденцию и излагать на бумагу
переговоры с японцами.
Пересев на «Диану» и выбрав из команды «Паллады» надежных и опытных людей, адмирал все-таки решил попытаться зайти в Японию и если не окончить, то закончить на время
переговоры с тамошним правительством и условиться о возобновлении их по окончании войны, которая уже началась, о чем получены
были наконец известия.
Я не мог выдержать, отвернулся от них и кое-как справился с неистовым желанием захохотать. Фарсеры! Как хитро: приехали попытаться замедлить, просили десять дней срока, когда уже ответ
был прислан. Бумага состояла, по обыкновению, всего из шести или семи строк. «Четверо полномочных, groote herren, важные сановники, — сказано
было в ней, — едут из Едо для свидания и
переговоров с адмиралом».
По мелочам этим, которыми начались наши сношения, японцам предстояло составить себе о нас понятие, а нам установить тон, который должен
был господствовать в дальнейших
переговорах.
Он
был переводчиком при Кавадзи и потому переводил важнейшую часть
переговоров.
У англичан сначала не
было положительной войны с кафрами, но между тем происходили беспрестанные стычки. Может
быть, англичане успели бы в самом начале прекратить их, если б они в
переговорах имели дело со всеми или по крайней мере со многими главнейшими племенами; но они сделали ошибку, обратясь в сношениях своих к предводителям одного главного племени, Гаики.
Другой переводчик, Эйноске,
был в Едо и возился там «с людьми Соединенных Штатов». Мы узнали, что эти «люди» ведут
переговоры мирно; что их точно так же провожают в прогулках лодки и не пускают на берег и т. п. Еще узнали, что у них один пароход приткнулся к мели и начал
было погружаться на рейде; люди уже бросились на японские лодки, но пробитое отверстие успели заткнуть. Американцы в Едо не
были, а только в его заливе, который мелководен, и на судах к столице верст за тридцать подойти нельзя.
Я намекнул адмиралу о своем желании воротиться. Но он, озабоченный начатыми успешно и неоконченными
переговорами и открытием войны, которая должна
была поставить его в неожиданное положение участника в ней, думал, что я считал конченным самое дело, приведшее нас в Японию. Он заметил мне, что не совсем потерял надежду продолжать с Японией
переговоры, несмотря на войну, и что, следовательно, и мои обязанности секретаря нельзя считать конченными.
Назначать время свидания предоставлено
было адмиралу. Один раз он назначил чрез два дня, но, к удивлению нашему, японцы просили назначить раньше, то
есть на другой день. Дело в том, что Кавадзи хотелось в Едо, к своей супруге, и он торопил
переговорами. «Тело здесь, а душа в Едо», — говорил он не раз.
Адмирал, в последнее наше пребывание в Нагасаки, решил идти сначала к русским берегам Восточной Сибири, куда, на смену «Палладе», должен
был прибыть посланный из Кронштадта фрегат «Диана»; потом зайти опять в Японию, условиться о возобновлении, после войны, начатых
переговоров.
После последнего слова обвиняемых и
переговоров сторон о форме постановки вопросов, продолжавшихся еще довольно долго, вопросы
были поставлены, и председатель начал свое резюме.
С вечера всё это
было известно всем обитателям острога, и по камерам шли оживленные
переговоры о предстоящем наказании.
— Прежде, когда я не
был в личном знакомстве с вами, — сказал Бьюмонт, — я хотел кончить дело сам. Теперь это неловко, потому что мы так хорошо знакомы. Чтобы не могло возникнуть потом никаких недоразумений, я писал об этом фирме, то
есть о том, что я во время торговых
переговоров познакомился с управляющим, у которого почти весь капитал в акциях завода, я требовал, чтобы фирма прислала кого-нибудь заключить вместо меня это дело, и вот, как видите, приедет мистер Лотер.
Агент
был человек добросовестный: внимательно осмотрел завод, подробно разобрал его книги, прежде чем посоветовал фирме покупку; потом начались
переговоры с обществом о продаже завода и тянулись очень долго по натуре наших акционерных обществ, с которыми соскучились бы даже терпеливые греки, не скучавшие десять лет осаждать Трою.
Кетчер, конечно,
был способнее на все хорошее и на все худое, чем на дипломатические
переговоры, особенно с моим отцом.
— Я сделал что мог, я посылал к Кутузову, он не вступает ни в какие
переговоры и не доводит до сведения государя моих предложений. Хотят войны, не моя вина, —
будет им война.
Не возобновить ли
переговоры с Стриженым, благо решительное слово еще не
было произнесено. Спосылать к нему Стрелкова — он явится. Старенек он — да ведь ей, «дылде», такого и нужно… Вот разве что он пьянчужка…
— Вот теперь вы правильно рассуждаете, — одобряет детей Марья Андреевна, — я и маменьке про ваши добрые чувства расскажу. Ваша маменька — мученица. Папенька у вас старый, ничего не делает, а она с утра до вечера об вас думает, чтоб вам лучше
было, чтоб будущее ваше
было обеспечено. И, может
быть, скоро Бог увенчает ее старания новым успехом. Я слышала, что продается Никитское, и маменька уже начала по этому поводу
переговоры.
Об Мисанке в этих
переговорах ни словом не
было упомянуто: очевидно, мальчик-дикарь не понравился. С своей стороны, и Марья Маревна не настаивала на дальнейших милостях…
Поэтому, когда «наверху»
были выработаны с Уляницким условия капитуляции, то
переговоры велись через нас.
В сущности этот план задел в Серафиме неистребимую женскую слабость, и, поломавшись, она отправилась к матери для предварительных
переговоров. Анфуса Гавриловна даже испугалась, когда
было упомянуто имя ненавистной Бубнихи.
Полуянов скромно отмахивался, как лицо заинтересованное. Выходило настоящее похмелье в чужом пиру. Да и так он не посоветовал бы посылать Ечкина для
переговоров. Как раз он получит деньги, да себе в карман и положит, как
было с стеариновой фабрикой. Хороший человек, а деньги показывать нельзя.
Переговоры, однако, начались; пункт, на котором
был основан весь маневр обоих друзей, а именно возможность увлечения Настасьи Филипповны к Гане, начал мало-помалу выясняться и оправдываться, так что даже Тоцкий начинал иногда верить в возможность успеха.
Впрочем, можно
было бы и еще много рассказать из всех историй и обстоятельств, обнаружившихся по поводу этого сватовства и
переговоров; но мы и так забежали вперед, тем более что иные из обстоятельств являлись еще в виде слишком неопределенных слухов.
В сущности, бабы
были правы, потому что у Прокопия с Яшей действительно велись любовные тайные
переговоры о вольном золоте. У безответного зыковского зятя все сильнее въедалась в голову мысль о том, как бы уйти с фабрики на вольную работу. Он вынашивал свою мечту с упорством всех мягких натур и затаился даже от жены. Вся сцена закончилась тем, что мужики бежали с поля битвы самым постыдным образом и как-то сами собой очутились в кабаке Ермошки.
На Сиротке
была выстроена новая изба на новом месте, где
были поставлены новые работы. Артель точно ожила. Это
была своя настоящая работа — сами большие, сами маленькие. Пока содержание золота
было невелико, но все-таки лучше, чем по чужим приискам шляться. Ганька вел приисковую книгу и сразу накинул на себя важность. Матюшка уже два раза уходил на Фотьянку для тайных
переговоров с Петром Васильичем, который, по обыкновению, что-то «выкомуривал» и финтил.
Это
было проклятое утро, когда, после предварительных
переговоров с уставщиком Корнилой, дозорным Полуэхтом и записчиком поденных работ, Наташка повела, наконец, брата на работу.
[В одном из предыдущих писем к брату, от 26 января, Пущин заявляет, что не решается писать ему почтой о своих переживаниях в связи с
переговорами о мире после Крымской войны; «Как ни желаю замирения, но как-то не укладывается в голове и сердце, что
будут кроить нашу землю…
Лиза согласилась уполномочить Розанова на
переговоры с бароном и баронессою Альтерзон, а сама, в ожидании пока дело уладится, на другой же день уехала погостить к Вязмитиновой. Здесь ей, разумеется,
были рады, особенно во внимание к ее крайне раздраженному состоянию духа.
Несмотря на безмолвный протест отца, путешествия Петеньки на «Мысок» продолжались. Он сделал в этом отношении лишь ту уступку, что производил свои посещения во время послеобеденного сна старика. Вообще в поведении Петеньки и Стрелова
было что-то таинственное, шли между ними какие-то деятельные
переговоры, причем Петенька некоторое время не соглашался, а Стрелов настаивал и, наконец, настоял.
— Надеюсь, что мы сойдемся с вами, Авдей Никитич, — закончил свои
переговоры Прейн, — хотя, конечно, за будущее трудно ручаться… Вы
будете нашим юрисконсультом и поработаете на пользу русской промышленности, поскольку она соприкасается с юридическими вопросами. Ну, взять хоть эту же уставную грамоту, отношения к земству, тарифные вопросы и так далее.
Однажды, правда, она чуть
было не увлеклась, и именно когда к ней привели на показ графа Ломпопо, который отрекомендовал себя камергером Дона Карлоса, состоящим, в ожидании торжества своего повелителя, на службе распорядителем танцев в Пале-де-Кристаль (рюмка водки 5 к., бутылка пива 8 к.); но Ломпопо с первого же раза выказал алчность, попросив заплатить за него извозчику, так что Фаинушка заплатить заплатила, но от дальнейших
переговоров отказалась.
— К тому же, я сластолюбив, — продолжал он. — Я люблю мармелад, чернослив, изюм, и хотя входил в
переговоры с купцом Елисеевым, дабы разрешено
было мне бесплатно входить в его магазины и пробовать, но получил решительный отказ; купец же Смуров, вследствие подобных же
переговоров, разрешил выдавать мне в день по одному поврежденному яблоку. Стало
быть, и этого, по-вашему, милостивый государь, разумению, для меня достаточно? — вдруг обратился он ко мне.
Правда, Никита Романович упорно отстаивал выгоды своей земли и, казалось бы, нельзя и желать лучшего посредника, но Серебряный не
был рожден для
переговоров.
Вставая утром, он не находил на обычном месте своего платья и должен
был вести продолжительные
переговоры, чтобы получить чистое белье, чай и обед ему подавали то спозаранку, то слишком поздно, причем прислуживал полупьяный лакей Прохор, который являлся к столу в запятнанном сюртуке и от которого вечно воняло какою-то противной смесью рыбы и водки.
С окончанием дела сестры получили возможность уехать из Самоварнова. Да и время
было, потому что спрятанная тысяча рублей подходила под исход. А сверх того, и антрепренер кречетовского театра, с которым они предварительно сошлись, требовал, чтобы они явились в Кречетов немедленно, грозя, в противном случае, прервать
переговоры. О деньгах, вещах и бумагах, опечатанных по требованию частного обвинителя, не
было ни слуху ни духу…
На этом кончились
переговоры, и имущество Ахиллы, согласно его желанию,
было продано.
— Я здесь воинский начальник, и потому все
переговоры с неприятелем должны
быть ведены через меня. Почему вы не донесли мне о выходе Хаджи-Мурата?
— Хаджи-Мурат? Да? — сказала княгиня, слыхавшая уже несколько дней о
переговорах с Хаджи-Муратом и предполагавшая, что у ее мужа
был сам Хаджи-Мурат.
И он стал рассказывать так, чтобы могли слышать все сидящие за столом, поразительную новость, — для него одного это не
было вполне новостью, потому что
переговоры велись уже давно, — о том, что знаменитый, храбрейший помощник Шамиля Хаджи-Мурат передался русским и нынче-завтра
будет привезен в Тифлис.
Тогда Хаджи-Мурат стал просить Воронцова разрешить ему съездить на время и пожить в Нухе, небольшом городке Закавказья, где он полагал, что ему удобнее
будет вести
переговоры с Шамилем и с преданными ему людьми о своей семье.
Фома Фомич
был употреблен для
переговоров.
Гез утверждал, что
переговоры с агентом по продаже ему партии железных болтов
будут происходить в моем присутствии, но, когда мы прибыли, он устроил, конечно, все самостоятельно. Он исчез вскоре после того, как мы отшвартовались, и явился веселый, только стараясь казаться озабоченным. Он показал деньги.