Неточные совпадения
— Сбоку, — подхватила Пелагея Ивановна, — означает вести; брови чешутся —
слезы; лоб — кланяться; с правой стороны чешется —
мужчине, с левой — женщине; уши зачешутся — значит, к дождю, губы — целоваться, усы — гостинцы есть, локоть — на новом месте спать, подошвы — дорога…
—
Слезы, хотя вы и скрывали их; это дурная черта у
мужчин — стыдиться своего сердца. Это тоже самолюбие, только фальшивое. Лучше бы они постыдились иногда своего ума: он чаще ошибается. Даже Андрей Иваныч, и тот стыдлив сердцем. Я это ему говорила, и он согласился со мной. А вы?
Было уже и немыслимо сдержать его: женщины плакали, плакали и многие из
мужчин, даже два сановника пролили
слезы.
— Не верьте
слезам женщины, Алексей Федорович, — я всегда против женщин в этом случае, я за
мужчин.
Тогда запирались наглухо двери и окна дома, и двое суток кряду шла кошмарная, скучная, дикая, с выкриками и
слезами, с надругательством над женским телом, русская оргия, устраивались райские ночи, во время которых уродливо кривлялись под музыку нагишом пьяные, кривоногие, волосатые, брюхатые
мужчины и женщины с дряблыми, желтыми, обвисшими, жидкими телами, пили и жрали, как свиньи, в кроватях и на полу, среди душной, проспиртованной атмосферы, загаженной человеческим дыханием и испарениями нечистой кожи.
Его тесно окружили
мужчины и женщины, что-то говорили ему, размахивая руками, волнуясь, отталкивая друг друга. Перед глазами матери мелькали бледные, возбужденные лица с трясущимися губами, по лицу одной женщины катились
слезы обиды…
Я, например, очень еще не старый человек и только еще вступаю в солидный, околосорокалетний возраст
мужчины; но — увы! — при всех моих тщетных поисках, более уже пятнадцати лет перестал встречать милых уездных барышень, которым некогда посвятил первую любовь мою, с которыми, читая «Амалат-Бека» [«Амалат-Бек» — повесть писателя-декабриста А.А.Бестужева (1797—1837), выступавшего в печати под псевдонимом А.Марлинский.], обливался горькими
слезами, с которыми перекидывался фразами из «Евгения Онегина», которым писал в альбом...
— Чудесно, а у самой
слезы текут. Тут нужно мужество. Надо ни в чем не уступать
мужчине. В наш век, когда женщина… фу, черт (едва не отплевался Петр Степанович)! А главное, и жалеть не о чем: может, оно и отлично обернется. Маврикий Николаевич человек… одним словом, человек чувствительный, хотя и неразговорчивый, что, впрочем, тоже хорошо, конечно при условии, если он без предрассудков…
— Любя вас так много, — объясняла она сквозь
слезы, — мне было бы нетрудно сделаться близкой вам женщиной: стоило только высказать вам мои чувства, и вы бы, как
мужчина, увлеклись, — согласитесь сами!
— Да, я ревную! — повторила она, и на глазах у нее заблестели
слезы. — Нет, это не ревность, а что-то хуже… я затрудняюсь назвать. — Она взяла себя за виски и продолжала с увлечением: — Вы,
мужчины, бываете так гадки! Это ужасно!
Надя. Вот вы каковы, мужчины-то! Вам уж сейчас и скучно сделается. А я вот готова всю ночь просидеть да глядеть на вас, не спуская глаз. Кажется, про весь свет забуду! (У нее навертываются
слезы, она нагибает голову, потом смотрит на Леонида пристально и задумчиво).
В Харькове полиция не дала мне доиграть последнего акта, потому что тогда разрыдались все — и
мужчины и женщины, и даже на глазах у актеров, игравших со мною, я видел
слезы.
Пили очень много —
мужчины «простую», «
слезу», «государственную», дамы — рябиновку; пили за закуской, за пирогом, зайцем и телятиной. С самого начала ужина закурили, а после пирога стало шумно и дымно, и в воздухе замелькали руки с ножами и вилками.
Охают и стонут старушки,
слезы так и текут по морщинистым ланитам их. Уныло поникнув головами, молчат
мужчины. Старик примолвил...
И заглушенный подушкой плач братца Иоле, желавшего показаться во что бы то ни стало «
мужчиной» в эти грустные часы, и стойко скрывавшего свои
слезы перед разлукой с любимой сестренкой…
— Успокоились? — все так же кротко спросила Калерия. — Это ничего, что заплакали…
Мужчины стыдятся
слез… И напрасно. Да и передо мной?.. Я ведь уже Христова невеста.
Среди рыдающих, бессильно склонившихся жен, поддерживаемых
мужчинами, мелькнуло безносое лицо мужика в рваном зипуне; из красных глаз мимо дыры носа текли
слезы, и губы дергались.
Возле постели
мужчина, лет за сорок, низенький, лысый, тщедушный, на козьих ножках. Должен быть хозяин дома, потому что челядь, стоящая около него в изумлении и грусти, дает ему почет. Глаза его красны и распухли от
слез. Ему бы действовать, подавать какую-нибудь помощь, а он плачет, он хныкает, как старая баба.
Молодой
мужчина скинул шляпу, перекрестился и положил земной поклон; дама также перекрестилась и преклонила голову, на глазах их навернулись
слезы.
— Ну, опять занюнил… Знаешь, я терпеть не могу; ну, какой это
мужчина, который плачет… Я баба, да никто еще у меня
слез не видал…
Часто тот же
мужчина, который заставлял нас проливать кровавые
слезы, приходит плакать как ребенок у наших дверей.
И он — плакал! Какой странный и неприятный вид, когда плачет
мужчина! Он мне орошал руки своими
слезами, целовал руки, как барышням целовали в дореволюционные времена, так что они стали совсем мокрые.
— Милый, родной ты братец мой, — могла она только сказать, рыдая. Она не смела произнести имя жениха, не только что просить о нем; стыд девический, а более строгий обычай запрещал говорить ей то, что у нее было на душе. Ей, девице, позволено было только плакать об отце или брате;
слезы, посвященные другому
мужчине, хоть бы и жениху, сочли бы за преступление. Но в немногих словах ее было столько скорби, столько моления, что брат не мог не понять, о чем так крушилась Анастасия.
— Что ж, — говорит, — дите… Я
мужчина, человек старый, слов настоящих не знаю. Кабы твоя мать покойная была жива, она бы тебя в минуту разговорила. Однако не тужи, достаток у нас, слава тебе господи, не малый, девичьи
слезы вода. Надо себя в порядке содержать, а не то, чтобы по ночам неизвестные голоса слушать.
Когда вода в Ниле стояла низко в ту пору года, когда ей уже было время разлиться, тогда по всей стране египетской от Филэ до Александрии ощущалось повсеместное терзательное беспокойство: все страшились бесхлебья и ходили унылые и раздраженные, многие надевали печальные одежды с неподрубленными краями, передвигали пояса с чресл высоко на грудь — к месту вздохов, нетерпеливые женщины рвали на себе волосы, а задумчивые
мужчины безмолвно смотрели унылыми глазами с повисшими на ресницах
слезами.
Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что-нибудь о
мужчинах, о чести, об отечестве, — что-нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтоб уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со
слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно.