Неточные совпадения
А когда зададут тему на диссертацию, он терялся, впадал в уныние, не
зная, как приступить к рассуждению, например, «об источниках к изучению народности», или «о древних русских деньгах», или «о движении народов с
севера на юг».
Но прежде надо зайти на Батан, дать
знать шкуне, чтоб она не ждала фрегата там, а шла бы далее, к
северу. Мы все лавировали к Батану; ветер воет во всю мочь, так что я у себя не мог спать: затворишься — душно, отворишь вполовину дверь — шумит как в лесу.
Море… Здесь я в первый раз понял, что значит «синее» море, а до сих пор я
знал об этом только от поэтов, в том числе и от вас. Синий цвет там, у нас, на
севере, — праздничный наряд моря. Там есть у него другие цвета, в Балтийском, например, желтый, в других морях зеленый, так называемый аквамаринный. Вот наконец я вижу и синее море, какого вы не видали никогда.
Я чрезвычайно обрадовался, когда услышал, что он хочет идти со мной на
север. Это было вдвойне выгодно. Во-первых, потому, что он хорошо
знал географию прибрежного района; во-вторых, его авторитет среди китайцев и влияние на туземцев значительно способствовали выполнению моих заданий.
Часов в 12 дня мы были около большой скалы Мафа, что по-удэгейски значит «медведь». Действительно, своими формами она очень его напоминает и состоит из плотного песчаника с прослойками кварца и известкового шпата. У подножия ее шла свежепротоптанная тропа; она пересекала реку Кулумбе и направлялась на
север. Дерсу за скалой нашел бивак. По оставленным на нем следам он
узнал, что здесь ночевал Мерзляков с командой, когда шел с Такемы на Амагу.
Это было для нас непоправимым несчастьем. В лодке находилось все наше имущество: теплая одежда, обувь и запасы продовольствия. При себе мы имели только то, что могли нести: легкую осеннюю одежду, по одной паре унтов, одеяла, полотнища палаток, ружья, патроны и весьма ограниченный запас продовольствия. Я
знал, что к
северу, на реке Един, еще живут удэгейцы, но до них было так далеко и они были так бедны, что рассчитывать на приют у них всего отряда нечего было и думать.
От хозяина фанзы мы
узнали, что находимся у подножия Сихотэ-Алиня, который делает здесь большой излом, а река Тютихе течет вдоль него. Затем он сообщил нам, что дальше его фанзы идут 2 тропы: одна к
северу, прямо на водораздельный хребет, а другая — на запад, вдоль Тютихе. До истоков последней оставалось еще 12 км.
Закусив немного, мы собрали свои котомки и тронулись в путь. Около моря я нашел место бивака Н.А. Пальчевского. Из письма, оставленного мне в бутылке, привязанной к палке, я
узнал, что он здесь работал несколько дней тому назад и затем отправился на
север, конечным пунктом наметив себе бухту Терней.
Утром 8 августа мы оставили Фудзин — это ужасное место. От фанзы Иолайза мы вернулись сначала к горам Сяень-Лаза, а оттуда пошли прямо на
север по небольшой речке Поугоу, что в переводе на русский язык значит «козья долина». Проводить нас немного вызвался 1 пожилой таз. Он все время шел с Дерсу и что-то рассказывал ему вполголоса. Впоследствии я
узнал, что они были старые знакомые и таз собирался тайно переселиться с Фудзина куда-нибудь на побережье моря.
Это был не мичман, а корабельный постройщик. Он долго жил в Америке,
знал хорошо дела Юга и
Севера, говорил о безвыходности тамошней войны, на что утешительный теолог заметил...
Да я и не испытывал особенных страданий от жизни в Вологде, мне даже нравился этот старинный северный городок, очень своеобразный и для меня новый, так как я не
знал великорусского
севера.
Случается, что беглые, не
зная, где
север, начинают кружить и попадают обратно в то место, из которого вышли.
Вот мое предположение: клинтухи начинают лететь с
севера на юг ранее, чем мы думаем, даже в феврале; но летят по ночам и высоко, как многие породы дичи, почему никто о том не
знает; в больших стаях, вероятно, всегда есть усталые и слабые, которые отстают от станиц в продолжение дороги, где случится, и как некуда более деваться, то поселяются до настоящей весны на гумнах: их-то так рано встречают охотники.
«Не злому какому примеру тут следовано, — говорит Сенека, — его собственному» [Кассий
Север, друг Лабиения, видя писания его в огне, сказал: «Теперь меня сжечь надлежит, ибо я их наизусть
знаю».
Он
узнал жизнь земного шара, — каким образом он образовался, — как на нем произошли реки, озера, моря;
узнал, чем люди дышат, почему они на
севере питаются рыбой, а на юге — рисом.
— Ну, теперь мы — вольные птицы! — воскликнула Марья Николаевна. — Куда нам ехать — на
север, на юг, на восток, на запад? Смотрите — я как венгерский король на коронации (она указала концом хлыста на все четыре стороны света). Все наше! Нет,
знаете что: видите, какие там славные горы — и какой лес! Поедемте туда, в горы, в горы!
На
север от них начинаются песчаные буруны Ногайской или Моздокской степи, идущей далеко на
север и сливающейся Бог
знает где с Трухменскими, Астраханскими и Киргиз-Кайсацкими степями.
Мы, русские, привыкли к внезапным переменам времени и не дивимся скорым переходам от зимнего холода к весеннему теплу; но тот, кто
знает север по одной наслышке, едва ли поверит, что Юрий, захваченный накануне погодою и едва не замерзший с своим слугою, должен был скинуть верхнее платье и ехать в одном кафтане.
Несчастливцев. Характер, братец.
Знаешь ты меня: лев ведь я. Подлости не люблю, вот мое несчастие. Со всеми антрепренерами перессорился. Неуважение, братец, интриги; искусства не ценят, всё копеечники. Хочу у вас, на
севере, счастья попробовать.
— Тут одна, — сказала Дора, снова остановись и указывая на исчезающий за холмом домик Жервезы, — а вон там другая, — добавила она, бросив рукою по направлению на
север. — Вы, пожалуйста, никогда не называйте меня доброю. Это значит, что вы меня совсем не
знаете. Какая у меня доброта? Ну, какая? Что меня любят, а я не кусаюсь, так в этом доброты нет; после этого вы, пожалуй, и о себе способны возмечтать, что и вы даже добрый человек.
— Туда, на
север. К соснам, к грибам, к людям, к идеям… Я бы отдал полжизни, чтобы теперь где-нибудь в Московской губернии или в Тульской выкупаться в речке, озябнуть,
знаешь, потом бродить часа три хоть с самым плохоньким студентом и болтать, болтать… А сеном-то как пахнет! Помнишь? А по вечерам, когда гуляешь в саду, из дому доносятся звуки рояля, слышно, как идет поезд…
Всему этому — увы! — я тогда не нашел бы слов, но очень хорошо чувствовал, чего не хватает. Впоследствии я
узнал, отчего мы мало вспоминали втроем и не были увлечены прошлым. Но и теперь я заметил, что Дюрок правит разговором, как штурвалом, придерживая более к прохладному
северу, чем к пылкому югу.
В Балаклаве конец сентября просто очарователен. Вода в заливе похолодела; дни стоят ясные, тихие, с чудесной свежестью и крепким морским запахом по утрам, с синим безоблачным небом, уходящим бог
знает в какую высоту, с золотом и пурпуром на деревьях, с безмолвными черными ночами. Курортные гости — шумные, больные, эгоистичные, праздные и вздорные — разъехались кто куда — на
север, к себе по домам. Виноградный сезон окончился.
Те, которые в несчастном отечестве своем не
узнали бы, может быть, никогда славной его Истории, великих имен ее и самого древнего языка их, научались во глубине
Севера гордиться своим происхождением.
Бледные девы
Севера не поверят этому; они не
знают этого ада страстей, привыкнувшие к своим мечтам о духовном, о небе, то есть не о настоящем небе, а о том, которое они создали себе для бегства от скупой и туманной природы.
Не
зная дороги, все на
север держал по звездам да по солнцу.
Их фантазия смелее, чем наша, но и они не решаются наобум определять размеры тайги и на ваш вопрос отвечают: «Конца нет!» Им только известно, что зимою через тайгу приезжают с далекого
севера на оленях какие-то люди, чтобы купить хлеба, но что это за люди и откуда они, не
знают даже старики.
Впереди, все-таки
знаешь, будут Ангара и Иркутск, а что за лесами, которые тянутся по сторонам дороги на
север и юг, и на сколько сотен верст они тянутся, неизвестно даже ямщикам и крестьянам, родившимся в тайге.
Здесь от удэхейцев я
узнал, что с Анюя на реку Хади попасть нельзя, что верховья первой соприкасаются на
севере с бассейном Хуту, а на юге с реками Копи и Самаргой.
Сначала птицы полетели вразброд, но скоро выстроились большим косяком и направились вдоль берега моря на
север. Одна из птиц осталась на месте. Она еще была жива. Подойдя ближе, я
узнал восточную белобокую казарку.
Между прочим, здесь я
узнал, что Анюй в верховьях течет некоторое время вдоль западного склона Сихотэ-Алиня, охватывая истоки Хора, а после принятия в себя притока Гобилли, текущего ему навстречу, поворачивает на запад, уклоняясь то немного к
северу, то к югу, и впадает в протоку Дырен.
На юге медленно дрожало большое, сплошное зарево. На западе, вдоль железнодорожного пути, горели станции. Как будто ряд огромных, тихих факелов тянулся по горизонту. И эти факелы уходили далеко вперед нас. Казалось, все, кто
знал, как спастись, давно уже там, на
севере, за темным горизонтом, а мы здесь в каком-то кольце.
На юге гремели пушки. Пришел новый приказ — идти дальше на
север, в Чантафу. В дороге мы
узнали, что Телин взят и японцы продолжают наседать.
Знал он или не
знал, как там, на
севере, в «чухонской столице», борются тогдашние самобытники и западники, — решить трудно, но очень мог и
знать. Он уже давно влачился по дикастерским крыльцам и монастырям, а в монастырях политикою занимаются так же ревностно, как «всем тем, чем (по выражению митрополита Евстафия) им заниматься не следует».