Неточные совпадения
Те же, как всегда, были по ложам какие-то дамы с какими-то офицерами в задах лож; те же, Бог знает кто, разноцветные
женщины, и мундиры, и сюртуки; та же грязная толпа в райке, и во всей этой толпе, в ложах и в первых
рядах, были человек сорок настоящих мужчин и
женщин. И на эти оазисы Вронский тотчас обратил внимание и с ними тотчас же вошел в сношение.
Он почувствовал, что кто-то стал подле него, справа,
рядом; он взглянул — и увидел
женщину, высокую, с платком на голове, с желтым, продолговатым, испитым лицом и с красноватыми, впавшими глазами.
В переднем
ряду встала
женщина и веселым голосом крикнула...
—
Женщина лежала
рядом с каким-то бревном, а голова ее высунулась за конец бревна, и на голову ей ставили ноги. И втоптали. Дайте мне чаю…
Тогда Самгин, пятясь, не сводя глаз с нее, с ее топающих ног, вышел за дверь, притворил ее, прижался к ней спиною и долго стоял в темноте, закрыв глаза, но четко и ярко видя мощное тело
женщины, напряженные, точно раненые, груди, широкие, розоватые бедра, а
рядом с нею — себя с растрепанной прической, с открытым ртом на сером потном лице.
Самгин шагнул еще, наступил на горящую свечу и увидал в зеркале
рядом с белым стройным телом
женщины человека в сереньком костюме, в очках, с острой бородкой, с выражением испуга на вытянутом, желтом лице — с открытым ртом.
Рядом с коляской, обгоняя ее со стороны Бердникова, шагала, играя удилами, танцуя, небольшая белая лошадь, с пышной, длинной, почти до копыт, гривой; ее запрягли в игрушечную коробку на двух высоких колесах, покрытую сияющим лаком цвета сирени; в коробке сидела, туго натянув белые вожжи, маленькая пышная смуглолицая
женщина с темными глазами и ярко накрашенным ртом.
— Надутые
женщины, наглые мужчины, это — правда, но это — первые
ряды. Им, может быть, даже обидно, что они должны слушать какую-то фитюльку, черт ее возьми.
Самгин, насыщаясь и внимательно слушая, видел вдали, за стволами деревьев, медленное движение бесконечной вереницы экипажей, в них яркие фигуры нарядных
женщин,
рядом с ними покачивались всадники на красивых лошадях; над мелким кустарником в сизоватом воздухе плыли головы пешеходов в соломенных шляпах, в котелках, где-то далеко оркестр отчетливо играл «Кармен»; веселая задорная музыка очень гармонировала с гулом голосов, все было приятно пестро, но не резко, все празднично и красиво, как хорошо поставленная опера.
Маленький пианист в чесунчовой разлетайке был похож на нетопыря и молчал, точно глухой, покачивая в такт словам
женщин унылым носом своим. Самгин благосклонно пожал его горячую руку, было так хорошо видеть, что этот человек с лицом, неискусно вырезанным из желтой кости, совершенно не достоин красивой
женщины, сидевшей
рядом с ним. Когда Спивак и мать обменялись десятком любезных фраз, Елизавета Львовна, вздохнув, сказала...
Бердников хотел что-то сказать, но только свистнул сквозь зубы: коляску обогнал маленький плетеный шарабан, в нем сидела
женщина в красном,
рядом с нею, высунув длинный язык, качала башкой большая собака в пестрой, гладкой шерсти, ее обрезанные уши торчали настороженно, над оскаленной пастью старчески опустились кровавые веки, тускло блестели рыжие, каменные глаза.
Самгин сидел на крайнем стуле у прохода и хорошо видел пред собою пять
рядов внимательных затылков
женщин и мужчин. Люди первых
рядов сидели не очень густо, разделенные пустотами, за спиною Самгина их было еще меньше. На хорах не более полусотни безмолвных.
И тотчас же
рядом с Самгиным коротконогий человек в белом переднике, в соломенной шляпе закричал вслед
женщине...
Рядом с Мариной — Кормилицын, писатель по вопросам сектантства, человек с большой седоватой бородой на мягком лице
женщины, — лицо его всегда выражает уныние одинокой, несчастной вдовы; сходство с
женщиной добавляется его выгнутой грудью.
Рядом с Климом, на куче досок, остробородый человек средних лет, в изорванной поддевке и толстая
женщина лет сорока; когда Диомидов сказал о зачатии Самсона, она пробормотала...
«Так никто не говорил со мной». Мелькнуло в памяти пестрое лицо Дуняши, ее неуловимые глаза, — но нельзя же ставить Дуняшу
рядом с этой
женщиной! Он чувствовал себя обязанным сказать Марине какие-то особенные, тоже очень искренние слова, но не находил достойных. А она, снова положив локти на стол, опираясь подбородком о тыл красивых кистей рук, говорила уже деловито, хотя и мягко...
За нею, наклоня голову, сгорбясь, шел Поярков,
рядом с ним, размахивая шляпой, пел и дирижировал Алексей Гогин; под руку с каким-то задумчивым блондином прошел Петр Усов, оба они в полушубках овчинных; мелькнуло красное, всегда веселое лицо эсдека Рожкова
рядом с бородатым лицом Кутузова; эти — не пели, а, очевидно, спорили, судя по тому, как размахивал руками Рожков; следом за Кутузовым шла Любаша Сомова с Гогиной; шли еще какие-то безымянные, но знакомые Самгину мужчины,
женщины.
Юрин начал играть на фисгармонии что-то торжественное и мрачное.
Женщины, сидя
рядом, замолчали. Орехова слушала, благосклонно покачивая головою, оттопырив губы, поглаживая колено. Плотникова, попудрив нос, с минуту посмотрев круглыми глазами птицы в спину музыканта, сказала тихонько...
Он, видимо, приучил Ногайцева и
женщин слушать себя, они смирно пили чай, стараясь не шуметь посудой. Юрин, запрокинув голову на спинку дивана, смотрел в потолок, только Дронов, сидя
рядом с Тосей, бормотал...
Впереди толпы шагали, подняв в небо счастливо сияющие лица, знакомые фигуры депутатов Думы, люди в мундирах, расшитых золотом, красноногие генералы, длинноволосые попы, студенты в белых кителях с золочеными пуговицами, студенты в мундирах, нарядные
женщины, подпрыгивали, точно резиновые, какие-то толстяки и,
рядом с ними, бедно одетые, качались старые люди с палочками в руках,
женщины в пестрых платочках, многие из них крестились и большинство шагало открыв рты, глядя куда-то через головы передних, наполняя воздух воплями и воем.
Ночные
женщины кошмарно навязчивы, фантастичны, каждая из них обещает наградить прогрессивным параличом, а одна — высокая, тощая, в невероятной шляпе, из-под которой торчал большой, мертвенно серый нос, — долго шла
рядом с Климом, нашептывая...
Освобождать лицо из крепких ее ладоней не хотелось, хотя было неудобно сидеть, выгнув шею, и необыкновенно смущал блеск ее глаз. Ни одна из
женщин не обращалась с ним так, и он не помнил, смотрела ли на него когда-либо Варвара таким волнующим взглядом. Она отняла руки от лица его, села
рядом и, поправив прическу свою, повторила...
Белые двери привели в небольшую комнату с окнами на улицу и в сад. Здесь жила
женщина. В углу, в цветах, помещалось на мольберте большое зеркало без рамы, — его сверху обнимал коричневыми лапами деревянный дракон. У стола — три глубоких кресла, за дверью — широкая тахта со множеством разноцветных подушек, над нею, на стене, — дорогой шелковый ковер, дальше — шкаф, тесно набитый книгами,
рядом с ним — хорошая копия с картины Нестерова «У колдуна».
— Р-разойди-ись! — услышал Самгин заунывный крик, бросился за угол церкви и тоже встал у стены ее,
рядом с мужчиной и
женщиной.
В Вере оканчивалась его статуя гармонической красоты. А тут
рядом возникла другая статуя — сильной, античной
женщины — в бабушке. Та огнем страсти, испытания, очистилась до самопознания и самообладания, а эта…
— Вино,
женщины, карты! — повторил Райский озлобленно, — когда перестанут считать
женщину каким-то наркотическим снадобьем и ставить
рядом с вином и картами! Почему вы думаете, что я влюбчив? — спросил он, помолчав.
Крик, однако, тотчас затих, как вдруг отворилась дверь
рядом с моею, от соседок, и одна молодая, как показалось мне,
женщина быстро вырвалась и побежала вниз по лестнице.
Уже раза два раздался его громкий хохот и, наверно, совсем неуместно, потому что
рядом с его голосом, а иногда и побеждая его голос, раздавались голоса обеих
женщин, вовсе не выражавшие веселости, и преимущественно молодой
женщины, той, которая давеча визжала: она говорила много, нервно, быстро, очевидно что-то обличая и жалуясь, ища суда и судьи.
В зале, на полу, перед низенькими, длинными, деревянными скамьями, сидело
рядами до шести — или семисот
женщин, тагалок, от пятнадцатилетнего возраста до зрелых лет: у каждой было по круглому, гладкому камню в руках, а
рядом, на полу, лежало по куче листового табаку.
Некоторые
женщины из коричневых племен поразительно сходны с нашими загорелыми деревенскими старухами; зато черные ни на что не похожи: у всех толстые губы, выдавшиеся челюсти и подбородок, глаза как смоль, с желтым белком, и
ряд белейших зубов.
Не успело воображение воспринять этот рисунок, а он уже тает и распадается, и на место его тихо воздвигся откуда-то корабль и повис на воздушной почве; из огромной колесницы уже сложился стан исполинской
женщины; плеча еще целы, а бока уже отпали, и вышла голова верблюда; на нее напирает и поглощает все собою
ряд солдат, несущихся целым строем.
Он шел
рядом с
женщинами и что-то горячо говорил.
В зале были новые лица — свидетели, и Нехлюдов заметил, что Маслова несколько раз взглядывала, как будто не могла оторвать взгляда от очень нарядной, в шелку и бархате, толстой
женщины, которая, в высокой шляпе с большим бантом и с элегантным ридикюлем на голой до локтя руке, сидела в первом
ряду перед решеткой. Это, как он потом узнал, была свидетельница, хозяйка того заведения, в котором жила Маслова.
Рядом с
женщиной сидела, далеко не доставая ногами до пола, семилетняя девочка в новом сарафанчике с косичкой почти белых волос и не переставая щелкала семечки.
Дочка же ее, семилетняя девочка с распущенными белыми волосами, стоя в одной рубашонке
рядом с рыжей и ухватившись худенькой маленькой ручонкой за ее юбку, с остановившимися глазами внимательно вслушивалась в те ругательные слова, которыми перекидывались
женщины с арестантами, и шопотом, как бы заучивая, повторяла их.
Из другой камеры вышли другие арестантки, и все стали в два
ряда коридора, причем
женщины заднего
ряда должны были класть руки на плечи
женщин первого
ряда. Всех пересчитали.
Всё затихло. Ворота отворили, партия выступила наружу, построилась; конвойные опять пересчитали; уложили, увязали мешки, усадили слабых. Маслова с девочкой на руках стала к
женщинам рядом с Федосьей. Симонсон, всё время следивший за тем, что происходило, большим решительным шагом подошел к офицеру, окончившему все распоряжения и садившемуся уже в свой тарантас.
Рядом с ней сидела и также шила мешки из парусины невысокая курносая черноватая
женщина с маленькими черными глазами, добродушная и болтливая.
Четвертая в
ряду с ней была бодро шедшая молодая красивая
женщина в коротком халате и по-бабьи подвязанной косынке, — это была Федосья.
Впереди шли солдаты, за ними, бренча цепями, кандальные, по четыре в
ряд, зa ними ссыльные, потом общественники, скованные руками по-двое наручнями, потом
женщины.
Рядом сидел старый человек в синих очках и неподвижно слушал, держа за руку молодую
женщину в арестантской одежде, что-то рассказывавшую ему.
А
рядом с ним сидела на полу
женщина с ребенком, в хорошем шерстяном платке, и рыдала, очевидно в первый раз увидав того седого человека, который был на другой стороне в арестантской куртке, с бритой головой и в кандалах.
Рядом с ним лежала в белой юбке и кофте босая и простоволосая с редкой короткой косичкой старая
женщина с сморщенным, маленьким, желтым лицом и острым носиком.
— Ведь ты у меня гениальнейшая
женщина!.. А!.. Этакого осетра в жильцы себе заполучила… Да ведь пожить
рядом с ним, с миллионером… Фу, черт возьми, какая, однако, выходит канальская штука!..
Честь и слава нашему учителю, старому реалисту Гете: он осмелился
рядом с непорочными девами романтизма поставить беременную
женщину и не побоялся своими могучими стихами изваять изменившуюся форму будущей матери, сравнивая ее с гибкими членами будущей
женщины.
Издали углядел в давке высокую
женщину в ковровом платке, а
рядом с ней козлиную бородку Щучки.
Женщина увидала и шепнула бороде. Через минуту Щучка уже терся как незнакомый около Смолина.
И очень вероятно, что если бы все разыгралось так, как в театре, то есть казаки выстроились бы предварительно в
ряд против священника, величаво стоящего с чашей в руках и с группой
женщин у ног, и стали бы дожидаться, что я сделаю, то я мог бы выполнить свою программу.
…Казаки! Они врываются в костел. У алтаря на возвышении стоит священник, у его ног
женщины и среди них моя мать. Казаки выстраиваются в
ряд и целятся… Но в это время маленький мальчик вскакивает на ступеньки и, расстегивая на груди свой казакин, говорит громким голосом...
При мне, например, в Александровске всякий раз во время обедни переднюю половину церкви занимали чиновники и их семьи; затем следовал пестрый
ряд солдаток, надзирательских жен и
женщин свободного состояния с детьми, затем надзиратели и солдаты, и уже позади всех у стены поселенцы, одетые в городское платье, и каторжные писаря.
По этим варварским помещениям и их обстановке, где девушки 15 и 16 лет вынуждены спать
рядом с каторжниками, читатель может судить, каким неуважением и презрением окружены здесь
женщины и дети, добровольно последовавшие на каторгу за своими мужьями и отцами, как здесь мало дорожат ими и как мало думают о сельскохозяйственной колонии.