Неточные совпадения
Все были хожалые, езжалые: ходили по анатольским берегам, по крымским солончакам и степям, по всем речкам большим и малым, которые впадали в Днепр, по всем заходам [Заход — залив.] и днепровским островам; бывали в молдавской, волошской, в турецкой земле; изъездили всё Черное море двухрульными козацкими челнами; нападали в пятьдесят челнов в
ряд на богатейшие и превысокие корабли, перетопили немало турецких галер и много-много выстреляли пороху на своем
веку.
Когда Самгин вошел и сел в шестой
ряд стульев, доцент Пыльников говорил, что «пошловато-зеленые сборники “Знания” отжили свой краткий
век, успев, однако, посеять все эстетически и философски малограмотное, политически вредное, что они могли посеять, засорив, на время, мудрые, незабвенные произведения гениев русской литературы, бессмертных сердцеведов, в совершенстве обладавших чарующей магией слова».
Бердников хотел что-то сказать, но только свистнул сквозь зубы: коляску обогнал маленький плетеный шарабан, в нем сидела женщина в красном,
рядом с нею, высунув длинный язык, качала башкой большая собака в пестрой, гладкой шерсти, ее обрезанные уши торчали настороженно, над оскаленной пастью старчески опустились кровавые
веки, тускло блестели рыжие, каменные глаза.
Рядом с ним явился старичок, накрытый красным одеялом, поддерживая его одною рукой у ворота, другую он поднимал вверх, но рука бессильно падала. На сморщенном, мокром от слез лице его жалобно мигали мутные, точно закоптевшие глаза, а
веки были красные, как будто обожжены.
Обращаясь от двора к дому, Райский в сотый раз усмотрел там, в маленькой горенке,
рядом с бабушкиным кабинетом, неизменную картину: молчаливая, вечно шепчущая про себя Василиса, со впалыми глазами, сидела у окна,
век свой на одном месте, на одном стуле, с высокой спинкой и кожаным, глубоко продавленным сиденьем, глядя на дрова да на копавшихся в куче сора кур.
Там, где до 1918 года было здание гостиницы «Националь», в конце прошлого
века стоял дом постройки допетровских времен, принадлежавший Фирсанову, и в нижнем этаже его был излюбленный палаточными торговцами Охотного
ряда трактир «Балаклава» Егора Круглова.
И тут положены
рядом певец и рыцарь, коим по честным конце незаводная и вечная слава во
веки аминь…»
Некрасивы, молчаливы
Эти полчища солдат.
Четверть
века ты на диво
Выставлял их в стройный
ряд.
— Не воровать в наше время нельзя, — разглагольствовал между тем Глумов, — потому что не воровать — это значит не идти
рядом с
веком.
Она первая нарушила это очарование, указав мне медленным движением
век на Мануйлиху. Мы уселись
рядом, и Олеся принялась подробно и заботливо расспрашивать меня о ходе моей болезни, о лекарствах, которые я принимал, о словах и мнениях доктора (два раза приезжавшего ко мне из местечка). Про доктора она заставила меня рассказать несколько раз подряд, и я порою замечал на ее губах беглую насмешливую улыбку.
Узнав
рядом горьких опытов, что все прекрасные мечты, великие слова остаются до поры до времени мечтами и словами, он поселился на
веки веков в NN и мало-помалу научился говорить с расстановкой, носить два платка в кармане, один красный, другой белый.
И что же! не успели мы оглянуться, как он уж окунулся или, виноват — пристроился. Сначала примостился бочком, а потом сел и поехал. А теперь и совсем в разврат впал, так что от прежней елейной симпатичности ничего, кроме греческих спряжений, не осталось. Благородные мысли потускнели, возвышенные чувства потухли, а об общем благе и речи нет. И мыслит, и чувствует, и пишет — точно весь свой
век в Охотном
ряду патокой с имбирем торговал!
Евсей покачнулся от его слов, а сидевший
рядом с ним тонкий и слабый
Веков боязливо прошептал...
Раскидывая косые глаза во все стороны, идет Красавин, он заложил руки за спину и кусает губы.
Рядом с Евсеем встал тихонький
Веков и, перебирая пальцами пуговицы своего жилета, сказал...
На скамейке сидит девушка в розовом платье,
рядом молодой брюнет… Глаза у него большие, черные, как ночь, томные… Только как-то странно напущены верхние
веки, отчего глаза кажутся будто двухэтажными… В них играет луч света, освещающий толстые, пухлые ярко-красные губы, с черными, как стрелки, закрученными блестящими усиками.
Это совсем другое дело: на них все грядущее рода почиет; они должны все в своем поле созреть, один за одним Протозановы, и у всех пред глазами, на виду, честно свой
век пройти, а потом, как снопы пшеницы, оспевшей во время свое,
рядами лечь в скирдницу…
Не знал ни злобы, ни сомненья,
И не грозил уму его
Веков бесплодных
ряд унылый…
С XV
века идет уже беспрерывный
ряд свидетельств о неправосудии и взяточничестве дьяков и подьячих.
Последние исследования показывают нам, что и в старинные годы,
рядом с благочестивыми поучениями и житиями святых, списывались у нас и ходили по рукам романические сказания — и об индийских царях, и о походах Александра Македонского, и о рыцарских подвигах средних
веков.
И тут же,
рядом с заунывною,
веками выстраданною песней, вдруг грянет громогласное, торжественное, к самому небу парящее величанье русской хлеб-соли и белого царя православного.
Мы умолкли и задумались… Мысль о судьбе Урбенина была для меня всегда тяжела; теперь же, когда перед моими глазами гарцевала погубившая его женщина, эта мысль породила во мне целый
ряд тяжелых мыслей… Что станется с ним и с его детьми? Чем в конце концов кончит она? В какой нравственной луже кончит свой
век этот тщедушный, жалкий граф?
В необработанном, но мягком и свежем теноре мое ухо, несмотря на веселый свадебный мотив, улавливает трудную, унылую струнку, словно этому тенору жаль, что
рядом с хорошенькой, поэтической Оленькой стоит тяжелый, медведеобразный и отживающий свой
век Урбенин…
Вообще «настроение», «переживание», понимаемое в совершенно имманентном смысле, доминирует в религиозной жизни Германии XIX
века; достаточно назвать двух современных представителей имманентизма в религии — Трёльча и Германа [Воззрения Трёльча изложены в
ряде его статей в различных протестантских энциклопедиях и во 2‑м томе полного собрания его сочинений: Ernst Troeltsch.
Тридцать лет воспоминаний"и
ряд отдельных мемуарных очерков о А. Писемском, И. Тургеневе, М. Салтыкове-Щедрине, И. Гончарове, А. Рубинштейне, А. Герцене, Л. Толстом, а также о французских писателях и общественных деятелях второй половины XIX
века.
— Я так понимаю, что вера есть способность духа. Она все равно что талант: с нею надо родиться. Насколько я могу судить по себе, по тем людям, которых видал на своем
веку, по всему тому, что творилось вокруг, эта способность присуща русским людям в высочайшей степени. Русская жизнь представляет из себя непрерывный
ряд верований и увлечений, а неверия или отрицания она еще, ежели желаете знать, и не нюхала. Если русский человек не верит в бога, то это значит, что он верует во что-нибудь другое.
Несмотря на то, что она уже приближалась к сорока летам — «бабьему
веку», — она все еще продолжала быть чрезвычайно привлекательной, хотя
ряды ее поклонников поредели заметнее, нежели ее чудные волосы.