Неточные совпадения
Дома у себя он натаскал глины, накупил моделей голов, рук, ног, торсов, надел фартук и начал лепить с жаром, не спал, никуда не ходил, видясь только с профессором скульптуры, с учениками, ходил с ними в Исакиевский собор,
замирая от удивления перед
работами Витали, вглядываясь в приемы, в детали, в эту новую сферу нового искусства.
Чувство изгнано, все
замерло, цвета исчезли, остался утомительный, тупой, безвыходный труд современного пролетария, — труд, от которого, по крайней мере, была свободна аристократическая семья Древнего Рима, основанная на рабстве; нет больше ни поэзии церкви, ни бреда веры, ни упованья рая, даже и стихов к тем порам «не будут больше писать», по уверению Прудона, зато
работа будет «увеличиваться».
И тихого ангела бог ниспослал
В подземные копи, — в мгновенье
И говор, и грохот
работ замолчал,
И
замерло словно движенье,
Чужие, свои — со слезами в глазах,
Взволнованны, бледны, суровы,
Стояли кругом. На недвижных ногах
Не издали звука оковы,
И в воздухе поднятый молот застыл…
Всё тихо — ни песни, ни речи…
Казалось, что каждый здесь с нами делил
И горечь, и счастие встречи!
Святая, святая была тишина!
Какой-то высокой печали,
Какой-то торжественной думы полна.
Все корпуса
замерли, как один человек, и
работа шла молча, точно в заколдованном царстве.
Он присматривался к странной жизни дома и не понимал её, — от подвалов до крыши дом был тесно набит людьми, и каждый день с утра до вечера они возились в нём, точно раки в корзине. Работали здесь больше, чем в деревне, и злились крепче, острее. Жили беспокойно, шумно, торопливо — порою казалось, что люди хотят скорее кончить всю
работу, — они ждут праздника, желают встретить его свободными, чисто вымытые, мирно, со спокойной радостью. Сердце мальчика
замирало, в нём тихо бился вопрос...
Затем он садился на полозья розвален, отирал рукавом рубахи пот и кровь с лица и
замирал в усталой позе, тупо глядя на стену дома, грязную, с облезлою штукатуркой и с разноцветными полосами красок, — маляры Сучкова, возвращаясь с
работы, имели обыкновение чистить кисти об эту часть стены.
Не мудрено, что за этой трудной
работой холодеет сердце,
замирает все живое в человеке, и он превращается в автомата, мерно и неизменно совершающего то, что ему следует.
Недолго, кажется, прогостил Алексей в дому родительском — суток не минуло, а неприветно что-то стало после отъезда его. Старик Трифон и в токарню не пошел, хоть была у него срочная
работа. Спозаранок завалился в чулане, и долго слышны были порывистые, тяжкие вздохи его… Фекла Абрамовна в моленной заперлась… Параня с сестрой в огород ушли гряды полоть, и там меж ними ни обычного смеху, ни звонких песен, ни деревенских пересудов… Ровно
замерло все в доме Трифона Лохматого.
Уже со II–III веков начинается эпоха богословской
работы огромной напряженности, и она продолжается, то
замирая, то опять воспламеняясь, до наших дней.
Руки ее быстро двигались, все же тело, выражение глаз, брови, жирные губы, белая шея
замерли, погруженные в однообразную, механическую
работу, и, казалось, спали.
Нескладное, непривычное в обращении слово тихо прозвучало и
замерло, не вызвав ответа. И тихо было. Они боялись неосторожным звуком помешать моей
работе, и тихо было — настоящий кабинет ученого, уютный, тихий, располагающий к созерцанию и творчеству. «Милые, как они заботятся обо мне!» — подумал я, умиленный.