Неточные совпадения
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым
морям и кисельным берегам, возвратился в родной город и
привез с собой собственного сочинения книгу под названием:"Письма
к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
Узнав, что завтра наше судно идет в
море, они бегут
к губернатору и торопятся
привезти разрешение.
Наконец один ликеец
привел нас вторично
к морю, на отмель, и ушел, как и прочие, в толпу.
Так как мы могли встретить ее или французские суда в
море, — и, может быть, уже с известиями об открытии военных действий, — то у нас готовились
к этой встрече и
приводили фрегат в боевое положение. Капитан поговаривал о том, что в случае одоления превосходными неприятельскими силами необходимо-де поджечь пороховую камеру и взорваться.
Едва заметная тропинка
привела нас
к тому месту, где река Дунанца впадает в Амагу. Это будет километрах в десяти от
моря. Близ ее устья есть утес, который староверы по-китайски называют Лаза [В переводе на русский язык означает «скала».] и производят от глагола «лазить». Действительно, через эту «лазу» приходится перелезать на животе, хватаясь руками за камни.
Утром мы сразу почувствовали, что Сихотэ-Алинь отделил нас от
моря: термометр на рассвете показывал — 20°С. Здесь мы расстались с Сунцаем. Дальше мы могли идти сами; течение воды в реке должно было
привести нас
к Бикину. Тем не менее Дерсу обстоятельно расспросил его о дороге.
За перевалом картина меняется. Вместо порфиров появляются граниты и на смену лиственному редколесью выступает хвойно-смешанный лес отличного качества. Маленькая речка, по которой проложена тропа,
привела нас на реку Сяненгоу [Сян-ян-гоу — долина, обращенная
к солнцу.], впадающую в Санхобе недалеко от
моря. Когда-то здесь была лесная концессия Гляссера и Храманского.
Около болот тропа разделилась. Одна пошла влево
к горам, а другая по намывной полосе прибоя. Эта последняя
привела нас
к небольшой, но глубокой протоке, которой озеро Долгое сообщается с
морем.
Потом велит себя
к остальным товарищам вести. Взяло нас тут маленько раздумье, да что станешь делать? Пешком по
морю не пойдешь!
Привели. Возроптали на нас товарищи: «Это вы, мол, зачем гиляка сюда-то притащили? Казать ему нас, что ли?..» — «Молчите, говорим, мы с ним дело делаем». А гиляк ничего, ходит меж нас, ничего не опасается; знай себе халаты пощупывает.
Тогда мачеха сослала царевну на остров среди
моря. Рыбаки увидали золотоволосую царевну и на шестой день
привезли ее назад
к царю.
— Разве вы ничего не знаете? — Мы идем на Сахалин… Клипер «Забияка» на каменьях… Сегодня пришла оттуда английская шхуна и
привезла письмо с «Забияки»
к консулу с этим известием… Мы идем на помощь… Досадно только, что в
море сильный туман…
В святой простоте ума и сердца, я, находясь в преддверии лабиринта, думал, что я уже прошел его и что мне пора в тот затон, куда я, как сказочный ерш, попал, исходив все океаны и реки и обив все свои крылья и перья в борьбе с волнами
моря житейского. Я думал, что я дошел до края моих безрассудств, когда только еще начинал
к ним получать смутное влечение. Но как бы там ни было, а желание мое удалиться от мира было непреложно — и я решил немедленно же
приводить его в действие.
Само собою разумеется, что началось следствие, которое
привело Докукина
к казни. Во все время суда Докукин оставался при своем убеждении и с ним же умер на плахе. Было немало и других примеров в этом же роде, которые потонули в общем
море тогдашней уголовщины.
Ведь всё это точно вчера написано против тех людей, которые теперь уже не обходят
моря и земли, клевеща на святой дух и
приводя людей
к вере, делающей этих людей худшими, но прямо насилием заставляют их принимать эту веру и преследуют и губят всех тех пророков и праведников, которые пытаются разрушить их обман.