Неточные совпадения
Я не заставил повторять себе этого приглашения и ни одну бумагу в качестве секретаря не
писал так усердно, как предписание себе самому, от имени адмирала, «следовать до С.-Петербурга, и чтобы мне везде чинили свободный пропуск и оказываемо было в пути, со стороны начальствующих лиц, всякое содействие» и т.
д.
Между тем полковник понравился всем. Сенатор его ласкал, отец мой находил, что «лучше жениха нельзя ждать и желать не должно». «Даже, —
пишет NataLie, — его превосходительство
Д. П. (Голохвастов) доволен им». Княгиня не говорила прямо NataLie, но прибавляла притеснения и торопила дело. NataLie пробовала прикидываться при нем совершенной «дурочкой», думая, что отстращает его. Нисколько — он продолжает ездить чаще и чаще.
Школы в селе не было, но большинство крестьян было грамотное или, лучше сказать, полуграмотное, так как между крестьянами преобладал трактирный промысел. Умели
написать на клочке загаженной бумаги: «силетка адна, чаю порц: адна ище порц.: румка вотки две румки три румки вичина» и т.
д. Далее этого местное просвещение не шло.
В течение целого дня они почти никогда не видались; отец сидел безвыходно в своем кабинете и перечитывал старые газеты; мать в своей спальне
писала деловые письма, считала деньги, совещалась с должностными людьми и т.
д.
Стали
писать протокол. Я подошел к столу, разговариваю с
Д. П. Кувшинниковым, с которым меня познакомил Антон Павлович Чехов.
Прасковья Ивановна
писала: «соводни», «намедни», «делашь», «куфня», «леменация» и т.
д.
[Д-р А. В. Щербак в одном из своих фельетонов
пишет: «Выгрузка окончена была только утром другого дня.
В длинные зимние ночи он
пишет либеральные повести, но при случае любит дать понять, что он коллежский регистратор и занимает должность Х класса; когда одна баба, придя к нему по делу, назвала его господином
Д., то он обиделся и сердито крикнул ей: «Я тебе не господин
Д., а ваше благородие!» По пути к берегу я расспрашивал его насчет сахалинской жизни, как и что, а он зловеще вздыхал и говорил: «А вот вы увидите!» Солнце стояло уже высоко.
Д-р Августинович, видевший его через три года после его прибытия на Сахалин,
пишет, что «лучше всех дом ссыльного Потемкина».
И.
Д. Якушкин все хворает.
Пишет мне несколько слов в письме Вячеслава.
[26 марта 1846 г. М. А. Фонвизин
писал И.
Д. Якушину из Тобольска: «Когда я в первый раз увидел приехавшего сюда Вильгельма Карловича, то с горестным чувством подумал, что он совсем безнадежен…
…Тут любопытная статья о столиках. [Столики — занятие спиритизмом.] Вероятно, мы с вами не будем задавать вопросов черту, хоть он и четко
пишет на всех языках… Гомеопату покажите письмо из Марьина… [Письмо из Марьина — от Н.
Д. Фонвизиной.]
13 декабря Якушкин
писал Пущину, повидимому, после сообщения по поводу требования
Д. И. Кюхельбекер: «О капиталах своих Др. Ив. нисколько не хлопочет… видно, она в тот раз шарахнулась, сама не зная почему».
Пушкин просит живописца
написать портрет К. П. Бакуниной, сестры нашего товарища. Эти стихи — выражение не одного только его страдавшего тогда сердечка!.. [Посвящено Е. П. Бакуниной (1815), обращено к А.
Д. Илличевскому, недурно рисовавшему. В изд. АН СССР 1-я строка так: «Дитя Харит и вображенья». Страдало также сердечко Пущина. Об этом — в первоначальной редакции пушкинского «19 октября», 1825: «Как мы впервой все трое полюбили».]
О себе Пущин
пишет там: «Я ничего не пыо, кроме кваса, — этой реформе порадуется И.
Д.».
[Еще 28 октября 1854 г. И.
Д. Якушкин
писал Пущину из Иркутска: «Не очень давно заходила ко мне Дросида Ивановна и просила
написать к вам, чтобы вы прислали ей денег, она считает за вами процентов с своего капитала за два года».
Батенков привезен в 846-м году в Томск, после 20-летнего заключения в Алексеевском равелине. Одиночество сильно на него подействовало, но здоровье выдержало это тяжелое испытание — он и мыслью теперь начинает освежаться. От времени до времени я имею от него известия. [Тогда же Пущин
писал Я.
Д. Казимирскому: «Прошу некоторых подробностей о Гавриле Степановиче [Батенькове]. Как вы его нашли? Каково его расположение духа? Это главное: все прочее — вздор». См. дальше письма Пущина к Батенькову.]
P.S. Не знаю, поедет ли, наконец, завтра Анненков, но я уже ему отдаю письмо, чтоб он не имел пустых отговорок. Мучение бедной его жене. [Анненковы не выехали и «завтра». 18 июля Пущин
писал И.
Д. Якушкину, что «не из совсем ясного ощущения» он желает скорейшего их отъезда из Туринска.]
Отвечу коротко на некоторые ваши вопросы… [Н.
Д. Пущина была в это время в Москве по делам имения;
писала мужу 11 марта: «Мой сердечный Жанушка, милый муж мой — крепко, со всею нежностию любви моей к тебе, обнимаю тебя и целую…» (ЦГИА, ф. 1705, № 6).]
Начались расспросы, хорошо ли живется, здоровье паче всего в исправности ли, продолжаю ли я по сатирической части
писать и т.
д.
В-шестых, наконец, прежде совсем не было адвокатов, а были люди, носившие название «ябедников»,"приказных строк","крапивного семени"и т.
д., которые ловили клиентов по кабакам и
писали неосновательные просьбы за косушку. Нынче и в Т*** завелось до десяти «аблакатов», которые и за самую неосновательную просьбу меньше красненькой не возьмут.
Понимаешь ли: они хотят, чтоб законодатель взял в руки перо и
написал: «Позволяется a ces demoiselles» [девицам (франц.)] и т.
д.
Затем, старшая дочь играет на фортепьяно, вторая дочь приятно поет романсы, третья танцует характерные танцы, четвертая
пишет, как Севинье [24], пятая просто умна и т.
д.
Ходили на службу в соответствующие канцелярии,
писали письма к родителям, питались в ресторанах, а чаще всего в кухмистерских, собирались друг у друга для собеседований и т.
д.
Она часто про тебя говорит: Вот Михайлов! говорит она, так это душка человек — я готова расцеловать его, когда увижу — он сражается на бастионах и непременно получит Георгиевский крест, и про него в газетах
напишут и т.
д. и т.
д., так что я решительно начинаю ревновать к тебе».
Д.Н. Мамин-Сибиряк
написал В.М. Лаврову свои впечатления...
Из числа романистов печатались: Северцов-Полилов, Андрей Осипов, Назарьева,
Д.С. Дмитриев. Родион Менделевич (Меч) ежедневно пересыпал газету звучными юмористическими стихами. Из злободневных фельетонистов имел большой успех Н.Г. Шебуев, который, окончивши университет, перешел в «Русский листок» из «Новостей дня» и стал
писать передовые статьи и фельетоны, для которых брал судебные отчеты и делал из этих отчетов беллетристические бытовые сценки, очень живо написанные.
Восьмидесятые годы были расцветом «Русских ведомостей». Тогда в них сотрудничали: М.Е. Салтыков-Щедрин, Глеб Успенский, Н.Н. Златовратский, А.П. Чехов,
Д.Н. Мамин-Сибиряк, К.М. Станюкович, А.Н. Плещеев, Н.Е. Каронин, Г.А. Мачтет, Н.К. Михайловский, А.С. Пругавин, Н.М. Астырев, Л.Н. Толстой, статьи по театру
писал В.И. Немирович-Данченко.
Леонид Андреев сначала был в «Курьере» судебным репортером. С захватывающим интересом читались его художественные отчеты из окружного суда. Как-то он передал И.
Д. Новику написанный им рождественский рассказ, который и был напечатан. Он очень понравился В.А. Гольцеву и И.
Д. Новику, и они стали просить Леонида Андреева продолжать
писать рассказы.
«Есть, дескать, такие строки, которые до того выпеваются из сердца, что и сказать нельзя, так что этакую святыню никак нельзя нести в публику» (ну так зачем же понес?); «но так как его упросили, то он и понес, и так как, сверх того, он кладет перо навеки и поклялся более ни за что не
писать, то уж так и быть,
написал эту последнюю вещь; и так как он поклялся ни за что и ничего никогда не читать в публике, то уж так и быть, прочтет эту последнюю статью публике» и т.
д., и т.
д. — всё в этом роде.
Церковные учители признают нагорную проповедь с заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому, если они уже раз нашли нужным
писать о моей книге, то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить на этот главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или не признают они обязательным для христианина учение нагорной проповеди и заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной стороны, нельзя собственно отрицать, но, с другой стороны, опять-таки нельзя утверждать, тем более, что и т.
д., а ответить так же, как поставлен вопрос в моей книге: действительно ли Христос требовал от своих учеников исполнения того, чему он учил в нагорной проповеди, и потому может или не может христианин, оставаясь христианином, идти в суд, участвуя в нем, осуждая людей или ища в нем защиты силой, может или не может христианин, оставаясь христианином, участвовать в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью, вопрос — может или не может христианин, оставаясь христианином, противно прямому указанию Христа обещаться в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя в военной службе, готовиться к убийству людей или совершать их?
На совершаемых или свидетельствуемых у него актах Гудаевский любил делать смешные пометки, например, вместо того, чтобы
написать об Иване Иваныче Иванове, живущем на Московской площади, в доме Ермиловой, он
писал об Иване Иваныче Иванове, что живет на базарной площади, в том квартале, где нельзя дышать от зловония, и т.
д.; упоминал даже иногда о числе кур и гусей у этого человека, подпись которого он свидетельствует.
В Москве в то время славился ростовщик А.
Д. Кашин, кругом Гарпагона с него
пиши.
Задумано — сделано. Посыльный летит к Менандру с письмом:"Любезный друг! ты знаешь, как горячо я всегда принимал к сердцу интересы оспопрививания, а потому не желаешь ли, чтоб я
написал для тебя об этом предмете статью?"Через час ответ:"Ты знаешь, мой друг, что наша газета затем, собственно, и издается, чтобы распространять в обществе здравые понятия об оспопрививании!
Пиши! сделай милость,
пиши! Статья твоя будет украшением столбцов" — и т.
д.
Катя
писала мне, что ее товарищи не посещают репетиций и никогда не знают ролей; в постановке нелепых пьес и в манере держать себя на сцене видно у каждого из них полное неуважение к публике; в интересах сбора, о котором только и говорят, драматические актрисы унижаются до пения шансонеток, а трагики поют куплеты, в которых смеются над рогатыми мужьями и над беременностью неверных жен и т.
д.
Он, например,
пишет ей письмо, о котором мы говорили выше, и потом уверяет ее, что
писал это единственно из заботы о ней, совершенно забывши себя, жертвуя собою и т.
д.
Он приехал в лагерь по личному приказанию государя, чтобы видеть Николая Фермора, и остался очень недоволен, что не нашел больного. Зато он оставил записку, в которой
писал, что «сегодня от был экстренно вытребован государем императором, которому благоугодно было передать на его попечение Николая Фермора, и ввиду этого он, д-р Мандт, просит Пв. Ф. Ф-ра, как только он возвратится в лагерь и в какое бы то ни было время, тотчас пожаловать к нему для личных объяснений».
После этого тотчас же можно было бы, кажется, приняться
писать и «Два слова о полиции», и «О непродуктивности многописания», и т.
д.
«Я знаю кто это
писал. Это
писал М.
Д.»
«Из всей моей деятельности лекции — это единственное, что меня занимает и живит, —
писал Боткин своему другу, д-ру Белоголовому, — остальное тянешь, как лямку, прописывая массу ни к чему не ведущих лекарств.
— Служба крайне тяжелая! — повторил он и снова замолчал. — В газетах
пишут: «д-р Петров был пьян». Верно, я был пьян, и это очень нехорошо. Все вправе возмущаться. Но сами-то они, — ведь девяносто девять из них на сто весьма не прочь выпить, не раз бывают пьяны и в вину этого себе не ставят. Они только не могут понять, что другому человеку ни одна минута его жизни не отдана в его полное распоряжение… А это, брат, ох, как тяжело, — не дай бог никому!..
— И еще… мне скажите, — проговорила и запнулась
Д*: — что я могу буду или нет к вам
написать?
В Венгрии он узнал о смерти любимой женщины. Весть об этой смерти была жестокой платой, свалившей его на постель. Провалявшись в горячке, он поселился в гольдаугенском лесу и, собирая со всех сторон сведения,
написал повесть о красавице Ильке. Проезжая в прошлом году чрез гольдаугенский лес, я познакомился с
д’Омареном и читал его повесть.
Евангелием зачитывалась, начала рваться отсюда учиться, врачевать недуги человечества, только, — злобный смех прервал ее слова, — для врачевания-то надо диплом иметь, а она, даром что стихи
писала, а грамматики порядочно не прошла,
пишет «убеждение» б/е — е,
д/е — ять, стало быть, в медички ей нечего было и мечтать.
Губернатором все время при мне оставался И.А.Баратынский, брат поэта, женатый на Абамелек, той красавице, которой Пушкин
написал прелестный мадригал: „Когда-то помню“ и т.
д.
Эта рецензия появилась под каким-то псевдонимом. Я узнал от одного приятеля сыновей Краевского (тогда еще издателя"Отечественных записок"), что за псевдонимом этим скрывается Н.
Д.Хвощинская (В.Крестовский-псевдоним). Я
написал ей письмо, и у нас завязалась переписка, еще до личного знакомства в Петербурге, когда я уже сделался редактором-издателем"Библиотеки"и она стала моей сотрудницей.
С нами особенно сошелся один журналист, родом из Севильи,
Д.Франсиско Тубино, редактор местной газеты"Andalusie", который провожал нас потом и в Андалузию. Он был добродушнейший малый, с горячим темпераментом, очень передовых идей и сторонник федеративного принципа, которым тогда были проникнуты уже многие радикальные испанцы. Тубино
писал много о Мурильо, издал о нем целую книгу и среди знатоков живописи выдвинулся тем, что он нашел в севильском соборе картину, которую до него никто не приписывал Мурильо.
Самое трудное в ведении дел издательства была необходимость непрерывной борьбы с той обывательщиной, которую все время старалось проводить общество «Среда» с возглавлявшими ее братьями Буниными. Мне, кажется, уже приходилось
писать о московских «милых человеках», очень друг к другу терпимых, целующихся при встречах, очень быстро переходящих друг к другу на ты. Помню, как коробило это беллетриста д-ра С. Я. Елпатьевского...
«Милый Федор Петрович! —
писала ему жена городского головы. — Вы как-то говорили, что я сердцеведка и знаток людей. Теперь вам предстоит проверить это на деле. К вам придет на днях просить места письмоводителя в нашем приюте некий К. Н. Ползухин, которого я знаю за прекрасного молодого человека. Юноша очень симпатичен. Приняв в нем участие, вы убедитесь…» и т.
д.
В начале объявления мы
напишем, что чаи только что получены, а в конце мы так скажем: «Имея большой запас чаев с оплатой прежней пошлины, мы без ущерба собственным интересам можем продавать их по прейскуранту прошлых лет… и т.
д.» Ну-с, на другой странице будет прейскурант.