Неточные совпадения
Он написал ей ответ, где повторил о своем намерении уехать, не повидавшись с нею, находя, что это единственный способ исполнить ее давнишнее требование, —
оставить ее в покое и прекратить свою собственную пытку. Потом разорвал свой дневник и бросил по ветру клочки, вполне разочарованный в произведениях своей
фантазии.
Но, кроме того, ежели верить в новоявленные
фантазии, то придется веру в Святое писание
оставить. А в Писании именно сказано: рабы! господам повинуйтесь! И у Авраама, и у прочих патриархов были рабы, а они сумели же угодить Богу. Неужто, в самом деле, ради пустой похвальбы дозволительно и веру нарушить, и заветы отцов на поруганье отдать? Для чего? для того, чтоб стремглав кинуться в зияющую пучину, в которой все темно, все неизвестно?
Уже давно он
оставил все свои
фантазии, изучение языков, философию, ветеринарию и тому подобные неожиданности, которыми прежде выражались не стихавшие порывы его молодости.
— А, ну вот еще
фантазия! Я так и боялся… Нет, мы уж эту дрянь лучше
оставим в стороне; да и нечего вам смотреть.
Но в ту минуту, когда я пришел к этому заключению, должно быть, я вновь, — перевернулся на другой бок, потому что сонная моя
фантазия вдруг
оставила родные сени и перенесла меня, по малой мере, верст за пятьсот от деревни Проплеванной.
— Вздор!.. Я вижу. Все французская болезнь!.. своеволие!.. Хотите все по-своему сделать!.. Но вас я действительно
оставить не могу. Надо мною тоже выше начальство есть… Эта ваша вольнодумная выходка может дойти до государя… Что это вам пришла за
фантазия!..
При сочинении
оставил я название, данное ему самим завещателем, по пословице: «всякий барон имеет свою
фантазию».
Старый пан Иван Вишневский жил и умер в этом имении, а после его смерти Фарбованая и Сосновка достались сыну его, Степану Ивановичу Вишневскому, который
оставил по себе героическую известность — может быть, сильно дополненную и разукрашенную домыслами во вкусе местной
фантазии.
И время, которое в движении своем уравнивает факты с продуктами
фантазии, одинаково
оставляя их только в памяти и больше нигде, дает мне, старцу, сладкую возможность воспоминаний: если бы не боязнь утомить внимание читателя, я мог бы передать ему долгую повесть любовных восторгов, мук ревности, тоски ожидания и радости мгновенных тайных встреч.