Неточные совпадения
Я очень ценил и ценю многие мотивы русской религиозной мысли: преодоление судебного
понимания христианства, истолкование христианства как религии Богочеловечества, как религии свободы, любви, милосердия и
особой человечности, более, чем в западной мысли выраженное эсхатологическое сознание, чуждость инфернальной идее предопределения, искание всеобщего спасения, искание Царства Божьего и правды Его.
Несмелов хочет построить христианскую антропологию, но эта антропология превращается в
понимание христианства в целом, вследствие
особого значения, которое он придает человеку.
Символика пророческих «мифов» делает их
понимание затруднительным, а до времени «распечатания» пророческих книг даже и невозможным без
особого озарения духовного, но принципиально надо признавать за ними не условное, а безусловное значение, они не суть probabilia [Вероятности (лат.).], а голос вечности, раздающийся во времени.
Вне же этики религия, по Канту, не имеет и не должна иметь
особого бытия: независимая от морали религиозность, непосредственное почитание Бога, связанное с положительной религией, неизменно клеймится Кантом как «Abgötterei, Fetischmachen, Afterdienst» [Идолопоклонство, фетишизм, пережиток (нем.).] и под. (см., напр., в Die Religion innerhalb der blossen Vernunft, Reclam, 193 и passim), и лишь ограничение
понимания религии рамками чистой морали предохраняет, по его мнению, теологию от превращения в «теософию или демонологию», а «религию — в теургию или идололатрию» (Kritik der Urtheilskraft, Reclam, 358) [Кант И. Соч...
Кто не допускает
особого религиозного удостоверения и отрицает
особый орган религиозного ведения, тот должен в изумлении остановиться пред всемирно-историческим фактом религии как каким-то повальным, массовым гипнозом и помешательством [Интересно наблюдать, в какие безысходные трудности попадают те из историков «культуры», которые лишены внутреннего
понимания религии, но и не имеют достаточно прямолинейности, чтобы совершенно отмести, как хлам и предрассудки или «надстройку» на каком-нибудь «базисе», религиозные верование и культ.].
Это сочинение в наших глазах является самым важным для
понимания духа кантовской философии, ее интимного религиозного мотива, но оно задумано им не как
особая «критика», что для Канта и характерно, но лишь как систематическое применение выводов трех критик к христианской догматике.].
Для
понимания Достоевского нужен
особый склад души.