Ср. с описаниями припадка эпилепсии в романе «Идиот» Ф. М. Достоевского (сделанными, по-видимому, тоже по личному
опыту писателя): «Ум, сердце озарялись необыкновенным светом…» «Затем вдруг что-то разверзлось перед ним: необычайный внутренний свет озарил его душу» {Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч.
Неточные совпадения
Теология, древние
писатели, еврейский язык, объяснения темных фраз какой-нибудь рукописи,
опыты без связи, наблюдения без общей цели — вот их предмет; когда же им случится иметь дело с действительностию, они хотят подчинить ее своим категориям, и из этого выходят пресмешные уродства.
(33) Муравьева здесь два стихотворения: «Письмо к *» (ч. I, ст. XXXII) и «Время» (ч. II, ст. XVI). В одной критике («Собеседник», ч. IV, ст. XVI) эти стихотворения признаны справедливо очень дурными и названы
опытами молодого
писателя. В самом деле, не имея почти никакого содержания, по языку стихи эти могут быть сравнены разве с творениями Петрова.
(58) Видно, однако ж, что в свое время княгиня Дашкова всего более известна была своими стихотворениями. В словаре Новикова читаем: «Княгиня Дашкова… писала стихи; из них некоторые, весьма изрядные, напечатаны в ежемесячном сочинении «Невинное упражнение» 1763 года, в Москве. Впрочем, она почитается за одну из ученых российских дам и любительницу свободных наук» («
Опыт исторического словаря о российских
писателях» Новикова, 1772, стр. 55).
Голован любил возвышенные мысли и знал Поппе, но не так, как обыкновенно знают
писателя люди, прочитавшие его произведение. Нет; Голован, одобрив «
Опыт о человеке», подаренный ему тем же Алексеем Петровичем Ермоловым, знал всю поэму наизусть. И я помню, как он, бывало, слушает, стоя у притолки, рассказ о каком-нибудь новом грустном происшествии и, вдруг воздохнув, отвечает...
Вероятно, в первых его
опытах отзывалось влияние этих
писателей не только в составе стиха, но и в тоне и в устройстве целого произведения; но почти все свои стихи, писанные в то время, уничтожил сам автор, а в позднейших его стихотворениях совсем незаметно ничего ни ломоносовского, ни державинского: и язык и содержание их отличаются самобытностью и оригинальностью.
Здесь я имел главным своим объектом мои испытания и наблюдения как русского
писателя все то, чем и заграничная жизнь могла действовать на каждого из моих «собратов», на каждого русского моего умственного развития и житейского
опыта — до переселения «за рубеж».
Современник же Достоевского Феофан Затворник, один из самых авторитетных наших православно-аскетических
писателей, не знал того, что познали Достоевский и Ницше, и потому не мог бы ответить на муку, рожденную новым человеческим
опытом.
Суворов, — говорил о нем один иностранный
писатель, — завоевал сперва область наук и
опыты минувших веков, а потом победу и славу [Петрушевский А. Генералиссимус князь Суворов.