Неточные совпадения
Говорили, что новый градоначальник совсем даже не градоначальник, а оборотень, присланный в Глупов по легкомыслию; что он по ночам, в виде ненасытного упыря, парит над
городом и сосет у сонных
обывателей кровь.
В то время существовало мнение, что градоначальник есть хозяин
города,
обыватели же суть как бы его гости. Разница между"хозяином"в общепринятом значении этого слова и"хозяином
города"полагалась лишь в том, что последний имел право сечь своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Днем он, как муха, мелькал по
городу, наблюдая, чтобы
обыватели имели бодрый и веселый вид; ночью — тушил пожары, делал фальшивые тревоги и вообще заставал врасплох.
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы в несколько минут облетела весь
город. Из
обывателей многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах вместо головы была пустая посудина. Напротив, другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.
Небо раскалилось и целым ливнем зноя обдавало все живущее; в воздухе замечалось словно дрожанье и пахло гарью; земля трескалась и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни даже заступом взять ее было невозможно; травы и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела и выколосилась необыкновенно рано, но была так редка, и зерно было такое тощее, что не чаяли собрать и семян; яровые совсем не взошли, и засеянные ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры
обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала и ржала; не находя в поле пищи, она бежала в
город и наполняла улицы.
Ибо, встретившись где-либо на границе,
обыватель одного
города будет вопрошать об удобрении полей, а
обыватель другого
города, не вняв вопрошающего, будет отвечать ему о естественном строении миров.
Другого градоначальника я знал весьма тощего, который тоже не имел успеха, потому что едва появился в своем
городе, как сразу же был прозван от
обывателей одною из тощих фараоновых коров, и затем уж ни одно из его распоряжений действительной силы иметь не могло.
Но на седьмом году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный халат и стал ходить по
городу в вицмундире. Начал требовать, чтоб
обыватели по сторонам не зевали, а смотрели в оба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы очень дурно для него кончиться, если б, в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не осенила мысль: «А ну как, братцы, нас за это не похвалят!»
"Прибыл я в
город Глупов, — писал он, — и хотя увидел жителей, предместником моим в тучное состояние приведенных, но в законах встретил столь великое оскудение, что
обыватели даже различия никакого между законом и естеством не полагают.
Содержание «Летописца» довольно однообразно; оно почти исключительно исчерпывается биографиями градоначальников, в течение почти целого столетия владевших судьбами
города Глупова, и описанием замечательнейших их действий, как-то: скорой езды на почтовых, энергического взыскания недоимок, походов против
обывателей, устройства и расстройства мостовых, обложения данями откупщиков и т. д.
…Неожиданное усекновение головы майора Прыща не оказало почти никакого влияния на благополучие
обывателей. Некоторое время, за оскудением градоначальников,
городом управляли квартальные; но так как либерализм еще продолжал давать тон жизни, то и они не бросались на жителей, но учтиво прогуливались по базару и умильно рассматривали, который кусок пожирнее. Но даже и эти скромные походы не всегда сопровождались для них удачею, потому что
обыватели настолько осмелились, что охотно дарили только требухой.
Но вот солнце достигает зенита, и Угрюм-Бурчеев кричит: «Шабаш!» Опять повзводно строятся
обыватели и направляются обратно в
город, где церемониальным маршем проходят через «манеж для принятия пищи» и получают по куску черного хлеба с солью.
Во-первых, назначен был праздник по случаю переименования
города из Глупова в Непреклонск; во-вторых, последовал праздник в воспоминание побед, одержанных бывшими градоначальниками над
обывателями; и, в-третьих, по случаю наступления осеннего времени сам собой подошел праздник"Предержащих Властей".
Скорым шагом удалялся он прочь от
города, а за ним, понурив головы и едва поспевая, следовали
обыватели. Наконец к вечеру он пришел. Перед глазами его расстилалась совершенно ровная низина, на поверхности которой не замечалось ни одного бугорка, ни одной впадины. Куда ни обрати взоры — везде гладь, везде ровная скатерть, по которой можно шагать до бесконечности. Это был тоже бред, но бред точь-в-точь совпадавший с тем бредом, который гнездился в его голове…
Войско решилось идти прямо на
город Дубно, где, носились слухи, было много казны и богатых
обывателей.
Но в этот вечер они смотрели на него с вожделением, как смотрят любители вкусно поесть на редкое блюдо. Они слушали его рассказ с таким безмолвным напряжением внимания, точно он столичный профессор, который читает лекцию в глухом провинциальном
городе обывателям, давно стосковавшимся о необыкновенном. В комнате было тесно, немножко жарко, в полумраке сидели согнувшись покорные люди, и было очень хорошо сознавать, что вчерашний день — уже история.
«Москва опустила руки», — подумал он, шагая по бульварам странно притихшего
города. Полдень, а людей на улицах немного и все больше мелкие
обыватели; озабоченные, угрюмые, небольшими группами они стояли у ворот, куда-то шли, тоже по трое, по пяти и более. Студентов было не заметно, одинокие прохожие — редки, не видно ни извозчиков, ни полиции, но всюду торчали и мелькали мальчишки, ожидая чего-то.
Обыватели уже вставили в окна зимние рамы, и, как всегда, это делало тишину в
городе плотнее, безответней. Самгин свернул в коротенький переулок, соединявший две улицы, — в лицо ему брызнул дождь, мелкий, точно пыль, заставив остановиться, надвинуть шляпу, поднять воротник пальто. Тотчас же за углом пронзительно крикнули...
В течение ближайших дней он убедился, что действительно ему не следует жить в этом
городе. Было ясно: в адвокатуре местной, да, кажется, и у некоторых
обывателей, подозрительное и враждебное отношение к нему — усилилось. Здоровались с ним так, как будто, снимая шапку, оказывали этим милость, не заслуженную им. Один из помощников, которые приходили к нему играть в винт, ответил на его приглашение сухим отказом. А Гудим, встретив его в коридоре суда, крякнул и спросил...
— Ссылка? Это установлено для того, чтоб подумать, поучиться. Да, скучновато. Четыре тысячи семьсот
обывателей, никому — и самим себе — не нужных, беспомощных людей; они отстали от больших
городов лет на тридцать, на пятьдесят, и все, сплошь, заражены скептицизмом невежд. Со скуки — чудят. Пьют. Зимними ночами в
город заходят волки…
— Стрельцовы, Ямщиковы, Пушкаревы, Затинщиковы, Тиуновы, Иноземцевы — старейшие фамилии
города, — рассказывал историк, вводя гостя в просторную комнату с двумя окнами — во двор и в огород. —
Обыватели наши фамилий своих не ценят, во всем
городе только модный портной Гамиров гордится фамилией своей, а она ничего не значит.
А сам уже поднимает два шара на коромысле каланчи, знак Тверской части. Городская — один шар, Пятницкая — четыре, Мясницкая — три шара, а остальные — где шар и крест, где два шара и крест — знаки, по которым
обыватель узнавал, в какой части
города пожар. А то вдруг истошным голосом орет часовой сверху...
Московскую пожарную команду создал еще граф Ф. В. Ростопчин. Прежде это было случайное собрание пожарных инструментов, разбросанных по
городу, и отдельных дежурных
обывателей, которые должны были по церковному набату сбегаться на пожар, кто с багром, кто с ведром, куда являлся и брандмайор.
«Выписал я, знаете, газету Трубникова…» или «Об этом надо бы написать Трубникову…» — говорили друг другу
обыватели, и «Биржевые ведомости» замелькали в
городе, вытесняя традиционный «Сын отечества», и успешно соперничали с «Голосом».
Так рассказывали эту историю
обыватели. Факт состоял в том, что губернатор после корреспонденции ушел, а обличитель остался жив, и теперь, приехав на время к отцу, наслаждался в родном
городе своей славой…
В
городе обокрали какого-то
обывателя, и брат очень картинно изобразил беспомощный городишко в темные осенние ночи, без освещения, со стражами, благополучно спящими по своим углам…
Встречаются такие домы преимущественно в
городах, где требование на помещения относительно не велико, доход с домов не верен, а
обыватель не охотник ни до каких затрат на ремонт здания.
Пришлось очень долго, пространно и утомительно объясняться с управляющим, человеком грубым и наглым, который обращался со всеми жильцами дома как с
обывателями завоеванного
города, и только слегка побаивался студентов, дававших ему иногда суровый отпор.
Антон Валерьянов Стрелов был мещанин соседнего уездного
города, и большинство местных
обывателей еще помнит, как он с утра до вечера стрелой летал по базару, исполняя поручения и приказы купцов-толстосумов.
Несколько ночей после описанного переворота на острове
город провел очень беспокойно: лаяли собаки, скрипели двери домов, и
обыватели, то и дело выходя на улицу, стучали палками по заборам, давая кому-то знать, что они настороже.
Собачий лай по ночам угомонился,
обыватели перестали стучать по заборам, и жизнь
города, сонная и однообразная, пошла своею колеей.
Эти фигуры нисколько не походили на аристократических нищих из зáмка, —
город их не признавал, да они и не просили признания; их отношения к
городу имели чисто боевой характер: они предпочитали ругать
обывателя, чем льстить ему, — брать самим, чем выпрашивать.
В нашем
городе, где он устроился тотчас после крестьянского освобождения, он был лучший портной. Но
город наш — бедный, и
обыватели его только починивались, редко прибегая к заказам нового платья. Один исправник неизменно заказывал каждый год новую пару, но и тут исправничиха сама покупала сукно и весь приклад, призывала Гришку и приказывала кроить при себе.
Вот какова моя каторга! — говорит он ликующим
обывателям, — вот зачем я
города огнем палил, народ пугал, науки истреблял.
Вскоре после этого он исчез из
города: по жалобе
обывателей его послали в дальний монастырь на послушание за беспутную и пьянственную жизнь. Матвей плакал, узнав об этом; старик Кожемякин, презрительно оттопыривая губу, ворчал и ругался...
Пил он, конечно, пил запоем, по неделям и более. Его запирали дома, но он убегал и ходил по улицам
города, тонкий, серый, с потемневшим лицом и налитыми кровью глазами. Размахивая правою рукою, в левой он сжимал цепкими пальцами булыжник или кирпич и, завидя
обывателя, кричал...
Обыватели не только ценили такую ровность характера, но даже усматривали в ней признаки доблести; да и нельзя было не ценить, потому что у всех был еще в свежей памяти муж предшествовавшей помпадурши, корнет Отлетаев, который не только разбивал по ночам винные погреба, но однажды голый и с штандартом в руках проскакал верхом через весь
город.
Каждый из здешних
городов имеет своего главного помпадура, которому подчинено несколько второстепенных помпадуров, у которых, в свою очередь, состоит под начальством бесчисленное множество помпадуров третьестепенных, а сии последние уже имеют в своем непосредственном заведовании массу
обывателей или чернь (la vile populace).
Целые обозы мелкопоместных дворян ежедневно прибывали в
город и удивляли
обывателей своими новенькими полушубками и затейливыми меховыми шапками.
«Добывание оной соли, — пишет Рычков, — уже издавна на том месте, сперва от башкирцев, а потом и от крепостных
обывателей, чинилось, но о построении сей крепости определение учинено уже в прошлом 1753 году октября 26 числа, по состоявшемуся в Правительствующем сенате того ж 1753 года мая 24 числа указу, коим в Оренбурге и в принадлежащих к оному новых крепостях и селениях учредить казенные соляные магазины и продажу илецкой и эбелейской соли чинить по тогдашней указной цене по 35 коп. пуд; для чего тогда ж и соляное правление в
городе Оренбурге учреждено.
Село Комарево по величине своей, красоте некоторых зданий и капиталам, находящимся в руках пяти-шести
обывателей, было значительнее многих уездных
городов.
Силан. Что ходить-то! Он сам на крыльцо выйдет. Он целый день на крыльце сидит, все на дорогу смотрит. И какой зоркий на беспашпортных! Хоть сто человек-артель вали, как сейчас воззрится да поманит кого к себе: «А поди-ка сюда, друг любезный!» Так тут и есть. (Почесывает затылок). А то пойти! (Подходит к городническому дому). Аристарх. Что только за дела у нас в
городе! Ну, уж
обыватели! Самоеды! Да и те, чай, обходительнее. Ишь ты, чудное дело какое! Ну-ка! Господи благослови! (Закидывает удочку).
Здесь «великие» закулисного мира смотрят на мелкоту, как на младших товарищей по сцене, потому что и те и другие — люди театра. Ни безденежье, ни нужда, ни хождение пешком из
города в
город не затуманивали убежденного сознания людей театра, что они люди особенные. И смотрели они с высоты своего призрачного величия на сытых
обывателей, как на людей ниже себя.
Дудукин. Мне до вашего хозяина дела нет; да за наш город-то стыдно: мы здешние
обыватели. Где-нибудь, в другом губернском
городе, будет Елена Ивановна говорить, что и поместить-то, и накормить-то не умели; приятно это нам будет!
Дудукин. И артисток. Заедет труппа, например, хоть в наш
город, увеселять людей, ровно ничего не делающих, ничем не интересующихся и ничего не желающих, и сядут, как раки на мели.
Обыватели у нас большею частью люди солидные, тяжеловесные, богатые, благотворительные, степенные и даже первостепенные.
5) Прилежно испытывать
обывателей, не заражены ли, и в случае открытия таковых, отсылать, для продолжения наук, в отдаленные и малонаселенные
города.
Поди толкуй им, что не их дело в это мешаться, что мы люди не военные, что в чужих землях войска дерутся, а
обыватели сидят смирно по домам; и если неприятель войдет в
город, так для сохранения своих имуществ принимают его с честию.
Близко ли, далеко ли отстоял
город; скоро ли, не скоро, — но нас довезли и расположили на квартире у какого-то
обывателя. Квартира была со всеми удобствами и весьма близко от училища. Бабуся, прибыв прежде нас, расположилась со своим хозяйством и употчевала нас ужином вкусным, жирным, изобильным. Спасибо ей! Она была мастерица своего дела.
Они вносили с собой в среду забитых бедностью и горем
обывателей улицы свой дух, в котором было что-то, облегчавшее жизнь людей, истомленных и растерявшихся в погоне за куском хлеба, таких же пьяниц, как обитатели убежища Кувалды, и так же сброшенных из
города, как и они.
Кое-где лежат поросшие бурьяном кучи щебня и разного мусора — это остатки или начала тех сооружений, которые безуспешно предпринимались
обывателями в борьбе с потоками дождевой воды, стремительно стекавшей из
города.