Неточные совпадения
— Все это вздор… Я не нуждаюсь
ни в
чьей помощи, — промолвил с расстановкой Павел Петрович, — и… надо… опять… — Он хотел было дернуть себя
за ус, но рука его ослабела, глаза закатились, и он лишился чувств.
— Я не мешаюсь
ни в
чьи дела, Татьяна Марковна, вижу, что вы убиваетесь горем, — и не мешаю вам: зачем же вы хотите думать и чувствовать
за меня? Позвольте мне самому знать, что мне принесет этот брак! — вдруг сказал Тушин резко. — Счастье на всю жизнь — вот что он принесет! А я, может быть, проживу еще лет пятьдесят! Если не пятьдесят, хоть десять, двадцать лет счастья!
Был вызван из Узла доктор Сараев, но больной уже не нуждался
ни в
чьей помощи: смерть была не
за горами.
Капитан при этом самодовольно обдергивал свой вицмундир, всегда у него застегнутый на все пуговицы, всегда с выпущенною из-за борта, как бы аксельбант, толстою золотою часовою цепочкою, и просиживал у Зудченки до глубокой ночи, лупя затем от нее в Красные казармы пехтурой и не только не боясь, но даже желая, чтобы на него напали какие-нибудь жулики, с которыми капитан надеялся самолично распорядиться, не прибегая
ни к
чьей посторонней помощи: силищи Зверев был действительно неимоверной.
Туда в конце тридцатых и начале сороковых годов заезжал иногда Герцен, который всякий раз собирал около себя кружок и начинал обыкновенно расточать целые фейерверки своих оригинальных, по тогдашнему времени, воззрений на науку и политику, сопровождая все это пикантными захлестками; просиживал в этой кофейной вечера также и Белинский, горячо объясняя актерам и разным театральным любителям, что театр — не пустая забава, а место поучения, а потому каждый драматический писатель, каждый актер, приступая к своему делу, должен помнить, что он идет священнодействовать; доказывал нечто вроде того же и Михайла Семенович Щепкин, говоря, что искусство должно быть добросовестно исполняемо, на что Ленский [Ленский Дмитрий Тимофеевич, настоящая фамилия Воробьев (1805—1860), — актер и драматург-водевилист.], тогдашний переводчик и актер, раз возразил ему: «Михайла Семеныч, добросовестность скорей нужна сапожникам, чтобы они не шили сапог из гнилого товара, а художникам необходимо другое: талант!» — «Действительно, необходимо и другое, — повторил лукавый старик, — но часто случается, что у художника
ни того,
ни другого не бывает!» На
чей счет это было сказано, неизвестно, но только все присутствующие,
за исключением самого Ленского, рассмеялись.
И что это
за человек, — продолжал боярин, глядя на Годунова, — никогда не суется вперед, а всегда тут; никогда не прямит, не перечит царю, идет себе окольным путем,
ни в какое кровавое дело не замешан,
ни к
чьей казни не причастен.
— Ручки весьма изрядные, — отвечал, тщательно повязывая перед зеркалом галстук, Истомин. — Насчет этих ручек есть даже некоторый анекдот, — добавил он, повернувшись к Шульцу. — У этой барыни муж дорогого стоит. У него руки совсем мацерированные: по двадцати раз в день их моет; сам
ни за что почти не берется, руки никому не подает без перчатки и уверяет всех, что и жена его не может дотронуться
ни до
чьей руки.
«Нет, — сказал он сам в себе, —
чей бы ты
ни был дедушка, а я тебя поставлю
за стекло и сделаю тебе
за это золотые рамки».
Мы со Ксеньей
Об этом долго толковали; горько
Казалося и непонятно нам,
Что ты, отец, который столько раз
Нам говорил: я лишь дела караю,
Но
ни во
чью не вмешиваюсь мысль, —
Что начал ты доискиваться мыслей,
Что ты
за мысль,
за слово посылаешь
Людей на казнь!
Горячо тебя полюблю, все, как теперь, любить буду, и
за то полюблю, что душа твоя чистая, светлая, насквозь видна;
за то, что как я взглянула впервой на тебя, так тотчас опознала, что ты моего дома гость, желанный гость и недаром к нам напросился;
за то полюблю, что, когда глядишь, твои глаза любят и про сердце твое говорят, и когда скажут что, так я тотчас же обо всем, что
ни есть в тебе, знаю, и
за то тебе жизнь отдать хочется на твою любовь, добрую волюшку, затем, что сладко быть и рабыней тому,
чье сердце нашла… да жизнь-то моя не моя, а чужая, и волюшка связана!
Но когда такого человека постигает страдание, выходящее
за пределы видимой ему связи страдания и заблуждения, — как, когда он страдает от причин, бывших всегда вне его личной деятельности или когда последствия его страданий не могут быть
ни на что нужны
ни его,
ни чьей другой личности, — ему кажется, что его постигает то, чего не должно быть, и он спрашивает себя: зачем?
за что? и, не находя предмета, на который бы он мог направить свою деятельность, возмущается против страдания, и страдание его делается ужасным мучением.
Видит солдат, что туго завинчено.
Чей бы бычок
ни скакал, а у девки дите… Посмотрел он, как
за колодцем тонкая рябинка мертвым рукавом по темному небу машет, тихим голосом спрашивает...
В доме все пошло другим порядком. Бонавентура Каетанович приходил к Кордулии Адальбертовне только после ухода Алексея Кириловича в должность и скрывался
за час до его возвращения. Алексей Кирилович и слышать не мог о Хржонжчковском. Других людей он тоже не допускал к разговорам с собою, потому что после разочарования в Хржонжчковском он уже не верил
ни в
чью благопристойность.