Неточные совпадения
Меня занимали исключительно одни люди; я ненавидел любопытные памятники, замечательные собрания, один вид лон-лакея [Лон-лакей — лакей, которого
берут за
плату; здесь: проводник.] возбуждал во мне ощущение тоски и злобы; я чуть с ума
не сошел в дрезденском «Грюне Гевёлбе».
Кучера с них
брали за воду в колодце,
не позволяя поить лошадей без
платы; бабы — за тепло в избе; аристократам передней они должны были кланяться кому поросенком и полотенцем, кому гусем и маслом.
В екатерининские времена на этом месте стоял дом, в котором помещалась типография Н. И. Новикова, где он печатал свои издания. Дом этот был сломан тогда же, а потом, в первой половине прошлого столетия, был выстроен новый, который принадлежал генералу Шилову, известному богачу, имевшему в столице силу, человеку, весьма оригинальному: он
не брал со своих жильцов
плату за квартиру, разрешал селиться по сколько угодно человек в квартире, и никакой
не только прописки, но и записей жильцов
не велось…
За говядиной ходил на базар кто-нибудь из инвалидов, которых у нас было по одному в каждой казарме, для надсмотра за порядком, и которые сами, добровольно, взяли себе в обязанность ежедневно ходить на базар за покупками для арестантов и
не брали за это почти никакой
платы, так разве пустяки какие-нибудь.
Арестанты смеялись над Сушиловым —
не за то, что он сменился (хотя к сменившимся на более тяжелую работу с легкой вообще питают презрение, как ко всяким попавшимся впросак дуракам), а за то, что он взял только красную рубаху и рубль серебром: слишком уж ничтожная
плата. Обыкновенно меняются за большие суммы, опять-таки судя относительно.
Берут даже и по нескольку десятков рублей. Но Сушилов был так безответен, безличен и для всех ничтожен, что над ним и смеяться-то как-то
не приходилось.
Иногда, впрочем, и немощных везли на себе и даже
не очень тем тяготились, потому что с немощных на постоялых дворах за все
брали дешевле, а иногда даже и совсем пускали без
платы.
— Что ты, сударыня?.. — с ужасом почти вскликнула Анисья Терентьевна. — Как сметь старый завет преставлять!.. Спокон веку водится, что кашу да полтину мастерицам родители посылали… От сторонних книжных дач
не положено
брать. Опять же надо ведь мальчонке-то по улице кашу в
плате нести — все бы видели да знали, что за новую книгу садится. Вот, мать моя, принялась ты за наше мастерство, учишь Дунюшку, а старых-то порядков по ученью и
не ведаешь!.. Ладно ли так? А?
По шоссе в порожних телегах ехали мужики. Катя подбежала и стала просить подвезти ее с мешком за
плату к поселку, за версту. Первый мужик оглядел ее, ничего
не ответил и проехал мимо. Второй засмеялся, сказал: «двести рублей!» (В то время сто рублей
брали до города, за двадцать верст.)
Убить горбуна мне? Да ты за кого же
Меня-то считаешь? Я вор — иль разбойник?
Дав слово клиенту, держу его честно,
И даром я
платы не брал ни с кого…
Ульянинский даже крестил сестру мою Юлю; при серьезном взгляде родителей на религию это были
не пустяки. Когда сын выздоровел, Ульянинский прислал папе в подарок очень ценный чайный сервиз. Папа отослал его обратно с письмом, что считает совершенно недопустимым
брать плату за лечение детей своего товарища, а присланный подарок — та же замаскированная
плата.
— Уж это мы после… Что ж мне с вас
брать? Если настоящую
плату… вроде моих разовых… Дорого! Вот в Петербурге, я слышала, по семидесяти пяти рублей за роль
берут. Я этим
не живу, голубчик… Ходите…
Путохин принес мне
плату за квартиру, но уже
не извинялся, хотя просрочил 18 дней, и молчал, когда
брал от меня расписку в получении. На следующий месяц деньги принесла уже мать; она дала мне только половину, а другую половину обещала через неделю. На третий месяц я
не получил ни копейки и дворник стал мне жаловаться, что жильцы квартиры № 23 ведут себя «неблагородно». Это были нехорошие симптомы.
И здесь должок! И там тоже. Всюду! Всюду! Если б Верочка была старше и
не училась в гимназии (какое счастье еще, что за примерное прилежание ее в прошлом году освободили от
платы за ученье!), о, она сумела бы найти выход! Она давала бы уроки,
брала бы переписку на дом, выучилась бы печатать на пишущей машинке, а сейчас…
— И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя
не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон — говорит. Так, только пример один. — Сказывали самого Полиона-то
Платов два раза
брал. Слова
не знает. — Возьмет-возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит да и улетит. И убить тоже нет положенья.