Неточные совпадения
У Ильинских
ворот он указал
на широкую
площадь.
На ней стояли десятки линеек с облезлыми крупными лошадьми. Оборванные кучера и хозяева линеек суетились. Кто торговался с нанимателями, кто усаживал пассажиров: в Останкино, за Крестовскую заставу, в Петровский парк, куда линейки совершали правильные рейсы. Одну линейку занимал синодальный хор, певчие переругивались басами и дискантами
на всю
площадь.
— Извиняюсь, я первый раз в Москве. Я студент. Меня интересует, почему станция
на пустой
площади у Садовой называется «Триумфальные
ворота», а это — «Тверская застава», хотя передо мною Триумфальные
ворота во всем их величии… Потом, что значат эти два маленьких домика с колоннами рядом с ними?
У Никитских
ворот, в доме Боргеста, был трактир, где одна из зал была увешана закрытыми бумагой клетками с соловьями, и по вечерам и рано утром сюда сходились со всей Москвы любители слушать соловьиное пение. Во многих трактирах были клетки с певчими птицами, как, например,
у А. Павловского
на Трубе и в Охотничьем трактире
на Неглинной. В этом трактире собирались по воскресеньям, приходя с Трубной
площади, где продавали собак и птиц, известные московские охотники.
Только к центру, там, где находится и базарная
площадь, город становится как будто люднее и принимает физиономию торгового села. Тут уже попадаются изредка каменные дома местных купцов, лари,
на которых симметрически расположены калачи и баранки, тут же снуют приказные, поспешающие в присутствие или обратно, и, меланхолически прислонясь где-нибудь
у ворот, тупо посматривают
на базарную
площадь туземные мещане, в нагольных тулупах, заложив одну руку за пазуху, а другую засунув в боковой карман.
Площадь на выезда из города. Налево от зрителя городнический дом с крыльцом; направо арестантская, окна с железными решетками;
у ворот инвалидный солдат; прямо река и небольшая пристань для лодок, за рекой сельский вид.
Нам оставалось только повернуть и ехать опять к рыночной
площади; после нескольких расспросов и бестолковых объяснений мы, наконец, добрались до одноэтажного старого дома, который стоял
на небольшом пригорке,
у самого пруда.
У ворот стояла низенькая толстая старушка и, заслонив от солнца глаза рукой, внимательно смотрела
на меня.
Только почтмейстер Кубарев, знаменитый цветовод, да казначей Матушкин жили
на Стрелецкой — эта улица одним концом, разрезая Поречную, выходила
на берег реки, а другим уперлась в базарную
площадь у ворот монастыря.
Шел он мимо пруда, куда задумчиво гляделись деревья красивых прибрежий, и поднялся по крутой дороге сада.
У входа,
на скамье, сидели два старика. Никто его не остановил. Он знал, что сюда посторонних мужчин допускают, но женщин только раз в год, в какой-то праздник. Тихо было тут и приятно. Сразу стало ему легче. Отошла назад ризница и вся лавра, с тяжкой ходьбой по церквам, трапезой, шатаньем толпы, базарной сутолокой
у ворот и
на торговой
площади посада.
Вглядитесь в эту сплошную толпу и перенесите ее в своем воображении к Лобному месту и к монументу Пожарского и Минина, тогда не существовавшего, и вообразите толпу в десять раз более, и вот вам Красная
площадь. То же, но в меньшем размере, происходило около Охотного ряда и
на Неглинной, которая в то время еще давала воду мельнице
у Воскресенских
ворот.
— Ну, смотри, Фелицата, — так звали приживалку, принесшую весть о сватовстве Глеба Алексеевича Салтыкова за Дашутку-звереныша, — если ты соврала и такой несуразный поклеп взвела
на моего Глебушку, не видать тебе моего дома как ушей своих, в три шеи велю гнать тебя не только от
ворот моих, но даже с
площади. А
на глаза мне и не думай после этого показываться,
на конюшне запорю, хотя это
у меня и не в обычае.
На другой день Еропкин, верный своему обещанию, данному митрополиту, послал небольшой отряд солдат с двумя подьячими опечатать сундук.
Площадь у Варварских
ворот была запружена народом. Подьячие, конвоируемые солдатами, благополучно добрались до денежного сундука,
у которого стоял знакомый нам фабричный, окруженный слушателями, благоговейно внимавшими его рассказу о виденном им чудном сне.