Неточные совпадения
«Позволено ли нам, бедным жителям
земли, быть так дерзкими, чтобы спросить вас,
о чем
мечтаете?» — «Где находятся те счастливые места, в которых порхает мысль ваша?» — «Можно ли знать имя той, которая погрузила вас в эту сладкую долину задумчивости?» Но он отвечал на все решительным невниманием, и приятные фразы канули, как в воду.
«В неделю, скажет, набросать подробную инструкцию поверенному и отправить его в деревню, Обломовку заложить, прикупить
земли, послать план построек, квартиру сдать, взять паспорт и ехать на полгода за границу, сбыть лишний жир, сбросить тяжесть, освежить душу тем воздухом,
о котором
мечтал некогда с другом, пожить без халата, без Захара и Тарантьева, надевать самому чулки и снимать с себя сапоги, спать только ночью, ехать, куда все едут, по железным дорогам, на пароходах, потом…
— Да, да, — подхватил он со вздохом, — вы правы; все это очень плохо и незрело, что делать! Не учился я как следует, да и проклятая славянская распущенность берет свое. Пока
мечтаешь о работе, так и паришь орлом:
землю, кажется, сдвинул бы с места — а в исполнении тотчас слабеешь и устаешь.
Серафима по-своему
мечтала о будущем этого клочка
земли: у них будет свой маленький садик, где она будет гулять с ребенком, потом она заведет полное хозяйство, чтобы дома все было свое, на мельничном пруду будет плавать пара лебедей и т. д.
Возьми одно: с самого начала она
мечтала только
о чем-то вроде неба на
земле и об ангелах, влюбилась беззаветно, поверила безгранично и, я уверен, с ума сошла потом не оттого, что он ее разлюбил и бросил, а оттого, что в нем она обманулась, что он способен былее обмануть и бросить; оттого, что ее ангел превратился в грязь, оплевал и унизил ее.
Пусть совершатся все эти внешние изменения, и положение человечества не улучшится. Но пусть только каждый человек сейчас же в своей жизни по мере сил своих исповедует ту правду, которую он знает, или хотя по крайней мере пусть не защищает ту неправду, которую он делает, выдавая ее за правду, и тотчас же в нынешнем 93-м году совершились бы такие перемены к освобождению людей и установлению правды на
земле,
о которых мы не смеем
мечтать и через столетия.
— Ну, нет!.. Нет!.. — заговорил Бегушев, замотав головой и каким-то трагическим голосом. — Пусть лучше сойдет на
землю огненный дождь, потоп, лопнет кора земная, но я этой курицы во щах,
о которой
мечтал Генрих Четвертый [Курица во щах,
о которой
мечтал Генрих Четвертый. — Имеется в виду французский король Генрих IV (1553–1610), якобы выражавший желание, чтобы у каждого французского крестьянина была к обеду курица.], миру не желаю.
В крестьянской
земле рабочая партия
мечтает о захвате власти.
Если человеку пришлось жить среди сибирских тундр или в заволжских солончаках, он может
мечтать о волшебных садах с невиданными на
земле деревьями, у которых коралловые ветви, изумрудные листья, рубиновые плоды; но, переселившись в какую-нибудь Курскую губернию, получив полную возможность гулять досыта по небогатому, но сносному саду с яблонями, вишнями, грушами, мечтатель наверное забудет не только
о садах «Тысячи и одной ночи», но и лимонных рощах Испании.
Тихая, аскетическая жизнь подняла так фантазию Феодора, так приучила его и созерцательности, что он целые часы проводил,
мечтая то
о прелестной жизни, которая готовится праведнику в обителях рая, то
о соделании всей
земли одною паствою Христа, то погружался в созерцание бога и, долго теряясь в бесконечном, вдруг спускался на
землю; и как хороша она ему казалась тогда, как ясно выражала Его и как понятно говорило и это ветвистое дерево, и эта пернатая птица!
И партия, растягиваясь иногда на неделю, спускается от станка к станку летом в лодках, зимой на дровнях,
мечтая о далеком якутском остроге, как
о земле обетованной.
Это писано в 1902 году, когда Толстой давно уже и окончательно утвердился в своем учении
о смысле жизни в добре. «Святые, каких можно себе только вообразить», разумеется, всего полнее осуществили бы на
земле тот «смысл добра»,
о котором
мечтает Толстой. Тем не менее он предпочитает грешное современное человечество, лишь бы существовали дети. Очевидно, в детях есть для Толстого что-то такое, что выше самой невообразимой святости взрослого. Что же это?
Крестьяне
мечтали о «черном переделе», т. е. переделе
земли между крестьянами.
Кушая грибки и запивая их малагой, княгиня
мечтала о том, как ее окончательно разорят и покинут, как все ее управляющие, приказчики, конторщики и горничные, для которых она так много сделала, изменят ей и начнут говорить грубости, как все люди, сколько их есть на
земле, будут нападать на нее, злословить, смеяться; она откажется от своего княжеского титула, от роскоши и общества, уйдет в монастырь, и никому ни одного слова упрека; она будет молиться за врагов своих, и тогда все вдруг поймут ее, придут к ней просить прощения, но уж будет поздно…
Иногда, забывшись, думал еще
о будущности на
земле,
о блаженстве любить,
о днях прекраснейших, которые обещал ему союз с Анастасией; иногда
мечтал, что все его окружающее сон, обман.