Длинная песня была, всем в ней доставалось, а Титову и мне — больше всех. Доводил меня Савёлка до того, что, как увижу я, бывало, его дрянную эту бородёнку, шапку на ухе и
лысый лоб, — начинаю весь дрожать; так бы кинулся и поломал его на куски.
И Павел Павлович вдруг, совсем неожиданно, сделал двумя пальцами рога над своим
лысым лбом и тихо, продолжительно захихикал. Он просидел так, с рогами и хихикая, целые полминуты, с каким-то упоением самой ехидной наглости смотря в глаза Вельчанинову. Тот остолбенел как бы при виде какого-то призрака. Но столбняк его продолжался лишь одно только самое маленькое мгновение; насмешливая и до наглости спокойная улыбка неторопливо появилась на его губах.
В эту секунду Воскресенский впервые поднял глаза на Завалишина и вдруг почувствовал прилив острой ненависти к его круглым, светлым, выпученным глазам, к его мясистому, красному и точно рваному у ноздрей носу, к покатому назад, белому,
лысому лбу и фатоватой бороде. И неожиданно для самого себя он заговорил слабым, точно чужим голосом...
Неточные совпадения
Лысый старик с шишкой на
лбу помог Климу вымыться и безмолвно свел его вниз; там, в маленькой комнатке, за столом, у самовара сидело трое похмельных людей.
Имя лысухи, или лысены, без сомнения, дано ей потому, что у ней на
лбу лежит как будто припаянная белая, гладкая бляха, весьма похожая на большую, очищенную от шелухи миндалину, отчего голова издали кажется
лысою.
Это был молчаливый
лысый старик с большим
лбом и глубоко посаженными глазами.
Это был изжелта-смуглый горбоносый человек маленького роста; бритое лицо его казалось треугольным благодаря широкому, начинавшему
лысеть двумя взлысинами
лбу, впалым щекам и острому подбородку.
Это был мой сосед, занимавший сиденье слева.
Лоб — огромная
лысая парабола, на
лбу желтые неразборчивые строки морщин. И эти строки обо мне.
А, вот! — генерал несколько театрально, двумя руками поднял над головой фуражку, обнажил
лысый мощный череп, сходящийся шишкой над
лбом, и низко поклонился Стельковскому.
Их было трое: поручик Веткин —
лысый, усатый человек лет тридцати трех, весельчак, говорун, певун и пьяница, подпоручик Ромашов, служивший всего второй год в полку, и подпрапорщик
Лбов, живой стройный мальчишка с лукаво-ласково-глупыми глазами и с вечной улыбкой на толстых наивных губах, — весь точно начиненный старыми офицерскими анекдотами.
Коренастый, в розовой ситцевой рубахе, он ходил, засунув руки в карманы широких суконных штанов, заправленных в блестящие сапоги с мелким набором. В карманах у него всегда побрякивали деньги. Его круглая голова уже начинала
лысеть со
лба, но на ней ещё много было кудрявых русых волос, и он молодецки встряхивал ими. Илья не любил его и раньше, но теперь это чувство возросло у мальчика. Он знал, что Петруха не любит деда Еремея, и слышал, как буфетчик однажды учил дядю Терентия...
— Ага, пришёл! — отозвался Дудка. Стоя у окна, они тихо заговорили. Евсей понял, что говорят о нём, но не мог ничего разобрать. Сели за стол, Дудка стал наливать чай, Евсей исподволь и незаметно рассматривал гостя — лицо у него было тоже бритое, синее, с огромным ртом и тонкими губами. Тёмные глаза завалились в ямы под высоким гладким
лбом, голова, до макушки
лысая, была угловата и велика. Он всё время тихонько барабанил по столу длинными пальцами.
…В тесной и тёмной комнате пили чай,
лысый хохотал и вскрикивал так, что на столе звенела посуда. Было душно, крепко пахло горячим хлебом. Евсею хотелось спать, и он всё поглядывал в угол, где за грязным пологом стояла широкая кровать со множеством подушек. Летало много больших, чёрных мух, они стукались в
лоб, ползали по лицу, досадно щекотали вспотевшую кожу. Евсей стеснялся отгонять их.
Время от времени слышатся также человеческие шаги… Они приближаются… Из мрака выступает человек с
лысой головою, с лицом, выбеленным мелом, бровями, перпендикулярно выведенными на
лбу, и красными кружками на щеках; накинутое на плечи пальто позволяет рассмотреть большую бабочку с блестками, нашитую на груди камзола; он подходит к мальчику, нагибается к его лицу, прислушивается, всматривается…
Ба-альшой, рослый барин, борода по грудь, лицо этакое открытое, благожелательное,
лоб лысый.
Взошел на кафедру маленький, горбатенький человечек. Черно-седая борода и совсем
лысая голова с высоким, крутым
лбом. Профессор русской литературы, Орест Федорович Миллер. Он говорил о Византии, о византийском христианстве, о «равноапостольном» византийском императоре Константине Великом. Из-за кафедры видна была одна только голова профессора. Говорил он напыщенным, декламаторским голосом, как провинциальные трагики.
— Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому,
лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым
лбом и необычайною, странною белизной продолговатого лица.