Неточные совпадения
Стали даже входить в комнату; послышался, наконец, зловещий визг: это продиралась вперед сама Амалия Липпевехзель, чтобы произвести распорядок по-свойски и в сотый раз испугать бедную
женщину ругательским приказанием завтра же очистить
квартиру.
— Эта Спивак — интересная
женщина. И — деловая. С нею — просто.
Квартиру она устроила очень мило, с большим вкусом.
В должности «одной прислуги» она работала безукоризненно: вкусно готовила, держала
квартиру в чистоте и порядке и сама держалась умело, не мозоля глаз хозяина. Вообще она не давала повода заменить ее другой
женщиной, а Самгин хотел бы сделать это — он чувствовал в жилище своем присутствие чужого человека, — очень чужого, неглупого и способного самостоятельно оценивать факты, слова.
А Самгин, не сознаваясь себе в этом, посещал
квартиру Дронова почти уже только для того, чтоб видеть эту спокойную, дородную, мягкую
женщину.
— Дуняша? Где-то на Волге, поет. Тоже вот Дуняша… не в форме, как говорят о борцах. Ей один нефтяник предложил
квартиру, триста рублей в месяц — отвергла! Да, — не в себе
женщина. Не нравится ей все. «Шалое, говорит, занятие — петь». В оперетку приглашали — не пошла.
В тишине комнаты успокоительно звучал грудной голос
женщины, она, явно стараясь развлечь его, говорила о пустяках, жаловалась, что окна
квартиры выходят на двор и перед ними — стена.
— Есть
женщина, продающая вино и конфекты из запасов Зимнего дворца, вероятно, жена какого-нибудь дворцового лакея. Она ходит по
квартирам с корзиной и — пожалуйте! Конфекты — дрянь, но вино — отличное! Бордо и бургонь. Я вам пришлю ее.
Ей жаль мужика, который едва тащит мешок на спине. Она догадывается, что вон эта
женщина торопится с узлом заложить последний салоп, чтоб заплатить за
квартиру и т. д. Всякого и всякую провожает задумчиво-заботливый взгляд Софьи.
Его встретила хозяйка
квартиры, пожилая
женщина, чиновница, молча, опустив глаза, как будто с укоризной отвечала на поклон, а на вопрос его, сделанный шепотом, с дрожью: «Что она?» — ничего не сказала, а только пропустила его вперед, осторожно затворила за ним дверь и сама ушла.
«Она — в Царское и, уж разумеется, к старому князю, а брат ее осматривает мою
квартиру! Нет, этого не будет! — проскрежетал я, — а если тут и в самом деле какая-нибудь мертвая петля, то я защищу „бедную
женщину“!»
— Кому? Ха-ха-ха! А скандал, а письмо покажем князю! Где отберут? Я не держу документов в
квартире. Я покажу князю через третье лицо. Не упрямьтесь, барыня, благодарите, что я еще не много прошу, другой бы, кроме того, попросил еще услуг… знаете каких… в которых ни одна хорошенькая
женщина не отказывает, при стеснительных обстоятельствах, вот каких… Хе-хе-хе! Vous êtes belle, vous! [Вы же красивая
женщина! (франц.)]
— Да, да, но… мы их помирим, n'est-ce pas? Тут пустая мелкая ссора двух достойнейших
женщин, n'est-ce pas? Я только на тебя одного и надеюсь… Мы это здесь все приведем в порядок; и какая здесь странная
квартира, — оглядывался он почти боязливо, — и знаешь, этот хозяин… у него такое лицо… Скажи, он не опасен?
Квартира Шустовой была во втором этаже. Нехлюдов по указанию дворника попал на черный ход и по прямой и крутой лестнице вошел прямо в жаркую, густо пахнувшую едой кухню. Пожилая
женщина, с засученными рукавами, в фартуке и в очках, стояла у плиты и что-то мешала в дымящейся кастрюле.
А надо заметить, что жил я тогда уже не на прежней
квартире, а как только подал в отставку, съехал на другую и нанял у одной старой
женщины, вдовы чиновницы, и с ее прислугой, ибо и переезд-то мой на сию
квартиру произошел лишь потому только, что я Афанасия в тот же день, как с поединка воротился, обратно в роту препроводил, ибо стыдно было в глаза ему глядеть после давешнего моего с ним поступка — до того наклонен стыдиться неприготовленный мирской человек даже иного справедливейшего своего дела.
В праздничные дни, когда мужское большинство уходило от семей развлекаться по трактирам и пивным, мальчики-ученики играли в огромном дворе, — а дома оставались
женщины, молодежь собиралась то в одной
квартире, то в другой, пили чай, грызли орехи, дешевые пряники, а то подсолнухи.
Квартиры почти все на имя
женщин, а мужья состоят при них. Кто портной, кто сапожник, кто слесарь. Каждая
квартира была разделена перегородками на углы и койки… В такой
квартире в трех-четырех разгороженных комнатках жило человек тридцать, вместе с детьми…
Доманевич проводил учителя на его
квартиру над прудом, причем всю дорогу дружески поддерживал его под руку. Дома у себя Авдиев был очень мил, предложил папиросу и маленький стаканчик красного вина, но при этом, однако, уговаривал его никогда не напиваться и не влюбляться в
женщин. Первое — вредно, второе… не стоит…
Из нашей гимназии он был переведен в другой город, и здесь его жена — добродушная
женщина, которую роковая судьба связала с маниаком, — взяла разрешение держать ученическую
квартиру.
И без всяких статей и приказов, а по необходимости, потому что это полезно для колонии, вне тюрьмы, в собственных домах и на вольных
квартирах, живут все без исключения ссыльнокаторжные
женщины, многие испытуемые и даже бессрочные, если у них есть семьи или если они хорошие мастера, землемеры, каюры и т. п.
От Келбокиани мы узнали, что умерла
женщина свободного состояния Ляликова, муж которой, поселенец, уехал в Николаевск; после нее осталось двое детей, и теперь он, Келбокиани, живший у этой Ляликовой на
квартире, не знает, что ему делать с детьми.
Мне однажды пришлось записывать двух
женщин свободного состояния, прибывших добровольно за мужьями и живших на одной
квартире; одна из них, бездетная, пока я был в избе, всё время роптала на судьбу, смеялась над собой, обзывала себя дурой и окаянной за то, что пошла на Сахалин, судорожно сжимала кулаки, и всё это в присутствии мужа, который находился тут же и виновато смотрел на меня, а другая, как здесь часто говорят, детная, имеющая несколько душ детей, молчала, и я подумал, что положение первой, бездетной, должно быть ужасно.
На Сахалине она в первое время, как и все присылаемые сюда
женщины, жила вне тюрьмы, на вольной
квартире; она пробовала бежать и нарядилась для этого солдатом, но была задержана.
— Видите ли вы эти освещенные бельэтажи, — говорил генерал, — здесь всё живут мои товарищи, а я, я из них наиболее отслуживший и наиболее пострадавший, я бреду пешком к Большому театру, в
квартиру подозрительной
женщины!
— Как истинный друг отца вашего, желаю предупредить, — сказал генерал, — я, вы видите сами, я пострадал, по трагической катастрофе; но без суда! Без суда! Нина Александровна —
женщина редкая. Варвара Ардалионовна, дочь моя, — редкая дочь! По обстоятельствам содержим
квартиры — падение неслыханное! Мне, которому оставалось быть генерал-губернатором!.. Но вам мы рады всегда. А между тем у меня в доме трагедия!
У Варвары Алексеевны было десять или двенадцать каморочек, весьма небольших, но довольно чистеньких, сухих, теплых и светлых; да и сама Варвара Алексеевна была
женщина весьма теплая и весьма честная: обращалась с своими квартирантками весьма ласково, охраняла их от всяких обид; брала с них по двенадцати рублей со всем: со столом, чаем и
квартирой и вдобавок нередко еще «обжидала» деньжонки.
— Вы уж извините меня, пожалуйста, но так как у меня собственная
квартира и теперь я вовсе не девка, а порядочная
женщина, то прошу больше у меня не безобразничать. Я думала, что вы, как умный и образованный человек, все чинно и благородно, а вы только глупостями занимаетесь. За это могут и в тюрьму посадить.
Я вел себя глупо; кажется даже, я мальтретировал ее. Но эта
женщина — змея в полном смысле этого слова! Она скользит, вьется… Через четверть часа я сидел в своей дурацкой
квартире, кусал ногти и рвал на себе волосы…
Так и сделали. Она ушла в родильный дом; он исподволь подыскивал
квартиру. Две комнаты; одна будет служить общею спальней, в другой — его кабинет, приемная и столовая. И прислугу он нанял, пожилую
женщину, не ветрогонку и добрую; сумеет и суп сварить, и кусок говядины изжарить, и за малюткой углядит, покуда матери дома не будет.
В своем мучительном уединении бедный герой мой, как нарочно, припоминал блаженное время своей болезни в уездном городке; еще с раннего утра обыкновенно являлся к нему Петр Михайлыч и придумывал всевозможные рассказы, чтоб только развлечь его; потом, уходя домой, говорил, как бы сквозь зубы: «После обеда, я думаю, Настя зайдет», — и она действительно приходила; а теперь сотни прелестнейших
женщин, может быть, проносятся в красивых экипажах мимо его
квартиры, и хоть бы одна даже взглянула на его темные и грязные окна!
Вера Николаевна оставила свой экипаж за две улицы до Лютеранской. Она без большого труда нашла
квартиру Желткова. Навстречу ей вышла сероглазая старая
женщина, очень полная, в серебряных очках, и так же, как вчера, спросила...
— Ну, я теперь знаю, что мне угодно! — воскликнула Миропа Дмитриевна и помчалась к обер-полицеймейстеру, которому с плачем и воплями выпечатала, что она бедная
женщина, ограбленная теперь таким-то камергером, который живет у нее на
квартире.
Но последнее время записка эта исчезла по той причине, что вышесказанные три комнаты наняла приехавшая в Москву с дочерью адмиральша, видимо, выбиравшая уединенный переулок для своего местопребывания и желавшая непременно нанять
квартиру у одинокой
женщины и пожилой, за каковую она и приняла владетельницу дома; но Миропа Дмитриевна Зудченко вовсе не считала себя пожилою дамою и всем своим знакомым доказывала, что у
женщины никогда не надобно спрашивать, сколько ей лет, а должно смотреть, какою она кажется на вид; на вид же Миропа Дмитриевна, по ее мнению, казалась никак не старее тридцати пяти лет, потому что если у нее и появлялись седые волосы, то она немедля их выщипывала; три — четыре выпавшие зуба были заменены вставленными; цвет ее лица постоянно освежался разными притираньями; при этом Миропа Дмитриевна была стройна; глаза имела хоть и небольшие, но черненькие и светящиеся, нос тонкий; рот, правда, довольно широкий, провалистый, но не без приятности; словом, всей своей физиономией она напоминала несколько мышь, способную всюду пробежать и все вынюхать, что подтверждалось даже прозвищем, которым называли Миропу Дмитриевну соседние лавочники: дама обделистая.
Они никого не видели, ни о чем не слыхали и только иногда по темным вечерам прокатывались в дрожках Аггея Никитича по городу, причем однажды он уговорил Марью Станиславовну заехать к нему на
квартиру, где провел ее прямо в свой кабинет, в котором были развешаны сохраняемые им еще изображения красивых
женщин.
Не поверил я, что закройщица знает, как смеются над нею, и тотчас решил сказать ей об этом. Выследив, когда ее кухарка пошла в погреб, я вбежал по черной лестнице в
квартиру маленькой
женщины, сунулся в кухню — там было пусто, вошел в комнаты — закройщица сидела у стола, в одной руке у нее тяжелая золоченая чашка, в другой — раскрытая книга; она испугалась, прижала книгу к груди и стала негромко кричать...
— Глухо у вас! — молвила
женщина, тоже вздыхая, и начала рассказывать, как она, остановясь на постоялом дворе, четыре дня ходила по городу в поисках
квартиры и не могла найти ни одной. Везде её встречали обидно грубо и подозрительно, расспрашивали, кто она, откуда, зачем приехала, что хочет делать, где муж?
Какая-то
женщина в старом салопе и стоптанных сапогах сжалилась наконец над Берсеневым и указала ему
квартиру Инсарова.
Когда опасность прошла, доктор Филатр, дружески развлекавший меня все последнее время перед тем, как я покинул палату, позаботился приискать мне
квартиру и даже нашел
женщину для услуг. Я был очень признателен ему, тем более что окна этой
квартиры выходили на море.
Так, в этой передней стоял мягкий диванчик, обитый светленьким ситцем; вешалки не было, но вместо нее громоздился высокий платяной шкаф, как бывает в небольших
квартирах, где живут одинокие
женщины.
Когда приятели вернулись в свой город, был уже ноябрь и на улицах лежал глубокий снег. Место Андрея Ефимыча занимал доктор Хоботов; он жил еще на старой
квартире в ожидании, когда Андрей Ефимыч приедет и очистит больничную
квартиру. Некрасивая
женщина, которую он называл своей кухаркой, уже жила в одном из флигелей.
Он вышел на улицу улыбаясь, с приятным чувством в груди. Ему нравилась и комната, оклеенная голубыми обоями, и маленькая, бойкая
женщина. Но почему-то особенно приятным казалось ему именно то, что он будет жить на
квартире околоточного. В этом он чувствовал что-то смешное, задорное и, пожалуй, опасное для него. Ему нужно было навестить Якова; он нанял извозчика, уселся в пролётку и стал думать — как ему поступить с деньгами, куда теперь спрятать их?..
Чем более присматривался Илья к благополучной жизни своих хозяев, тем более нравились они ему. Всё у них было чисто, крепко, всё делалось спокойно, и они, видимо, любили друг друга. Маленькая, бойкая
женщина была похожа на весёлую синицу, её муж — на неповоротливого снегиря, в
квартире уютно, как в птичьем гнезде. По вечерам, сидя у себя, Лунёв прислушивался к разговору хозяев и думал...
Всё чаще она указывала ему разницу между ним, мужиком, и ею,
женщиной образованной, и нередко эти указания обижали Илью. Живя с Олимпиадой, он иногда чувствовал, что эта
женщина близка ему как товарищ. Татьяна Власьевна никогда не вызывала в нём товарищеского чувства; он видел, что она интереснее Олимпиады, но совершенно утратил уважение к ней. Живя на
квартире у Автономовых, он иногда слышал, как Татьяна Власьевна, перед тем как лечь спать, молилась богу...
Поэтому не жить с
женщиной, которая тебя любит, в одной
квартире — значит отказывать ей в ее высоком назначении и не разделять ее идеалов.
И для меня теперь представлялось крайне любопытным, как уживутся в одной
квартире эти два существа — она, домовитая и хозяйственная, со своими медными кастрюлями и с мечтами о хорошем поваре и лошадях, и он, часто говоривший своим приятелям, что в
квартире порядочного, чистоплотного человека, как на военном корабле, не должно быть ничего лишнего — ни
женщин, ни детей, ни тряпок, ни кухонной посуды…
Умываясь, Евсей незаметно старался рассмотреть хозяйку
квартиры, —
женщина собирала ужин, раскладывая на большом подносе тарелки, ножи, хлеб. Её большое круглое лицо с тонкими бровями казалось добрым. Гладко причёсанные тёмные волосы, немигающие глаза и широкий нос вызывали у мальчика догадку...
— Но ведь подите же с нами! — говорила Дора. — Наняли
квартиру с тем, чтобы кому-нибудь эти две комнаты уступить, а перешли сюда, и баста; вот третий месяц не можем решиться. Мужчин боимся,
женщин еще более, а дети на наше горе не нанимают; ну, кто же нам виноват, скажите пожалуйста?
Это одна из тех трущоб, которые открываются на имя
женщин, переставших быть
женщинами, и служат лишь притонами для воров, которым не позволили бы иметь свою
квартиру. Сюда заманиваются под разными предлогами пьяные и обираются дочиста.
На другое утро после визита к губернатору обе
женщины вместе отправились искать по городу
квартиру, и Елена Петровна, медленно переходя с одной стороны на другую, сама читала билетики на окнах и воротах.
Красивое, часто дышавшее истинным вдохновением и страстью, лицо Истомина стало дерзким, вызывающим и надменным; назло своим врагам и завистникам он начал выставлять на вид и напоказ все выгоды своего положения —
квартиру свою он обратил в самую роскошную студию, одевался богато, жил весело, о
женщинах говорил нехотя, с гримасами, пренебрежительно и всегда цинически.
Четверых террористов, трех мужчин и одну
женщину, вооруженных бомбами, адскими машинами и револьверами, схватили у самого подъезда, пятую — нашли и арестовали на конспиративной
квартире, хозяйкою которой она состояла.