Неточные совпадения
Девушка взяла
мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие
мешки. Вронский взял под
руку мать; но когда они уже выходили
из вагона, вдруг несколько человек с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и начальник станции в своей необыкновенного цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось необыкновенное. Народ от поезда бежал назад.
Один только козак, Максим Голодуха, вырвался дорогою
из татарских
рук, заколол мирзу, отвязал у него
мешок с цехинами и на татарском коне, в татарской одежде полтора дни и две ночи уходил от погони, загнал насмерть коня, пересел дорогою на другого, загнал и того, и уже на третьем приехал в запорожский табор, разведав на дороге, что запорожцы были под Дубной.
Он развел
руками, синеватые
мешки под глазами его вдруг взмокли; выдернув платок
из кармана брюк и вытирая серые слезы, он сказал дрожащим голосом и так, как будто слова царапали ему горло...
Генерал, одутловатый, с картофельным носом и выдающимися шишками на лбу и оголенном черепе и
мешками под глазами, сангвинический человек, сидел в татарском шелковом халате и с папиросой в
руках пил чай
из стакана в серебряном подстаканнике.
Оказалось, что грамотных было больше 20 человек. Англичанин вынул
из ручного
мешка несколько переплетенных Новых Заветов, и мускулистые
руки с крепкими черными ногтями из-за посконных рукавов потянулись к нему, отталкивая друг друга. Он роздал в этой камере два Евангелия и пошел в следующую.
Фабричный — муж, приставив ко рту бутылку с водкой, закинув голову, тянул
из нее, а жена, держа в
руке мешок,
из которого вынута была бутылка, пристально смотрела на мужа.
Старушка привстала и поклонилась мне, не выпуская
из сухощавых
рук толстого гарусного ридикюля в виде
мешка.
Однако ж черт, сидевший в
мешке и заранее уже радовавшийся, не мог вытерпеть, чтобы ушла
из рук его такая славная добыча. Как только кузнец опустил
мешок, он выскочил
из него и сел верхом ему на шею.
Вылезши
из печки и оправившись, Солоха, как добрая хозяйка, начала убирать и ставить все к своему месту, но
мешков не тронула: «Это Вакула принес, пусть же сам и вынесет!» Черт между тем, когда еще влетал в трубу, как-то нечаянно оборотившись, увидел Чуба об
руку с кумом, уже далеко от избы.
Кумова жена, остолбенев, выпустила
из рук ногу, за которую начала было тянуть дьяка
из мешка.
И Никитушка, соскочив с козел, принял
из рук барышни дорожный
мешок и подушки.
Ощупав дверь, Василий вернулся в мертвецкую, снял с холодного, как лед, мертвеца полотно (он коснулся его
руки, когда снимал), потом взял
мешки, связал их узлами так, чтобы сделать
из них веревку, и снес эту веревку
из мешков в нужник; там привязал веревку к перекладине и полез по ней вниз.
К счастию, Софья Матвеевна не успела еще выбраться
из дому и только выходила
из ворот с своим
мешком и узелком. Ее вернули. Она так была испугана, что даже ноги и
руки ее тряслись. Варвара Петровна схватила ее за
руку, как коршун цыпленка, и стремительно потащила к Степану Трофимовичу.
Под левою
рукой у него было что-то похожее на орудия пытки, а в правой — он держал кровавый
мешок,
из которого свесились книзу две человеческие головы, бледные, лишенные волос и, вероятно, испустившие последний вздох в пытке.
Пред глазами плачущей старушки в широко распахнувшуюся калитку влез с непокрытою курчавою головою дьякон Ахилла. Он в коротком толстом казакине и широких шароварах, нагружен какими-то
мешками и ведет за собой пару лошадей,
из которых на каждой громоздится большой и тяжелый вьюк. Наталья Николаевна молча смотрела, как Ахилла ввел на двор своих лошадей, сбросив на землю вьюки, и, возвратившись к калитке, запер ее твердою хозяйскою
рукой и положил ключ к себе в шаровары.
Но горцы прежде казаков взялись за оружие и били казаков
из пистолетов и рубили их шашками. Назаров висел на шее носившей его вокруг товарищей испуганной лошади. Под Игнатовым упала лошадь, придавив ему ногу. Двое горцев, выхватив шашки, не слезая, полосовали его по голове и
рукам. Петраков бросился было к товарищу, но тут же два выстрела, один в спину, другой в бок, сожгли его, и он, как
мешок, кувырнулся с лошади.
Казак тоже слез с лошади и достал
из переметной сумы
мешок с чем-то. Каменев взял
из рук казака
мешок и запустил в него
руку.
Нетрудно наловить их сколько угодно недоткой
из рединки, частым саком или хребтугом, [Хребтугом называется раскрытый
мешок из рединки же, в котором задают лошадям овес.] привязанным двумя узкими боками к двум палкам; но если не случится под
руками и этих нехитрых рыболовных снастей, а есть небольшая удочка, то лошки станут беспрестанно брать на навозного червяка (без хвостика вернее) и простую муху: чем удочка меньше, тем лучше.
Он всегда пугался, когда находили необыкновенные вещи, и, быстро выхватывая их
из рук мальчика, прятал в свой огромный
мешок.
Свекровь ее тут же, старушка,
Трудилась; на полном
мешкеКрасивая Маша, резвушка,
Сидела с морковкой в
руке.
Телега, скрыпя, подъезжает —
Савраска глядит на своих,
И Проклушка крупно шагает
За возом снопов золотых.
«Бог помочь! А где же Гришуха?» —
Отец мимоходом сказал.
— В горохах, — сказала старуха.
«Гришуха!» — отец закричал,
На небо взглянул. «Чай, не рано?
Испить бы…» Хозяйка встает
И Проклу
из белого жбана
Напиться кваску подает.
Пока он ел и отдыхал, прошел час, драгоценный час; восток белел неприметно; и уже дальние края туманных облаков начинали одеваться в утреннюю свою парчевую одежду, когда Юрий, обремененный ношею съестных припасов, собирался выдти
из гостеприимной хаты; вдруг раздался на улице конский топот, и кто-то проскакал мимо окон; Юрий побледнел, уронил
мешок и значительно взглянул на остолбеневшую хозяйку… она подбежала к окну, всплеснула
руками, и простодушное загорелое лицо ее изобразило ужас.
На двенадцатый день после этой ночи, на утренней заре, сыпучей, песчаной тропою, потемневшей от обильной росы, Никита Артамонов шагал с палкой в
руке, с кожаным
мешком на горбу, шагал быстро, как бы торопясь поскорее уйти от воспоминаний о том, как родные провожали его: все они, не проспавшись, собрались в обеденной комнате, рядом с кухней, сидели чинно, говорили сдержанно, и было так ясно, что ни у кого
из них нет для него ни единого сердечного слова.
— Оставь!.. Каку тут еще крупу нашел… — бормотала сердито Архаровна, стараясь высвободить
мешок из рук парня, — экий пропастный, полно, оставь…
Он говорил тихонько, потом, кинув осторожный взгляд под стол, где храпел пекарь, сел рядом со мною, на
мешок муки, взял книгу
из рук у меня, закрыл ее и, положив на толстое колено свое, прижал ладонью.
Перед нею неподвижно стояли сцены
из прожитой утомительной ночи: вот пьяный Жуков, с дряблым, прыщеватым телом — хочет плясать, грузно, как
мешок муки, падает навзничь и, простирая
руки, испуганно хрипит...
Стоит Аггей, не шевелится. Горько и стыдно стало душе его. Пастух достал нож из-за пояса, прорезал в
мешке три дыры: одну для головы, а две для
рук, и подошел к Аггею.
И, вынув опять замшевый
мешок, посыпал
из него песок себе на
руку перед Патапом Максимычем.
Дети вертелись под ногами, высовывались, рискуя свалиться в воду,
из отверстий разломанных крыш, перекликались друг с другом, орали, когда их била нетерпеливая
рука, и, как
мешки с мукой, шлепались в поданную лодку.
Каждая
из вас опустит
руку в
мешок и вытащит билетик.
Господин Орлик кончил свою речь и теперь стоял в выжидательной позе, не выпуская
из рук своего странного
мешка. Девочки переглядывались и молчали. Маргарита Вронская и графиня Стэлла, бывшие в балагане и знавшие истину, изредка взглядывали на Тасю.
— Охота!.. Так вот, видишь, старец-то, как помирать стал, и оставил мешочек начетчику, разумеется, мужику… фамилию я забыла… И начал этот
мешок с сухариками переходить
из рук в
руки, от одного начетчика к другому, по завещанию. Разумеется, прежние — то кусочки, от агнца-то, давно перевелись, а только крошки запекали в просвиры и резали потом на новые кусочки и сушили.
У широкой степной дороги, называемой большим шляхом, ночевала отара овец. Стерегли ее два пастуха. Один, старик лет восьмидесяти, беззубый, с дрожащим лицом, лежал на животе у самой дороги, положив локти на пыльные листья подорожника; другой — молодой парень, с густыми черными бровями и безусый, одетый в рядно,
из которого шьют дешевые
мешки, лежал на спине, положив
руки под голову, и глядел вверх на небо, где над самым его лицом тянулся Млечный путь и дремали звезды.
По дороге бешено мчались обозы, пешие солдаты бежали кустами. На дворе придорожной фанзы суетились бледные пехотинцы, дрожащими
руками поспешно надевали вещевые
мешки и прицепляли котелки.
Из фанзы вышел офицер с фуражкою на затылке.
Ермак быстро дошел до поселка, прошел его весь взад и вперед, на ходу отдал приказание отвести полоненную казаками женщину во двор усадьбы и сдать на
руки ключнице, вошел в свою избу, вынул
из укладки
мешок с засохшей травой, взял один
из таких пучков наудачу, сунул в чистый холщовый мешочек и положил в карман. Затем сел на лавку, посидел с полчаса и пошел в строгановские хоромы.
Офицер поклонился и пошел своей дорогой. Приезжий бросил ему в догонку: «Благодарю покорно!» — и сунув в
руку ямщика какую-то ассигнацию, захватил
из кибитки небольшой дорожный
мешок и быстро вошел в ворота.