Русское общество с Петра I раза четыре
изменяло нравы. Об екатерининских стариках говорили очень много, но люди александровского времени будто забыты, оттого ли, что они ближе к нам, или от чего другого, но их мало выводят на сцену, несмотря на то, что они совсем не похожи на современных актеров «памятной книжки» и действующих лиц «адрес-календаря».
Неточные совпадения
Люди изменяются до конца, до своей плоти и крови: и на этом благодетельном острове, как и везде, они перерождаются и меняют
нравы, сбрасывают указанный природою костюм, забывают свой язык, забыли
изменить только название острова и города.
Он остался все тем же пустопорожним работником и ни на волос не
изменил своего
нрава.
Трудно решить, слова ли дедушки Кондратия
изменили образ мыслей Глеба или подействовали на него воспоминания о возлюбленном сыне — воспоминания, которые во всех случаях его жизни, во всякое время и во всякий час способны были размягчить крепкую душу старого рыбака, наполнить ее грустью и сорвать с нее загрубелую оболочку; или же, наконец, способствовало самое время, преклонные годы Глеба, которые заметно ослабляли его крутой, ретивый
нрав, охлаждали кровь и энергию, — но только он послушался советов дедушки Кондратия.
Солдатская шинель и пятнадцать лет, проведенные вне дома, конечно, много
изменили его наружность; но при всем том трудно было обознаться: возмужалое, загоревшее лицо его отражало, как и прежде, простоту души, прямизну
нрава и какое-то внутреннее достоинство — словом, он представлял все тот же благородный, откровенный, чистый тип славянского племени, который, как мы уже сказали, так часто встречается в нашем простонародье.
Они готовы думать, что литература заправляет историей, что она [
изменяет государства, волнует или укрощает народ,] переделывает даже
нравы и характер народный; особенно поэзия, — о, поэзия, по их мнению, вносит в жизнь новые элементы, творит все из ничего.
Он так соскучился по Наташе, что нетерпение ее увидеть
изменило его спокойный
нрав и нарушило его обычные, несколько важные и мерные поступки.
Византийский юноша, прелестный собою, со всею изысканностью
нравов падающего царства, со всею привлекательностию ложного просвещения, понравился египтянке; она
изменила мужу, потом сделалась грустна, задумчива; какая-то сокровенная мысль терзала ее; она не могла смотреть на обманутого и оставила его.
— Вижу, — сказал Адам с глубоким вздохом, — и понимаю, что средства, тобою избранные, могли быть верными в другом человеке, более гибком, более умеющем скрывать себя. Но для тебя, с твоею пороховою душой, — одной минуты довольно, чтобы погубить тебя! Ты не можешь выдержать угнетения; ты не способен унижаться, обманывать: а твоя должность этого требует. Страшусь за тебя: не ты — благородный, пылкий
нрав твой
изменит твоей тайне.