Неточные совпадения
Все, что в
песенкеТой певалося,
Все со мной теперь
То и сталося!
Чай, певали вы?
Чай, вы
знаете?..
Запомнил Гриша
песенкуИ голосом молитвенным
Тихонько в семинарии,
Где было темно, холодно,
Угрюмо, строго, голодно,
Певал — тужил о матушке
И обо всей вахлачине,
Кормилице своей.
И скоро в сердце мальчика
С любовью к бедной матери
Любовь ко всей вахлачине
Слилась, — и лет пятнадцати
Григорий твердо
знал уже,
Кому отдаст всю жизнь свою
И за кого умрет.
— Уверяю, заботы немного, только говори бурду, какую хочешь, только подле сядь и говори. К тому же ты доктор, начни лечить от чего-нибудь. Клянусь, не раскаешься. У ней клавикорды стоят; я ведь, ты
знаешь, бренчу маленько; у меня там одна
песенка есть, русская, настоящая: «Зальюсь слезьми горючими…» Она настоящие любит, — ну, с
песенки и началось; а ведь ты на фортепианах-то виртуоз, мэтр, Рубинштейн… Уверяю, не раскаешься!
Вожеватов (тихо Ларисе). Я новую
песенку знаю.
— Ах, если б можно было написать про вас, мужчин, все, что я
знаю, — говорила она, щелкая вальцами, и в ее глазах вспыхивали зеленоватые искры. Бойкая, настроенная всегда оживленно, окутав свое тело подростка в яркий китайский шелк, она, мягким шариком, бесшумно каталась из комнаты в комнату, напевая французские
песенки, переставляя с места на место медные и бронзовые позолоченные вещи, и стрекотала, как сорока, — страсть к блестящему у нее была тоже сорочья, да и сама она вся пестро блестела.
— Я так рада, что меня любит молодежь, — за простенькие мои
песенки.
Знаешь, жизнь моя была…
— Вы уж как там
знаете, а я не могу, — упрямо повторял Полуянов на все увещания следователя. — Судите меня одного, а другие сами про себя
знают… да. Моя
песенка спета, зачем же лишний грех на душу брать? Относительно себя ничего не утаю.
Он
знал множество таких задорных
песенок и очень ловко распевал их.
И при этом он делал вид, что млеет от собственного пения, зажмуривал глаза, в страстных местах потрясал головою или во время пауз, оторвав правую руку от струн, вдруг на секунду окаменевал и вонзался в глаза Любки томными, влажными, бараньими глазами. Он
знал бесконечное множество романсов,
песенок и старинных шутливых штучек. Больше всего нравились Любке всем известные армянские куплеты про Карапета...
Вдруг она остановилась, подняла голову, точно к чему-то прислушиваясь. Я тоже насторожился. Чей-то женский голос, свежий, звонкий и сильный, пел, приближаясь к хате. Я тоже
узнал слова грациозной малорусской
песенки...
— Мы плешивых
песенок не
знаем. Впрочем, спойте.
— А вы
знаете, Софья Терентьевна,
песенку про плешивых-с? — Семьдесят девять… восемьдесят…
К этим неразлучным друзьям присоединился высокий рыжий хохол Середа, бог
знает, какими ветрами занесенный на Урал; он молча ходил за Кривополовым и Дружковым, пил, если приглашали, и под нос себе мурлыкал какую-то хохлацкую
песенку.
Потом вспомнил он две
песенки, которые хорошо известны в русских цирках. Я их тоже
знал. Одна из них, на какой-то опереточный мотив, говорит о том, как некий неизвестный селадон поехал в город Медон. Другая — историческая — о друге Хохликове, Иване, и о его злоключениях, сочиненная наполовину по-русски, наполовину по-французски...
Танти снял с гвоздя старую гитару с металлическими струнами, проверил ее итальянский строй и, по моей просьбе, стал петь очаровательные, затейливые, быстролетные неаполитанские канцонетте. Иногда Эрнестина Эрнестовна,
узнав сразу, по лукавому ритурнелю, начало
песенки, говорила поспешно...
— На выдумки ловок, беда! Нож из жести оконной у него, об камень выточен. А шапку видели… на окне у него лежит? Тоже сам сшил. Окно-то у него разбито, чорт ему кошку шальную и занеси. Он ее сцапал, содрал шкуру зубами, — вот и шапка! Иголка тоже у него имеется, нитки из тюфяка дергает… Ну, зато набожен: молитвы получше иного попа
знает. Бога у него свои, а молитвы наши… Молится, да!.. И послушен тоже… Тимошка, спой
песенку! Тимошка прервал молитву, взял в руки палку и повернулся к Михеичу.
Вспоминается и то Марье Гавриловне, как повеселела она,
узнав про сватовство желанного, как вольной пташкой распевала
песенки, бегала с утра до ночи по отцовскому садику…
— А вы бы
песенку спели, — сказала Никитишна. — Мирскую нельзя, так псáльму бы. Ты, Марьюшка, чтó так сидишь?.. Чего не поешь?.. Мастерица ты псальмы-то петь… Опять же и ты, Варюша,
знаю, голубка, что у матушки Юдифы пение тобой держится… Пойте-ка, девицы!.. Не то сказочку какую рассказали бы… Это, чать, за грех в обителях не ставят? Аль и сказочку-то грешно сказать?
—
Знаю я, матушка…
знаю, Флена Васильевна!.. Все
знаю!.. — накинулась на нее Устинья. — Меня, сударыня, не проведешь. Сердце-то вещун: чует, от кого добро, от кого худо, — продолжала она, злобно косясь на Парашу. — Да нет, погоди, прежде времени не радуйся!.. Не на радость будет отъезд моей обидчице!.. Пришла пора и мне свою
песенку спеть!.. Доводится и мне провести свою борозду!.. Так-то, сударыня!..
Ширялов. Да ты просто благодетель мой, Антип Антипыч! А,
знаешь ли что? вот мы, брат, здесь пить-то начали, так пойдем ко мне допивать. У меня, брат, просторнее, баб-то нет, да фабричных
песенку спеть заставим.
— Да уж так!.. Мы только для вашей же пользы предупреждаем: будьте поосторожней! — погрозился Анцыфров. —
Знаете, чай,
песенку...
Грустно мурлыкал себе под нос какие-то
песенки и старший механик Игнатий Николаевич, особенно скучавший на переходах под парусами, когда ему нечего было делать, и он просиживал в кают-компании, не
зная, как избыть время.
— Слушай, Ашанин, какую я
песенку про него написал… Небось, он ее
знает… Слышал, дьявол! — похвастал Касаткин.
Умеет она
узнавать буквы русского алфавита; умеет выводить склады. И шов стачать умеет и сшить, что понадобится «вперед иголку», и
песенкам кой-каким научилась, хотя и не участвует в церковном хоре, потому что сердитый Фимочка решительно заявил, что у новенькой не голос, а «козлетон».
— Иду, куда глаза глядят, куда поведут меня мои
песенки. Можно мне напиться, красавица?.. не
знаю, как твое имя…
Актер Фюрст, создатель театра в Пратере, был в ту пору еще свежий мужчина, с простонародной внешностью бюргера из мужиков, кажется, с одним вставным фарфоровым глазом, плотный, тяжелый, довольно однообразный, но владеющий душой своей публики и в диалоге, и в том, как он пел куплеты и
песенки в тирольском вкусе. В нем давал себя
знать австрийский народный кряж, с теми бытовыми штрихами, какие дает венская жизнь мелкого бюргерства, особенно в демократических кварталах города.
— Не… не
знаю… — смутилась та. — Должно быть, добрая… Я пою мои
песенки…
Сладко пел душа-соловушко
В зеленом моем саду;
Много, много
знал он
песенок,
Слаще не было одной.
Грамоте Прасковья Михайловна плохо
знала; она едва разбирала по складам
песенки и ужасными каракульками подписывала свое имя; однако ж, цифры
знала до ста тысяч.
Не
узнавая никого из окружающих, она запела свою заунывную
песенку.
Старый солдат. Как! кто бы
знал? Не все хорошей славе на сердце лежать, а дурной бежать; и добрая молва по добру и разносится. От всего святого русского воинства нашему князю похвала; государь его жалует; ему честь, а полку вдвое. Мы про него и
песенку сложили. Как придем с похода по домам, наши ребята да бабы будут величать его, а внучки подслушают
песенку, выучат ее да своим внучатам затвердят.
— Дал мне травку, пошептал над ней и велел мне бросить через голову. Поверишь ли, свет мой, словно рукой сняло: груди стало легко, на сердце весело. Тут взглянул на меня басурман, так и потянул к себе очами. Но я взмолилась ему отпустить душу на волю, и он сжалился, отпустил. С той поры опять начала
знать, что день, что ночь, видение пропало, летаю себе вольною пташкой, щекочу
песенки с утра до вечера и тоске-кручине смеюсь за глаза.
— Я увидал, как его сынишка резал звездочками морковь для супа и пел преглупую
песенку: «Наш шановный бан налил воды в жбан». Ты
знаешь эту
песенку?
Знаете,
песенку по-малороссийски спивают: «був да нэма, да пoixaв до млына», а кацапы поют: «было да нетути, и поехал на мельницу…» Преглупая кацапузия, а все непременно норовит везде на свой фасон сделать!